Свето-Тень - Карина Вран

— Нельзя подняться на небо и нельзя ступней и пальцем измерить землю[17], - высказывает дух.

Развожу руками в знак непонимания. Стилистика фразы намекает на принадлежность оной к изречениям философов Востока, но мне, похоже, ее смысла не разгадать.

— Хватит говорить загадками, у меня был напряженный день.

— Чтобы понять добро и зло, свет и тьму, необходимо их коснуться, теории либо теургии не помогут раскрыть суть этих противоборствующих и переплетающихся сил. Теперь ты получила основу для счислений.

Право, я ощущаю себя полной дурой с ним рядом. Вся эта заумь, утомляющая меня, очевидно, несет в себе глубокий смысл, но от раскрытия его я зачастую дальше, чем стрекоза от ядра галактики.

И самое обидное, что призрак преспокойнейше читает мои мысли, и непонимание мое для него не тайна.

— Ты поймешь. Позднее. Избито звучит, но так будет. Эта встреча — последняя, а несказанного много, потому — запоминай.

— Последняя?.. Почему? — я поистине озадачена. Я к нему… привыкла.

— Так было предначертано. Как только ты ступишь на путь Тени, дальнейшее перестанет требовать моего вмешательства, более того, оно может помешать тебе.

— И ты подталкивал меня… Предложение Силы, предсказание Дайр'Коонов… Тень укроет лик ее — ты это имел ввиду, когда воскликнул: «Свершилось!» — верно?

— Ты лишь в начале пути. Наступит день, когда и эта часть предсказания исполнится. Но время — пыль, и наше разлетается по ветру. Если у тебя есть вопросы ко мне, задавай. Иной возможности не будет.

Я ощутила вдруг, как приливная волна событий, несшая меня вопреки моей воле, разбивает меня о борт проходящего судна. И — пеной морскою — я растекаюсь навстречу своей судьбе.

Только б не забыть, что «Русалочка» — грустная сказка…

— Однажды ты говорил о людях, ищущих власти, могущества и богатства, и что мало кто ищет знания. Мне еще тогда хотелось спросить, неужели никто не просил любви или счастья?

— Очень точно: любви ИЛИ счастья.

Короткий, немного грустный смешок слышится из-под капюшона.

— Оговорка. Не придирайся, пожалуйста.

— Я лишь подметил правильность формулировки, любовь и долговременное счастье, увы, несовместимы. О тех же, кто их ищет — не утверждаю, что таковых нет, но мне они не снились.

Киваю. А если и снились, то перспективы власти или денег перевешивали эфемерное счастье.

— Ты становишься все циничнее, — замечает призрак.

Моя очередь грустно усмехаться.

— Позволишь еще вопрос?

— Да.

— Криоги знают о Дайр'Коонах? О том, что они есть на самом деле?

— Уверяю тебя, нет. В столкновении криогов и людей симпатии Дайр'Коонов на стороне человечества, однако они против уничтожения Оплота Кри, как расы. Они во всем стремятся к равновесию. Но могу тебе сообщить, что ты не первая узнаешь природу Дайр'Коонов. До тебя было еще двое.

— Кто?

— Один — живущий поныне маг, другой был Императором.

Его имя почти срывается с моих губ, ведь я знаю, что Брендон общался с навязчивым демоном, но застревает в горле. Прошедшее время… История Империи не знала случая, чтобы ее властитель оставлял пост раньше смерти. Раз Император был, значит, он мертв. Только не Брендон…

— Им был Гектор Атир.

Порыв ветра совпадает с моим вздохом облегчения. Сэр Гектор, объединивший человечество, победивший криогов в прошлой войне, знал о Дайр'Коонах. И он же отдал приказ уничтожить Землю. Как могли допустить такое Дайр'Кооны?!

— Гектор противился. Он роптал всей душой против разрушения пра-родины людей, даже зная, что это убережет миллиарды его сограждан на живых планетах. Он не соглашался, пока Дайр'Кооны не приказали ему.

Мне кажется, что одна из скал рухнула на меня. Разве может быть правдой, что…

— КАК?!

— Технически, я не знаю подробностей. Они предпочли скрыть их по соображениям морали.

— Но зачем?

— Прибавишь толику эмоций, и твой сон прервется, а мне многое хотелось бы тебе передать. Землю до?лжно было разрушить, дабы появилась ты, Дочь Боли.

Я опускаюсь прямо на камни. Спокойствие, только спокойствие… Испытать шок от услышанного можно и нужно позднее, сейчас нельзя выпадать из сна…

— Итак, пока ты здесь. Нападение криогов на Империю начнется раньше намеченного срока, и первый удар придется на Македонию.

— Ох… Это я спровоцировала их…

— Речь о визите в туманность Тарантул? Не вини себя, там сошлось много факторов. В любом случае, не будь тебя и твоих действий, Империя и не догадывалась бы о самой возможности нападения Оплота Кри.

— И все же…

— Сгоревшие в костре дрова не распустят листьев по весне.

— Мои слова.

— Уже мои, — в тумане, заменяющем лицо, чудится улыбка.

— Ладно. Оставь себе.

— Благодарю. Еще пара известий. Первое: с транспортника, летевшего к Бетельгейзе, совершил побег один из заключенных. Не без помощи, разумеется. Конкретнее, сбежал осужденный Гейзел, лишенный титула Лорда и должности проконсула Македонии.

— Хм. Ничего другого от этого навозного жука и не стоило ожидать, жаль, не пристрелила его на Совете. Побоялась забрызгать кровью прелестные гобелены. Его побег и резкая активность криогов как-либо связаны?

— То, что находится внизу, подобно находящемуся наверху и обратно, то, что находится наверху, подобно находящемуся внизу, ради выполнения чуда единства[18].

Последняя струна арфы моего терпения лопается, морщусь от визжащего эха в ушах.

— Хватит с меня твоих маразматических откровений!

— Это — Изумрудная Скрижаль. Стыдно с твоим образованием не знать таких памятников, и их толкований. Запомни: все, что случается в этом лучшем из миров, имеет связь. Хотя оккультисты дают кардинально иную трактовку, тебе достаточно знать мое представление.

Смиряюсь, не переставая скрежетать зубами, но истерика откладывается до лучших времен, как и посыпание головы пеплом.

Видение начинает дрожать.

— Я просыпаюсь, — констатирую предельно лаконично.

— Вижу. Последнее: прежде, чем направиться к людям и разрезать грейпфрут, посети Дайр'Коонов. Они сумеют направить тебя по наилучшему пути, хотя бы на первых порах.

Не представляю, как добраться до другой планеты с атмосферой, богатой сероводородом, не на спутнике же, он для космических перелетов не предназначен, но о таких нюансах можно и наяву поразмыслить…

— У тебя есть Тень, не забывай.

Призрак бледнеет. А ведь я не сказала ему самого важного…

— Спасибо! Я еще увижу тебя? — спрашивая, сознаю: этому не бывать.

— Наверняка.

Туман под капюшоном складывается в улыбку. На этот раз — точно.

Видение выцветает на глазах, блекнет даже черный плащ демона, зовущего себя Предначертанием.

— Прощай, — произношу я, не чувствуя губ. — И спасибо за все.

Он кивает, принимая благодарность, насколько я могу судить в ускользающем образе.

— Прощай, дочка.

Света нет. Его придумали наивные человечишки, никогда не ведавшие единения с мерцающей синью. Есть лишь мутноватый полумрак, приятно трущийся к коже.

Что-то кошачье кроется в нем.

Поток уничтожен. И вместе с тем — он здесь. Теперь я — поток.

Первое желание: разнести тюрьму-спутник вдребезги. Я усмехнулась. Легкие пути, как известно, легки лишь в силу своей объективной глупости. Тень направится иной дорогой, извилистой дорогой к солнцу.

«У тебя есть Тень», — в последние секунды ускользающего сна подсказал мне призрак. Тень, как способ вырваться из заключения, не ставя в известность наблюдающих за мною, способ неожиданный и доселе не применявшийся.

На Консуле I, в относительно спокойный период, предшествовавший инаугурации, я прочла несколько десятков увесистых фолиантов о магии и возможностях применения двух Сил: светлой и темной, перемежая чтение с уроками Тайли. Образно выражаясь, с практическими занятиями. Позднее и на «Страннике» я коротала время полета с трудами того же рода. Вот где мне пригодилось феноменальное скорочтение, не раз ставившее в тупик преподавателей, и несказанно помогавшее подготовится к экзамену за одну ночь, перед этим весь семестр не подозревая, какого цвета учебник и вся сопутствующая литература.

Ни в одной из проштудированных книг не упоминалось ничего, хотя бы отдаленно напоминающего фокус, что я задумала. Улыбка прочно обосновалась на моем исхудавшем лице.

Я дышала глубоко и неспешно, каждый вдох отзывался изумительным ощущением уверенности. Разница между этой Силой и той, что служила мне прежде, была заметна даже физически. Сердце стучало гулко, напористо, не было чувства полета, легкость птичьих крыльев не пронизывала пальцы, яркие искры не сверкали перед глазами, всего этого не знала слившаяся с полумраком душа. Но были — глубина чувств и мощь, разливающаяся по венам.