Где властвует любовь - Джулия Куин

Хотя нет. Колин снова застонал, рухнув в кресло у письменного стола. Вся вина лежит на нем. Если ему сейчас так тошно, что он готов свернуть кому-нибудь шею голыми руками, это его вина и ничья больше.

Ему не следовало целовать Пенелопу. И не важно, что ему хотелось поцеловать ее, пусть даже он не подозревал об этом, пока она не обратилась к нему с просьбой. Все равно ему не следовало этого делать.

Хотя, если подумать, почему, собственно, ему нельзя было целовать Пенелопу?

Колин поднялся из-за письменного стола, подошел к окну и уставился наружу, прислонившись лбом к стеклу. На улице было пустынно, не считая редких прохожих. Судя по их виду, это были рабочие, занятые на строительстве нового музея, сооружавшегося неподалеку. Стройка была шумной, и Колин приложил все усилия, чтобы снять дом подальше от этого места, на Бедфорд-сквер.

Его взгляд обратился на север, где высился памятник Чарлзу Джеймсу Фоксу. Вот образец целеустремленности! Годами он стоял во главе вигов и, если верить некоторым представителям старшего поколения, не всегда пользовался любовью окружающих. Но так ли уж важно быть всеобщим любимцем? Колин начинал серьезно сомневаться в этом. Видит Бог, в свете едва ли найдется более популярная личность, чем он сам, а посмотрите на него сейчас! Раздраженный, недовольный, готовый броситься на каждого, кто пересечет его путь.

Колин вздохнул и выпрямился, оттолкнувшись ладонью от оконного переплета. Ладно, пора идти, особенно если он намерен добираться до Брутон-стрит пешком. Хотя это не так уж и далеко. Не более получаса быстрой ходьбы, даже меньше, если улицы не запружены народом. Конечно, это дольше, чем представители его сословия привыкли проводить на улицах Лондона – не считая походов по магазинам или модного моциона в парке, – но ему необходимо проветрить мозги. И хотя лондонский воздух не назовешь особенно свежим, это лучше, чем ничего.

Но – таково уж было его везение в этот день – когда Колин добрался до пересечения Оксфорд-стрит и Риджент-стрит, по мостовой застучали первые капли дождя. А к тому времени, когда он свернул-с Ганновер-сквер на Сент-Джордж-стрит, дождь припустил не на шутку. Колин находился в двух шагах от Брутон-стрит, и казалось нелепым нанимать экипаж, чтобы проделать в нем остаток пути.

Так что он продолжал шагать вперед.

Однако после первых неприятных минут он начал чувствовать себя на удивление хорошо. Было достаточно тепло, чтобы не промерзнуть до костей, и мощные струи дождя, хлеставшие ему в лицо, воспринимались почти как искупление.

Пожалуй, это как раз то, чего он заслуживает.

Дверь дома распахнулась раньше, чем Колин поднялся по ступенькам. Должно быть, Уикем поджидал его у входа.

– Не желаете вытереть лицо, сэр? – предложил дворецкий, вручив Колину большое льняное полотенце.

Колин взял его, поражаясь, когда Уикем успел запастись полотенцем. Вряд ли он мог знать, что у Колина хватит глупости разгуливать под дождем.

Не в первый раз Колину пришло в голову, что дворецкие, должно быть, обладают сверхъестественными способностями. Наверное, это одно из требований, предъявляемых к их профессии.

Он наспех вытер лицо и волосы полотенцем, к величайшему неодобрению Уикема, который, очевидно, полагал, что Колин удалится в туалетную комнату по меньшей мере на полчаса и, чтобы привести себя в порядок.

– Где мама? – спросил Колин.

Поджав губы, Уикем демонстративно уставился на ноги Колина, вокруг которых образовались две небольшие лужицы.

– В своем кабинете, – отозвался он, – но она беседует с вашей сестрой.

– С которой? – поинтересовался Колин, просияв улыбкой назло Уикему, который явно пытался досадить ему, не упомянув имени сестры.

Как будто достаточно сказать Бриджертону «ваша сестра», чтобы тот понял, о ком идет речь!

– С Франческой.

– Ах да. Кажется, она скоро возвращается в Шотландию?

– Завтра.

Колин вернул полотенце Уикему, который воззрился на него как на большое мохнатое насекомое.

– В таком случае я не стану беспокоить ее. Дайте мне знать, когда она освободится.

Уикем кивнул.

– Вы не хотели бы переодеться, мистер Бриджертон? Полагаю, наверху, в спальне вашего брата Грегори, найдется что-нибудь подходящее.

Колин обнаружил, что улыбается. Грегори заканчивал Кембридж. Он был на одиннадцать лет младше Колина, и не верилось, что они могут носить одежду одного размера. Но видимо, пришло время признать, что его младший брат вырос.

– Отличная идея, – сказал Колин, бросив удрученный взгляд на свой промокший рукав. – Я оставлю свою одежду здесь, чтобы ее высушили и почистили, и заберу в другой раз.

Уикем снова кивнул:

– Как пожелаете. – И исчез в таинственных глубинах коридора.

Перескакивая через две ступеньки, Колин поднялся на второй этаж и зашагал по коридору, оставляя мокрые следы.

Услышав стук открывшейся двери, он обернулся и увидел Элоизу.

Вот уж кого он меньше всего хотел видеть! Элоиза вернула его мысли к утренним событиям, к Пенелопе, к их разговору. И поцелую.

В особенности к поцелую.

Хуже того, к чувству вины, которое он испытал после этого. И которое до сих пор испытывал.

– Колин, – радостно сказала Элоиза, – я и не знала, что ты здесь… Ты что, шел пешком?

Он пожал плечами.

– Я люблю дождь.

Она с любопытством уставилась на него, склонив голову набок, как всегда делала, когда была чем-то озадачена.

– У тебя сегодня какое-то странное настроение.

– Ты что, не видишь, что я насквозь промок?

– Нечего бросаться на меня, – заявила Элоиза, скорчив высокомерную гримаску. – Я не заставляла тебя слоняться по городу под дождем.

– Когда я вышел из дома, никакого дождя не было, – сказал Колин, оправдываясь. В его сестрице было нечто, заставлявшее его чувствовать себя восьмилетним сорванцом.

– Но небо-то наверняка хмурилось, – сказала она. Похоже, в ней самой осталось что-то от восьмилетней девчонки.

– Может, продолжим эту дискуссию, когда я немного обсохну? – осведомился он нарочито терпеливым тоном.

– Конечно, конечно, – отозвалась она с преувеличенной любезностью. – Я подожду тебя здесь.

Колин неспешно переоделся в одежду Грегори, уделив больше внимания своему галстуку, чем когда-либо за последние годы. Наконец, уверенный, что Элоиза уже скрежещет зубами, вернулся в коридор.

– Говорят, ты сегодня виделся с Пенелопой, – сообщила она, не тратя времени на вступление.

Виделся! Если бы только это.

– И кто же это говорит? – осторожно поинтересовался Колин. Он знал, что его сестра дружна с Пенелопой, но вряд ли Пенелопа стала бы откровенничать о том, что произошло между ними.