Для крутых закон не писан - Андрей Бадин

— Ты ведь разговаривал с ней по телефону за пару минут до того, как отдал диск, — вспомнил Толмачев.

— Ее голос могли записать или подделать компьютером, и я мог разговаривать с совсем другим человеком, — вздохнул Бугров. — Сколько времени наполняется бассейн, вы проверяли?

— Нет, сейчас выясним, — Алексей подошел к пульту управления насосом и нажал на кнопку с надписью «Налив». За стеной послышался мощный гул, и десяток сильных струй устремились в ванну из отверстий в стенках. Алексей включил секундомер на своих электронных часах, подошел к бортику, посмотрел на дно ванны и на чертову сливную решетку. Бугров, Давыдов, Воробьев и остальные тоже подошли к краю и уныло наблюдали за происходящим. Эксперт снимал наполнение бассейна на видеокамеру.

Через пять минут бассейн был наполнен до краев, и Толмачев выключил напор.

— Пять-шесть минут, — подытожил Бугров. — Глубина его полтора метра, Людмила было прицеплена к решетке, и голова ее находилась в семидесяти сантиметрах от дна. Значит, достаточно было налить его наполовину, чтобы она погибла.

— На это ушло примерно три минуты, — подтвердил Алексей.

— А они должны были еще посмотреть, мертва ли она, затем выключить воду и только потом уходить, — заключил капитан. — Михал Михалыч, во сколько наступила смерть?

— Как только слили воду из ванны, а на это потребовалось десять минут. Я спустился вниз, проверил пульс, посмотрел веки, губы и определил, что она уже час как утонула. Сердце остановилось примерно час назад.

— Значит, полшестого? — подчеркнул Коля.

— Примерно в это время, — подтвердил эксперт — но точнее скажу после проведения химической экспертизы на свертываемость крови.

— Ее убили за полчаса до того, как мы приехали, — подытожил Бугров, — но почему? Ведь обычно с заложниками так не поступают. Если бы ее убили после просмотра диска, то тут все понятно, но раньше… Может быть, они заранее знали, что диск не тот? — Бугров посмотрел на полковника.

— Я не могу объяснить мотивацию их поведения, — покачал головой хмурый Давыдов.

— Они догадались, что у меня нет диска и что я приеду с группой захвата. Но как?

— Могли проследить нас от управления, — высказал мнение Толмачев, — посадили наблюдателя у ворот и засекли выезд машин. Он передал по рации и… Они ведь знают, что ты сотрудник контрразведки.

— А как они узнали мой домашний адрес? Ведь это секретная информация, ведь я секретный агент! Мы все тут секретные агенты. Кто сообщил киллерам Свисту и Дятлу, что мы с Алексеем наблюдаем за ними у дома? От кого они узнали, что я в управлении и поеду домой на такси? В тот вечер мы с вами хорошо расслабились, и я устал и был не в форме — даже пистолет в сейфе оставил. И наконец, откуда они узнали, кого надо захватить в заложники, ведь в моем досье нет фотографий жены, сына, дочери. Значит, кто-то им показал их, значит, по мне ведется работа, как по убитому Ральфу. — Николай вопросительно посмотрел на сослуживцев.

Ни полковник, ни Алексей, ни сам Николай не знали ответов на эти вопросы и поэтому молчали.

— И последнее: кто предупредил этого Виноплясова о том, что мы собираемся захватить его офис? Поэтому он успел уехать и все важные документы с собой увез. В сейфах ведь одна туфта оказалась.

— И двоих киллеров тоже предупредили, — добавил Толмачев. — У них на квартирах третий день засада, но никто домой не явился — ни жены, ни дети.

— Происходит постоянная глобальная утечка секретной информации, и я думаю — среди нас предатель.

— Ну, это ты лишку хватил, — завелся Давыдов, когда услышал обвинение. — Ты меня или Алексея подозреваешь в предательстве или наших сотрудников?

— Я не вас имею в виду, и вы прекрасно это знаете. — Николай покачал головой. — Кто-то в нашем управлении постоянно сливает информацию преступникам, и этот крот может быть кем угодно — адъютантом, секретаршей, уборщицей в конце концов. Он может доблестно трудиться в архиве и иметь допуск к делам, может сидеть в техническом отделе. Крот может быть где угодно.

— Получается интересная ситуация, — заметил Давыдов. — Тарасова предал его приближенный Ральф и слил нам информацию на него, а нас предал наш агент и слил ему информацию на нас.

— Предатели были во все времена, и от них всегда страдали все — и свои, и чужие. Только удивительно, что свои их называют предателями, кротами, сексотами, а чужие — разведчиками, теневиками и нелегалами, — подвел черту Бугров.

Вдруг раздался сигнал сотового телефона Николая, он вынул его и поднес к уху.

— Примите мои соболезнования, — раздался искаженный компьютером голос. — Мы не хотели до этого доводить, но вы сами виноваты. Не надо было подсовывать нам липу и приезжать с группой спецназа.

Как только Николай услышал этот противный, с металлическим звуком голос, у него в груди начала подниматься мутной волной лютая злоба. Адреналин устремился в кровь, лицо побагровело, руки затряслись, и он чуть не поперхнулся от ярости.

— Вы! — заревел он. — Вы еще соболезнуете! Вы убили мою жену, и я должен продолжать вести с вами переговоры?! — Он был в величайшем эмоциональном возбуждении и не знал, что говорить. У него внутри все кипело, и он не находил слов, а только часто дышал и скрипел зубами.

— Вы не забыли, что у нас ваш сын Павлик? — спокойно напомнил переговорщик. — Прекрасный мальчуган, сидит на стуле и лопает вкусное мороженое. Он пока не знает, что его мамы больше нет.

Услышав это, Николай обмяк и у него внутри все опустилось.

— Если с ним что-нибудь случится, то я буду вас искать всю свою жизнь и обязательно найду. Но сразу стрелять не стану, а буду резать вас медленно, долгие месяцы, резать маленькими кусочками, так, чтобы вам было нестерпимо больно и чтобы вы сами просили меня убить вас. Но я буду отрезать и отрезать ломтик за ломтиком, доставляя вам адскую боль, несравнимую с той, что вы доставили мне. — Глаза Николая налились кровью, и стоящий рядом и слышавший его слова Давыдов грешным делом подумал, что тот свихнулся от ненависти.

Услышав ответ, похититель замолк, не зная, что сказать. Видимо, ему стало не по себе.

— Вы поняли меня? — рявкнул Николай.

— Да, я вас понял, — произнес после паузы электронный голос, — но поймите меня правильно, мне нужен диск. Он мне нужен любой ценой, и я точно знаю, что он у вас.

— Да нет у меня вашего долбаного диска, — выдавил Николай. — Если бы он у меня был, стал бы я вам подсовывать липу? Вы ошиблись, решив, что он у меня.

— Мы обыскали все те места, куда Гурвич мог его спрятать, и не нашли.

— У меня его тоже нет.

— Вы плохо искали. Подумайте хорошенько, где он может быть, и через три часа я вам перезвоню. Подумайте и найдите диск, иначе вы больше никогда не увидите живым вашего славного малыша. — После этих слов похититель передал трубку Павлику.

Как только Бугров услышал его голосочек, у него на глазах выступили слезы.

— Папа, папа, — залепетал малыш, — я хочу домой, к маме хочу.

Горький ком встал у Николая в горле, и он не смог вымолвить ни одного слова.

— Папочка, ты меня слышишь, я к маме хочу, я домой хочу, — проговорил по слогам Павлик.

— Я тебя слышу, сынок, слышу, — наконец ответил капитан, — через час ты будешь дома, со мной и мамой, я тебе обещаю.

Трубку вновь взял похититель и с холодной надменностью произнес:

— Так, значит, через час?

— Я вас предупреждаю, через час мой сын будет со мной, — зло ответил Бугров, размахнулся и с силой метнул трубку сотового телефона в кафельную стену бассейна. Она с грохотом разлетелась на мелкие кусочки, став символом прекращения мирных переговоров между Николаем и захватчиками. Взбешенный Бугров быстро подошел к Толмачеву и рявкнул ему в лицо:

— Дай оружие! — Он не взял, а вырвал у него из рук укороченный «калашников», вынул из-за пояса два сдвоенных рожка и быстро пошел к выходу.

— Стой, Николай! Вернись! — крикнул ему вслед Давыдов, но тот его не хотел слушать. — Капитан Бугров, я вам приказываю вернуться! — закричал полковник и побежал следом.

Николай подошел к Воробьеву и сказал:

— Дайте мне маску.

Тот беспрекословно отдал черную вязаную маску с прорезями для рта и глаз, а капитан засунул ее за пояс и направился к машине.

— Коля, не дури, — схватил его за руку полковник. — Не делай глупостей, потом всю жизнь будешь раскаиваться!

— Я уже раскаиваюсь, — жестко ответил капитан, выдернул руку, сел в служебную «Волгу», завел двигатель, нажал на газ и с песочными фонтанчиками из-под задних колес рванул с места. Машина пронеслась по участку, выехала в ворота и через мгновение оказалась на улице. Там выровнялась и, увеличивая скорость, понеслась по Пионерской в сторону Ново-Рязанского шоссе.

— Куда это он? — спросил подошедший к шефу Воробьев.