Шествие в пасмурный день - Кёко Хаяси

Остальной текст был набран более мелким шрифтом: «Предоставляется бесплатное обмундирование, питание и жилье. Устанавливается денежное содержание в соответствии с присвоенным званием. Выплачиваются и дополнительные виды вознаграждений, в том числе три премии в год!» Затем приводились подробные сведения по учебным программам.

— Не знаю, что там говорил твой отец, но считаю, что решать-то должен ты сам. Я предпочитаю брать на работу местных жителей, но за тебя меня просили и твой учитель, и двоюродный брат моей жены. Вот я и сделал исключение. Работаешь ты добросовестно, живешь у нас почти год, мы успели привыкнуть к тебе. И мне не по душе, что кто-то может тебя переманить.

Кэй понимающе кивнул.

— В прошлый Новый год ты был для нас еще новичок, поэтому новогодние премиальные мы выплатили тебе в минимальном размере. Но я решил в следующем месяце, ко дню поминовения усопших, выдать тебе полную премию. — Хозяин поднял на Кэя улыбающееся лицо.

— Благодарю, — поклонился Кэй со смешанным чувством признательности и неловкости.

— Однако я проголодался. Надо и поесть! — Хозяин энергично заработал ложкой.

Кэй повернулся и пошел положить себе еду. Вслед ему донеслись слова хозяина:

— Больше солдат, выше налоги! Больше солдат, ближе к войне!

Старика на холме что-то не было видно, и Кэй невольно забеспокоился. В минувшую пятницу дед не пришел, очевидно, из-за сильного ливня. Кэй был даже рад этому. В понедельник, на рассвете, ему пришлось срочно везти в больницу соседа по общежитию. У того оказался острый приступ аппендицита. К источнику послали в тот день другого водителя.

Первого августа Кэй, как обычно, выехал в рейс. Прошло уже больше недели со времени их последней встречи, и Кэй надеялся повидать старика. Однако тот опять не пришел. На обратном пути Кэй специально снизил скорость и внимательно осмотрел вершину холма, но там никого не было.

«В тот день, когда шел дождь, старик не явился сам. В следующий раз он, очевидно, поджидал меня, но я не вышел в рейс. А вдруг все это как-то сказалось на душевном состоянии бедняги? — раздумывал Кэй. — Да, но ведь он так привязан к своему Кээцу, что вряд ли мог забыть о нем из-за двух несостоявшихся встреч…» По пути домой Кэй снова и снова продолжал строить различные предположения. Ему казалось, что могло произойти одно из трех: старик или спутал день, или забыл о своем Кээцу, или, наконец, заболел. Последнее было наиболее вероятным. Вряд ли старик мог позабыть о сыне. А если и спутал назначенный день, то это не сыграло бы никакой роли: похоже, что он приходил на холм ежедневно. Очевидно, старик почувствовал себя плохо и на этот раз не смог прийти. «Как бы не расхворался всерьез, — обеспокоенно подумал Кэй. В то же время он почувствовал некоторое облегчение: — Если дед больше не покажется, отпадет необходимость тянуть эту печальную историю».

В следующую поездку старик опять не появился. Но теперь наряду с чувством избавления в душе Кэя нарастала тревога.

Приближался день поминовения усопших. Лето держалось прохладное, и рис стоял зеленый. В пору колосования и опыления, как никогда, нужны солнечный свет и тепло, в этом же году погода была немилостива. Время отпускное, на горячем источнике начался наплыв отдыхающих, но настроение у обслуживающего персонала — а это сплошь люди из крестьянских семей — оставалось подавленным.

Не увидев старика в третий раз, Кэй встревожился не на шутку. На обратном пути он поставил машину под обрывом и, протаптывая дорожку среди желтых цветов седума, взобрался на вершину холма. Старика, разумеется, не было. Если бы он пришел, то, конечно, ждал бы на краю обрыва, откуда видна дорога.

Кругом стояла мертвая тишина. Сиротливо лежал белый садовый камень, на котором они недавно сидели рядом. Вдали зеленели поля, но сознание того, что рис все еще не вызревает, невольно нагоняло тоску. Небо затянулось облаками, и болото отсвечивало тусклым пятном. «Что же могло случиться со стариком? — Кэй еще раз огляделся вокруг. — Может, захворал и лежит дома? Или его отвезли в больницу? Дом старика отсюда не виден. Помнится, он рассказывал, что после пожара они перебрались в Нисикагэ. Это, должно быть, где-то между тем лесом и горой, что к северу от холма».

Кэй еще немножко постоял на поляне. Он все надеялся, что на тропинке, ведущей к холму, вдруг да покажется знакомая фигура. «Что же все-таки стряслось с ним?.. А не навестить ли мне старичка? — подумал было Кэй, но тут же остановил себя: — Ни к чему, лишнее! Если дед больше не появится, наше знакомство тем и кончится. Так-то оно, пожалуй, будет спокойнее». С такими мыслями Кэй не спеша брел к своей машине. Площадка, где местами уцелел фундамент сгоревшего дома, поросла травой и невысоким кустарником. Среди густой поросли Кэй обратил внимание на какой-то лиловатый цветок, но стоило заметить один, как в глазах уже зарябило от множества лиловых пятнышек. «Похоже на горечавку». Кэй остановился и стал внимательно рассматривать цветы. «Да, точно». Стебли достигали двадцати сантиметров и были усыпаны синевато-лиловыми цветами. Это оказался один из северных сортов горечавки. «Сейчас у нее как раз начинается пора цветения… Темно-лиловые цветы — предвестники осени», — с грустью подумал Кэй, и его вдруг охватило предчувствие, что со стариком он больше никогда не встретится.

Медленно спустившись с холма, Кэй подошел к машине и оглянулся. Дерево хурмы на краю обрыва было все в зеленых плодах. Как и в тот день, когда Кэй увидел под ним старика, оно поразило его своей пышной кроной.

С тяжелым осадком на душе Кэй сел за руль. Словно желая отделаться от мрачных мыслей, энергично завел мотор. Был уже первый час, никогда Кэй еще так не задерживался. «Надо побыстрее добраться до дома — и в столовку! — настраивал он себя, но в голову снова лезли мысли о старике. — Несчастный человек. Ведь уже состарился, почти выжил из ума, а все не может забыть погибшего сына».

И Кэй с удивительной ясностью ощутил, что война, забытая и далекая, неуловимо вошла в его жизнь.

«Не знаю, правильно ли я поступил, подыгрывая старику. Старик-то был рад, это вне сомнения. Но что, если он теперь слег и не находит места, не видя своего Кээцу? Тогда вся вина на мне. Очевидно, в первый же момент, как только старик принял меня за сына, надо было решительно разубедить его», — с раскаянием подумал Кэй.

Он уже миновал поселок, видневшийся с холма, и проезжал через следующий, в котором были приметные здания школы и сельскохозяйственной кооперации. Слева от дороги стоял завод, обнесенный голубым решетчатым забором. Проезжая мимо него, Кэй затормозил. Его внимание привлекла группа работниц в одинаковых спецовках, с одинаковыми шарфиками на голове, игравших в заводском палисаднике в гэйтбол,[42] который в последнее время стал модным увлечением людей пожилого возраста. Зрителей было, пожалуй, больше, чем самих игроков. Кэй невольно вспомнил о Ёсико. «Спрошу-ка я о старике у нее. Узнаю, в чем дело, и успокоюсь». С этой мыслью он подъехал к воротам и остановился.

Выйдя из машины, Кэй прошел на территорию завода. В это время с ним поравнялась женщина средних лет, шедшая в сторону игровой площадки, и Кэй обратился к ней.

— Вы говорите, ее зовут Ёсико-сан? Но у нас три работницы с таким именем, — заметила женщина и, всматриваясь в собравшихся на спортплощадке, спросила: — А из каких мест ваша знакомая?

Кэй сначала растерялся, но, к счастью, тут же вспомнил:

— Она замужем за Такадзи-сан…

— А-а, понятно. Значит, вам нужна Ёсико-сан из семьи Такадзи… Сейчас я ее позову, — с готовностью пообещала работница и заспешила к спортплощадке. Это было совсем близко от входных ворот, и уже через минуту-другую взгляды всех женщин обратились в сторону Кэя. Вот одна из них отделилась от толпы и направилась к нему.

«Как же мне лучше начать?» — лихорадочно раздумывал Кэй.

Подойдя к нему, работница по имени Ёсико почтительно поклонилась. Это была женщина лет пятидесяти с печальным, осунувшимся лицом. Бросив беглый взгляд на Кэя и его машину, она спросила:

— У вас ко мне какое-то дело?

— Скажите, пожалуйста, здоров ли ваш дедушка? Ну, тот старичок, что всегда стоял на вершине холма?

По лицу женщины промелькнуло выражение испуга. Она подозрительно посмотрела на Кэя:

— А вы что, его знакомый?

— Да как вам сказать… Встречались мы с ним всего два раза… там, на холме, возле хурмы… посидели, поговорили… Но последнее время его что-то не видно… И я невольно забеспокоился.

— А-а, вот оно что…

Ёсико посмотрела куда-то вдаль, потом вздохнула и, опустив глаза, произнесла:

— Видите ли… дедушка-то наш… умер.

Кэй был поражен. Мысль о смерти старика никак не укладывалась в его сознании. Он предполагал, что дед мог заболеть, но не больше. Конечно, старик порядком выжил из ума, но он же не был настолько дряхлым, чтобы вот так вдруг взять да умереть. Как-никак ведь сам взбирался на холм.