Шествие в пасмурный день - Кёко Хаяси

…Пробираясь сквозь густые заросли папоротника, Кэй поднялся на холм по крутому склону. Перед ним неожиданно открылась широкая площадка. Оказалось, что спуститься с холма можно по довольно пологой тропинке, тянувшейся в сторону деревни. Видно было, как она огибает небольшое болотце и исчезает среди заливных полей.

«Глядя с шоссе, никогда бы не подумал, что у этого холма такая большая приплюснутая макушка». Кэй осмотрелся. За холмом виднелись две горы. Одна как раз в том направлении, куда убегала тропинка. На вершине ее стоял домик, похожий на часовню. Отвесный склон горы, возле которого пролегала дорога, густо порос смешанным лесом. Вторая гора охватывала своими отрогами болото и примыкала к видневшейся вдали еще более высокой горе. С холма был отчетливо виден и поворот автотрассы.

Старик шагнул из-под дерева и, опираясь на палку, торопливо засеменил к Кэю. Дед был широк в кости, но очень исхудавший. Эта худоба как-то еще больше подчеркивала неуверенность старческой походки. Но в общем-то он был все-таки заметно бодрее, чем это казалось издали. Смуглое морщинистое лицо блестело от пота и слез.

- Кээцу, Кээцу! Как хорошо, что ты вернулся! Подскочив к Кэю, старик отбросил палку, обеими руками обхватил юношу и разрыдался, сотрясаясь всем телом. В горьких всхлипываниях, вырывавшихся из глубины гортани, слышалась долго копившаяся боль.

- О-ой, вернулся… вернулся! Как же я рад… как я рад!

Кэй растерялся. Ему было ясно, что его принимают за кого-то другого. Но у него не хватало смелости и твердости прямо сказать об этом несчастному старику. Как лишить радости безумца, которой бросается к совершенно незнакомому человеку и плачет от счастья, словно он после долгой разлуки встретил близкого родственника?

- Дедушка, что стряслось? Почему вы плачете?

Кэй положил руки на плечи старику, все еще обнимавшему его. Перед глазами Кэя оказалась дедова макушка, блестевшая пятнами плешин, и ему невольно захотелось поскорее отдернуть руки от костлявых, колючих плеч старика.

- Мне было так горько, так тяжело. Какое счастье, что ты вернулся! Вернулся живехонький. Мой Кээцу… мой Кээцу…

Плечи старика вздрагивали от рыданий. Кэй опустился на корточки и, чтобы высвободиться из объятий старика, развел его руки в стороны.

- Дедушка, ну поплакали, и хватит. Я ведь не на прогулке, а в рейсе.

Старик вытащил из-за пазухи полотенце и принялся старательно вытирать лицо. Вокруг выдававшегося вперед рта серебрилась жиденькая щетина усов. Кэй выпрямился, подобрал брошенную стариком палку и, стоя поодаль, ждал, когда же он поднимется. Однако тот уселся прямо на траву, вытянул ноги в резиновых сандалиях и, глядя на Кэя глубоко запавшими глазами, заговорил:

- Надо же, ты стал совсем взрослым. А как со здоровьем? Не болеешь?

«Ну, кажется, лить слезы больше не будет. И за кого все-таки принимает меня этот полоумный?» — Кэй с силой воткнул палку в землю и достал из кармана пачку сигарет. Понемногу успокаиваясь, старик продолжал внимательно наблюдать за ним. Затягиваясь сигаретой, Кэй думал, как бы ему поскорее улизнуть с холма.

- Дедушка, а где ваш дом?

Старик фыркнул. На лице собрались морщинки, резко обозначились острые скулы. От смеха на шее заходил кадык.

- Не болтав глупости! Ты что, забыл, где твой собственный дом?!

«Вот дает!» — изумился Кэй. Им овладело озорство.

- Да, начисто забыл! — ответил он, присаживаясь рядом на корточки.

Старик расхохотался, обнажив крупные, выдававшиеся вперед зубы.

— Помню, ты сызмальства любил посмешить людей.

— Забыл, да и только.

— Грех потешаться над старостью.

Кэй поразился. Теперь он уже затруднялся определить психическое состояние старика. Ведь уловил же дед, что Кэй подтрунивает над ним. Он заглянул старику в глаза. Тот продолжал смотреть на него спокойным изучающим взглядом. Наверно, так смотрят на внуков, когда ведут с ними неторопливый разговор. Во всяком случае, во взгляде старика не было заметно ничего странного или ненормального.

Тогда, решив еще раз проверить его, Кэй спросил:

— Дедушка, а зачем вы стояли на холме?

Старик ответил не задумываясь:

— Зачем? Поглядывал, не вернулся ли ты. Я знал, что, если буду поджидать тебя здесь, ты непременно вернешься. Видишь, все так и вышло.

«Этот Кээцу небось махнул себе в город на заработки — и поминай как звали. Кем же он доводится старику? Сыном, что ли? Э-э, не-ет! Минуточку. Раз он моих лет, то, очевидно, это не сын, а внук! Самому-то деду уж, пожалуй, за восемьдесят».

Кэй попробовал задать еще один вопрос:

— Дедушка, а почему вы ожидали именно здесь?

Старик лукаво улыбнулся и спокойно ответил:

— Опять ты за свои шутки? Как не понять, тут ведь наш дом!

Кэю стало не по себе: «Уж не лисица[37] ли в образе старика пытается околдовать меня? Или старик окончательно выжил из ума?»

— Здесь… дом?.. — Кэй поднялся и огляделся вокруг. И что же? На лужайке, поросшей травой и мелким кустарником, виднелись какие-то углубления и камни, похожие на остатки фундамента.

— Дом сгорел от пожара… — задумчиво пояснил старик.

— От пожара?!

«А-а, вот, оказывается, откуда здесь дерево хурмы… осталось от прежнего сада».

— Сперва я решил строиться здесь же. Но что-то не ладилось. Одна неудача шла за другой. Отслужили молебен, оказалось, что здесь дурное место. Вот тогда мы и перебрались в Нисикагэ… — Голос старика звучал все глуше. — А чтобы тебе не пришлось зря блуждать в поисках, я и поджидал тебя здесь.

В начале их разговора, особенно после фразы: «Тут ведь наш дом!» — Кэй решил, что старик определенно выжил из ума. Но сейчас сознание как будто возвращалось к нему. Пусть в его памяти стерлась точная дата этих печальных событий, но он все-таки помнил, что дом их сгорел, что они перебрались в другое место. Логично и то, что старик поджидал здесь своего Кээцу, чтобы тому не пришлось искать новый дом. Тем не менее все это порядком надоело Кэю. «Не торчать же здесь бесконечно! От таких разговорчиков и самому недолго свихнуться». Кэй бросил сигарету и придавил ее ногой.

— Дедушка, уже полдень. Возвращайтесь-ка домой. Да и мне пора ехать, — проговорил он, поглядывая на деда и протягивая руку к его палке. Старик побледнел, лицо его словно окаменело.

— Кээцу, но почему ты уходишь?

— Как почему? Я же на работе. Вон внизу стоит мой грузовик. Если я опоздаю, мне не поздоровится. Ну, теперь понятно?

Старик протестующе замотал головой. Увидев, что Кэй отошел в сторону, он нехотя поднялся, опираясь о землю руками.

— Не уходи! Останься! Если пойдешь, тебя убьют! — Старик ухватился рукой за воткнутую в землю палку и, вытащив ее, шагнул к Кэю. Тот попятился, продолжая урезонивать старика:

— Я ведь на работе. И если не вернусь вовремя, меня выгонят… Поймите же, дедушка.

Напряжение на лице старика сменилось испугом.

— Не уходи! Прошу тебя, не уходи! — Старик был в отчаянии. У него затряслись губы и щеки. Казалось, он вот-вот расплачется.

— Дедушка, я приеду к вам опять. Каждую пятницу и понедельник я езжу к источнику. Ну, давайте посчитаем: остается завтра и послезавтра. Значит, через два дня я снова буду здесь.

Глаза старика наполнились слезами. Кэй решительно повернулся, сбежал с холма и выскочил на дорогу.

— Кээцу! — раздался вдогонку вопль старика.

Кэю стало жаль его, но хотелось поскорее убежать от чего-то страшного, и он забрался в машину. Сев за руль, он, не оборачиваясь, завел двигатель, включил скорость и нажал на педаль акселератора. Когда машина двинулась, Кэй облегченно вздохнул, словно ему удалось ускользнуть от опасных преследователей…

Кэй перевернулся и улегся на циновке ничком. Потянуло нефтью. Кэй хоть и попривык, но временами резкий запах вновь преследовал его. Рядом с ним прямо на полу стояла пепельница и валялись пачка сигарет «Майлд севен» и дешевенькая зажигалка. Свет он не включил, и в тесной девятиметровой комнатушке на втором этаже стоял полумрак.

Кэй поднялся с циновки, подошел к открытому окну. На фоне свинцового небосвода темнели крупные листья фирмианы, росшей под самым окном.

Кэй никак не мог докопаться до смысла фразы, сказанной стариком: «Если пойдешь, тебя убьют!» Он сознавал, что глупо размышлять над словами полоумного, но они почему-то не выходили из головы. «Итак, что же мне известно? Только то, что старик, видимо, заждался сына или внука по имени Кээцу и принял меня за него. Ну, и еще ясно, что сам дед порядком выжил из ума».

— Да, нечего сказать, влип я в историю! — пробормотал Кэй. — И кто меня тянул за язык брякнуть, что я приеду опять. «Конечно, твердого обещания я не давал. Но старик-то небось вообразил, что в следующий понедельник я непременно появлюсь. Черт бы побрал этого старикашку. Да плевал я на него!» — И тут же Кэй услышал другой голос: «Разве ты сможешь обмануть и бросить старого человека, который со слезами радости обнимал тебя?»