Дети Ирия. Ладомира - Елена Крючкова

Вскорости воевода Колот получили приказ Радомира: задержать саксонцев как можно дольше. Заставу без боя не отдавать! Разделиться — идти за основными силами неприятеля малыми отрядами, совершать нападения под покровом леса, не давая покоя ни днем, ни ночью. Тем временем Велегош подготовится к обороне.

Семаргл, Сирин, Гамаюн и Алконост принесли тревожные вести в Радогош: саксонцы топчут славянскую землю! Льётся славянская кровь! Горят хутора, заставы, селения! Бодричи, лютичи и лужане не в силах противостоять захватчикам! Если не оказать помощи смертным — прольётся много крови. Будут сожжены не только славянские селения, но разорены и уничтожены капища. Некому будет возносить молитвы богам, обитателям Радогоша.

Семаргл, Сирин, Гамаюн и Алконост, по прибытию, отправились в разные родовые чертоги, чтобы донести вести, поэтому новости быстро стали известны в священном городе. Многие ирийцы впали в панику, услышав это. «Что же теперь делать, что же делать?» — думали они. Ведь теперь невмешательство невозможно! Но чтящие старые законы главы родов наверняка опять будут против!

Мокошь, едва услышав об этом, почувствовала, что паника и отчаяние захватили и её.

Она, Триглав и другие представители их рода, на момент донесения до них новости Сирином, находились в главном зале родового чертога.

— Триглав, мы просто обязаны вмешаться! — с отчаянием выкрикнула Мокошь, едва Сирин закончила докладывать последние вести. — Мы все умрём, если продолжим чтить этот уже давно изживший себя закон о невмешательстве! Про него уже давно пора забыть, дать отпор Логосу! И прийти на помощь славянским племенам!

Она догадывалась, что ответит Триглав в ответ на её слова, но от этого намерение переубедить его становилось лишь сильнее.

— Мы не можем вмешиваться, это противоречит древним законам Ирия, — невозмутимо ответил Триглав. — Этот закон часть традиций Ирия и мы должны помнить о нём.

Мокошь услышала в ответ именно то, что и ожидала. Но это ещё больше подстегнуло её в намерениях переубедить главу рода. Она продолжала молить Триглава нарушить древние законы и вмешаться — на кону их жизни! Но предводитель рода был по-прежнему невозмутим.

Вскоре к Мокоши присоединились Мать Сыра-Земля, Жива, Лада и Рожаницы. Все они также взывали к Триглаву, но тщетно.

— Нас и так уже мало осталось, мы и вовсе сгинем! — громче всех поддерживала Мокошь Лада. — И тогда про древние законы Ирия, о которых ты вечно говоришь и преспупать упорно не хочешь, больше никто не вспомнит!

— Именно! — не менее эмоционально поддержала Мокошь и Жива. — Соблюдать устаревшие законы глупо! Получается, что мы продолжаем придерживаться их, даже во вред себе, ставя под угрозу свои жизни!

Женщины продолжали пытаться настоять на своём, но Стрибог, Сварог и Святовит, коего особенно почитали на острове Рюген в священном городе Яромарграде, поддерживали главу рода. Пока все пытались определиться, что же делать дальше, Велес глубокомысленно хранил молчание.

Вскоре к богиням присоединились Руевит и Радегаст.

— Отец, я согласен со словами Мокоши: вмешательство необходимо, — сказал Руевит. — Если ты не позволишь вмешаться, то я, не спрашивая твоего дозволения, сам уйду из Радогоша и встану плечом к плечу со славянскими дружинниками, подобно простым людям, и дам отпор саксонцам! Это лучше, чем вообще ничего не делать и просто покорно ждать смерти от недостатка Ваттена в родовом чертоге!

Слова сына окончательно вывели Триглава, до сих пор ещё державшего себя в руках, из душевного равновесия. Он пришёл в ярость, и гневным голосом взревел:

— Что?! Ты уйдёшь к людям, и будешь сражаться вместе с ними?! Да я тебя за такое неповиновение и нарушение закона прокляну!

— Можешь проклинать меня, но я всё равно покину Радогош и присоединюсь к славянским дружинникам! — продолжал настаивать на своём Руевит.

К нему присоединился Радегаст.

— Я тоже уйду с братом, чтобы сражаться против саксонцев!

Триглав ещё больше разъярился. В родовом чертоге назревало явное неповиновение. Триглав был готов проклясть сыновей, однако из последних сил сдержался, пытаясь переубедить их. Но Руевит и Радегаст не намеревались менять своего решения.

В итоге, после долгих и громких споров, братья покинули зал чертога в сопровождении поддержавших их Алконоста и Гамаюна, и отправились в арсенал за амуницией.

После этого Алконост и Гамаюн обернулись большими ирийскими птицами во дворе родового чертога. «Оседлав» их, Руевит и Радегаст покинули Радогош, чтобы присоединиться к дружине лужан.

Уже покидая чертог на спине Алконоста, Руевит крикнул напоследок возмущенному отцу:

— Обещаю, магию использовать не будем!

— Вернитесь живыми! — крикнул в ответ Триглав.

Вскоре Алконост и Гамаюн унесли Руевита и Радегаста за горизонт.

А тем временем, в родовом чертоге Перуна также царило смятение. Узнав от Сирина последние новости о вторжении врагов на славянские земли, Магура подбивала членов рода к неповиновению. В итоге её поддержали Прове, Девана, Суд с сестрицами-суденицами[70], Сильнобог и Яровит.

Три сестрицы-суденицы, прядшие нити судьбы, подобно Рожаницам, дерзко возражали Перуну. Ибо считали, что настала пора богам вмешаться. Уж если боги не защитят своих почитателей, то кто тогда? Если славянская земля опустеет, кто тогда даст ирийцам жизненный важный Ваттен?

Но Перун был непреклонен и о вмешательстве ничего слышать не желал.

— Нет, нет и ещё раз нет! — кричал он так громко, словно по родовому чертогу ходили раскаты грома. — Не бывать вмешательству в жизнь людей! Я не позволю нарушить древние ирийские законы никому из своего рода!

— Что ж, отец, не позволяй! Мы и так уйдём! — дерзко заявила Магура.

Перун взъярился ещё больше. Он был готов проклясть дочь, как и Триглав своих сыновей. Но Магура всё равно была непреклонна в своём намерении отправиться к славянам.

Прове, также поддержавший Магуру, опоясался мечом с решительным намерением отправиться к лютичам, которые ему поклонялись.

Вскоре Магура обратилась ирийской птицей, усадила Прове на свою спину и умчалась прочь из Радогоша в направлении Старгарда. За ними последовала Девана, сестра Магуры, также облачившись в свои крылатые одежды, которые доселе хранились в сундуке за семью замками и семью печатями.

Перун в гневе метал гром и молнии, махал своей палицей, так что родовой чертог ходил ходуном. Земля под городом была готова разверзнуться на части. Неповиновение дочерей и Прове привело его в столь сильный гнев, что только заступничество Додолы спасло их от проклятия громовержца.

Однако Сильнобог и Яровит тоже не намеревались оставаться в стороне от кровавой сечи. Они подговорили Сирина и Семаргла, по примеру собратьев взгромоздились им на спины, и небесами улетели в стан бодричей, дав обещание Перуну, что будут сражаться, как простые смертные, не применяя магических возможностей. Однако громовержца это не успокоило, а напротив, разгневало ещё больше. Несколько дней Радогош озарялся вспышками молний, а окрестности оглашали отзвуки грома.

Измученные шумом Додола, Марцана, Мать Сыра-Земля, Жива, Мокошь, Рожаницы, Суденицы и Лада — все вместе отправились в покои Перуна, дабы убедить его угомониться, ибо не спали уже почитай три ночи кряду. К ним присоединился Авсень — его любимицы лошади вели себя беспокойно, вздрагивая и раздувая ноздри при каждом новом ударе грома и вспышке молнии.

Перун поворчал-поворчал, выпустил оставшиеся пары и утих. Мысленно про себя он отметил, что непременно запрёт ослушавшихся членов рода и дочерей за семью замками и семью печатями, как только они вернутся.

Тем временем Таруса доживала свои последние дни в родовом чертоге. Славяне давно ей не поклонялись, ирийка давно не получала приток Ваттена. Постепенно Таруса состарилась, подобно простой смертной, и теперь ощущала приближение смерти.

Подле неё собрались Марцана, Жива, Мокошь, Суденицы и Рожаницы. Хоть они уже давно понимали, что смерть Тарусы неизбежна, всё равно им было очень горько от вида умирающей соплеменницы.

«И такое будущее ждёт нас всех, если мы будем бездействовать, — мрачно отметила про себя Жива. — И почему только главы родов ведут себя как бараны, не хотят преступать устаревшие законы?»

Живу раздирали противоречивые чувства: она злилась на Триглава и в то же время хотела плакать. Она представила, что и ей перестанут поклоняться. И поток Ваттена иссякнет — она состарится, также как и Таруса, покроется морщинами, одряхлеет и поседеет… А потом и вовсе умрёт.

Жива невольно всхлипнула, на глазах на вернулись слёзы. Мокошь попыталась её успокоить. Жива припала к плечу соплеменницы и разрыдалась в голос, понимая всю безвыходность положения.