К новой свободе: Либертарианский манифест - Мюррей Ротбард

в соответствии с прежними криминологическими исследованиями, лишенный пистолета, разъяренный гражданин хватается за куда более смертоносную винтовку. Если лишить его любого огнестрельного оружия, он вооружится ножом, молотком и тому подобными предметами, которые при этом окажутся почти столь же смертоносными.

Отсюда вывод, что, «если запрет на владение короткоствольным оружием не сопровождается уменьшением числа убийств и других форм насилия, он может служить только дополнительным отвлечением сил полиции от предотвращения настоящих преступлений на борьбу с „преступлениями без потерпевшего“»[12].

Наконец Кейтс отмечает еще один интригующий момент: в обществе, в котором мирные граждане вооружены, люди намного чаще приходят на помощь жертвам преступлений. Но отберите у людей оружие, и публика решит предоставить все хлопоты полиции. До того как в Нью-Йорке запретили короткоствольное оружие, люди намного чаще приходили на помощь, чем в наши дни. Недавний опрос среди отважившихся оказать помощь тем, на кого напали грабители, показал, что 81% из них имели при себе оружие. Если мы хотим жить в обществе, в котором граждане приходят на выручку попавшим в беду соседям, нельзя лишать их возможности деятельно и эффективно противостоять преступникам. Абсурдная ситуация – сначала людей разоружают, а потом обвиняют в равнодушии, потому что безоружные и беспомощные не торопятся на выручку тем, на кого напали преступники.

7. Образование

До недавнего времени в Америке к немногим учреждениям относились с большим пиететом – особенно либералы, – чем к государственной школе. Преданность государственной системе образования отличала даже сторонников президентов Джефферсона и Джексона, которые в большинстве случаев придерживались либертарианских взглядов. Государственная школа считалась ключевым компонентом демократии, источником братских отношений, врагом элитаризма и раздробленности американского общества. Она была воплощением права каждого ребенка на образование, в ней возникало взаимное понимание и гармония отношений между людьми всех профессий и любого общественного положения, которым предначертано жить рядом друг с другом с самого раннего возраста.

С расширением государственной системы образования были приняты законы об обязательном обучении, в соответствии с которыми все дети до определенного – и постоянно увеличивающегося – возраста обязаны посещать государственную или сертифицированную частную школу. В отличие от прежних времен, когда сравнительно небольшая часть населения продолжала учебу в старших классах, сегодня подавляющее большинство обязано отдавать учебе в школе те годы, когда дети отличаются наибольшей податливостью и впечатлительностью. Мы могли бы рассмотреть законы об обязательном обучении в главе о подневольном служении, потому что где еще найти более наглядный пример? В последнее время Пол Гудман и другие скептики в отношении системы образования подвергли язвительной критике пороки государственных и, в меньшей степени, дополняющих их частных школ как обширнейшей тюремной системы для молодежи, где миллионы противящихся учебе и непригодных для нее детей силой встраивают в структуру образования. Тактика «новых левых», врывавшихся в средние школы с криком «Побег из тюрьмы!», была, пожалуй, нелепой и неэффективной, но в этом лозунге заключалась великая правда о школьной системе: все молодое поколение под предлогом образования загоняют в просторные тюрьмы, где учителя и администраторы служат заменой надсмотрщикам и охране. Так что же мы удивляемся массовой подавленности, недовольству, отчуждению и мятежным настроениям части молодежи? Удивляет лишь то, что бунта пришлось ждать так долго. Но сегодня все больше и больше людей признают, что у величайшего института Америки огромные проблемы, что, особенно в больших городах, школы превратились в рассадник преступности, мелкого воровства и наркомании, что в этой атмосфере, корежащей умы и души детей, об образовании всерьез говорить не приходится[1].

Отчасти в такой тирании по отношению к молодому поколению виноват неуместный альтруизм части образованного среднего класса. Им кажется, что рабочие, «низшие классы», должны получить возможность учиться, возможность, которую столь высоко ценят они сами. И если родители или дети окажутся настолько неразвитыми, что не захотят использовать открывшуюся перед ними потрясающую возможность, что ж, немного принуждения не повредит – «для их же блага», разумеется.

Роковое заблуждение поклоняющегося школе среднего класса – в нелепом отождествлении формального школьного обучения и общего образования. Образование – это пожизненный процесс, который происходит не только в школе, но и во всех сферах жизни. Когда ребенок играет, слушает родителей или друзей, когда он читает газету или работает, он расширяет свое образование. По сути, школьное обучение – это только малая часть образовательного процесса, и оно пригодно лишь для изучения формальных дисциплин, особенно самых передовых и систематизированных.Элементарные знания – умения читать, писать и считать – легко освоить дома, ни разу не заходя в школу.

Более того, одна из великолепных особенностей человечества – это его разнообразие, тот факт, что человек уникален, обладает единственными в своем роде способностями, интересами и наклонностями. Принуждать к формальному обучению детей, не имеющих к этому ни способностей, ни интереса, – это настоящее преступление, калечащее ум и душу ребенка. Пол Гудман настаивает на том, что большинству детей было бы куда лучше, если бы им позволили начинать работать в раннем возрасте, осваивать профессию и все то, к чему они лучше всего приспособлены. Америка была построена гражданами и лидерами, многие из которых получили ничтожное школьное образование или вовсе никакого, и идея, что каждому человеку необходим диплом о среднем образовании (а в наши дни и диплом бакалавра), прежде чем он сможет начать работать и жить в этом мире, – это нелепое изобретение нашей эпохи. Отмените законы об обязательном образовании, дайте детям жить своим умом, и мы опять превратимся в страну людей, много более производительных, любознательных, творческих и счастливых. Многие проницательные противники «новых левых» и бунтующей молодежи отмечали, что недовольство молодых и их уход от реальности в значительной мере порождены слишком длительным пребыванием в школе, затянувшимся состоянием зависимости и безответственности. Очень хорошо, но в чем же главная причина постоянного увеличения длительности школьного обучения? Очевидно, что система в целом и прежде всего законы об обязательном образовании ориентированы на то, что каждый должен бесконечно учиться: сначала обязательным стал курс средней школы, потом – колледжа, а вскоре, пожалуй, каждому придется сдавать экзамены и на степень доктора философии. Именно принудительное массовое образование создает недовольство и бесконечные поиски убежища от реального мира. Ни в какой другой стране и ни в какую другую эпоху не было подобной маниакальной зацикленности на массовом образовании.

Поразительно, что и правые либертарианцы, и «новые левые», основываясь на совершенно разных позициях и используя абсолютно разную риторику, пришли к сходному представлению о деспотической природе массового образования. Так, Альберт Джей Нок, великий индивидуалист и теоретик 1920–1930-х годов, осудил систему образования за то, что она, побуждаемая необоснованной эгалитарной верой в равную обучаемость каждого ребенка, загоняет необучаемые массы в школы. Вместо того чтобы позволить учиться в школе ребенку, обладающему необходимыми для этого склонностями и способностями, в школы принуждают ходить абсолютно всех детей – якобы ради их же блага, а в результате мы имеем сломанные судьбы тех, кто не годится для школы, и резко ослабленные возможности учиться для действительно обучаемых. Нок также проницательно критикует нападающих на «прогрессивное образование» консерваторов за снижение образовательных стандартов, происходившее из-за того, что в школьные программы вводили курсы вождения автомобиля, вязания или выбора дантиста. Нок отмечает, что раз уж вы загнали в школу множество детей, не способных усвоить классическое образование, вам приходится менять программу и включать в нее профессиональное обучение, доступное наименее способным детям. Фатальным изъяном являются не новшества в образовательном процессе, а стремление к универсальному образованию, реакцией на которое становится отказ от его стандартизации[2].

Такие критики из «новых левых», как Джон МакДермотт и Пол Гудман, со своей стороны утверждают, что средний класс загонял детей низших слоев населения, многие из которых обладали совершенно неподходящими для этого ценностями и склонностями, в систему государственных школ, задуманную как инструмент приобщения к среднему классу. С точки зрения какого бы класса или идеала образования эти заявления не произносились, смысл их критических претензий остается тем же: огромное число детей принуждают посещать учреждение, которое им совсем не интересно и не подходит.