Присяга Российской империи - Александр Прозоров

— Я знаю. Но тревога есть тревога.

— Командир, давай хоть по одной тяпнем! — взмолился Кимицко. — Ведь часа два пройдет, прежде чем отбой дадут. А я специально с утра не ел, чтобы в гостях оторваться! Скажем, что до звонка успели.

— Отставить, Руслан! — покачал головой Горин. — Экипаж, одеваться. Машина уже вышла, нам приказано немедленно явиться в полк.

— Ну что за день такой сегодня! — послушно поставил штурман рюмку на стол. — Штанину порвал, троллейбус сломался, выпить не дали, кусок из горла вырывают…

— Иди-иди, — подтолкнул его в спину Алим Гузафаров, — в норматив не уложишься.

— … и вдобавок младшие по званию помыкают, как простым старшим прапорщиком.

Летчики выбрались в коридор. Погрустневшая именинница внезапно вскочила, схватила несколько салфеток, завернула в них хлеб, собрала сало с тарелки, побежала следом.

На улице мела мелкая крупенистая поземка, норовившая забраться под воротник и больно жалящая лица. На углу улиц Майская и Старобоярская собралось уже полтора десятка выдернутых по тревоге офицеров, недоуменно переговаривающихся по поводу неурочных учений. Из всех только у экипажа Горина не имелось с собой «тревожных» чемоданчиков и подполковник мысленно отметил, что наверняка получит выговор. Однако менять что-либо было поздно — на дороге показался бело-синий «Паз» с надписью «Служебный» под лобовым стеклом и красной звездой на радиаторе.

До аэродрома развозка домчалась за двадцать минут, остановившись прямо у ЦКДП[13] — офицеры, прячась от ветра, сразу нырнули под козырек.

— Переодевайтесь, — встретил их дежурный по Посту. — Полударин разрешил построение в коридоре.

— Сорок пять секунд по полной форме одежды! — вспомнил Кимицко курсантские годы, сунул подмышку газетный сверток и бодро затрусил на второй этаж.

Вскоре пилоты стояли в длинном коридоре второго этажа, тянущемся между раздевалками и комнатами узла связи.

— Полк, равняйсь! Сми-ирно! — появившись с лестницы, с ходу с командовал начальник штаба, полноватый подполковник Герасюк и тут же развернулся на сто восемьдесят градусов: — Товарищ полковник, Первый Транспортно-Бомбардировочный авиационный полк по тревоге построен.

— Вольно! — самого командира полка из середины строя видно не было, но голос его звучал громко и зычно. — Товарищи офицеры! Приказываю вам вылететь на защиту рубежей нашей родины в оперативный район Тихого океана и произвести пуски ракет в точке пятьдесят миль на запад от устья Колумбии[14]. Штурманам немедленно получить полетные планы. Развозка стоит у дверей Поста. По машинам.

— Вот черт. Значит, отбой только в кабинах дадут, — капитан Кимицко протиснулся вперед и побежал к начштаба за планшетом.

Привыкшие за десятки тренировок к оптимальному порядку действий, летчики заняли свои места, чтобы через два километра, когда «Паз» станет притормаживать у самолетов, не мешать друг другу при выходе.

— Смотри, Алим, — Кимицко подтолкнул лейтенанта локтем, протирая заиндевевшее стекло. — Не нас одних сегодня Полударин встряхнул. Техники, как муравьи суетятся.

«Тушка» Горина стояла седьмой. Автобус притормозил — четверо летчиков спрыгнули на бетонку.

— Экипаж, строиться!

— Бригада, стройся! — эхом откликнулся майор Похилько, командир бригады техников, и строевым шагом дошел до командира экипажа: — Товарищ подполковник, самолет к полету готов! Старший…

Алим Гузафаров услышал за спиной громкий рев, оглянулся. По взлетке, сдувая снег и лед раскаленными струями поставленных на попа реактивных двигателей ползли в ряд четыре «пылесоса».

— Экипаж, занять места в машине!

Лейтенант спохватился и устремился к лесенке, опускающейся вниз за передним шасси. Он быстро поднялся на свое место, пристегнулся, включил аппаратуру, запустил тест навигационной системы.

— Двигатели исправны, командир, — как всегда первым доложил Лукашин. — Баки полные, рули высоты свободны, элероны свободны, шарнирный механизм исправен.

— Принято, — кивнул Горин.

— Нет, ты не понял, Саша. У нас действительно полные баки. Под самую горловину.

— Навигационная система в норме! — доложил штурман Алим Гуззафаров.

— Привязка есть, система вооружения…

— Что там опять, Руслан?! — раздраженно рявкнул на штурмана-оператора Горин.

— Система вооружения в норме. У нас есть две ракеты на пусковом барабане в первом трюме и одна во втором. Черт, если кто-то собирается давать отбой учебной тревоги, то сейчас самое время. Иначе придется взлетать.

— Диспетчер, — включил внешнюю связь командир экипажа. — Докладывает борт сто семь. Самолет к взлету готов, разрешите запуск двигателей.

— Разрешаю.

— Алим, ты не помнишь, сколько я сегодня выпил на дне рождения? — покосился на штурмана Кимицко. — Кажется, у меня глюки.

— Пилот, запускаем третий двигатель.

— Есть запуск третьего… Показания в норме.

— Запускаем первый.

— В норме.

— Второй.

— Норма.

— Четвертый.

— Норма.

— Диспетчер, сто седьмой двигатели запустил. Разрешите руление на взлет.

— Разрешаю.

— Отпускаю тормоза, — сообщил Горин, и трехсоттонная машина неожиданно толкнула людей в спины, выкатываясь с места стоянки. Острый нос медленно и торжественно повернулся вдоль бетонки, бомбардировщик побежал вперед, постукивая передним шасси по стыкам плит. В конце бетонки он повернул на рулежку, по ней выкатился на взлетно-посадочную полосу.

— Остановите же нас кто-нибудь, иначе мы полетим, — нервно пробормотал Руслан.

— Диспетчер, говорит борт сто семь. Разрешите взлет.

— Сто седьмой, взлет разрешаю.

— Экипаж… — начал было подполковник, а потом просто послал вперед сектора всех двигателей.

Четыре двухконтурных турбореактивных двигателя, каждый тягой по двадцать пять тонн, резко пихнули машину вперед, заставив с неожиданной стремительностью замелькать по сторонам сугробы.

— Скорость сто, — сообщил капитан Лукашин, — сто пятьдесят, двести… Триста… Отрыв!

— Есть отрыв. Убрать шасси. Поздравляю, экипаж, мы в воздухе.

— Пожалуй, нужно заглянуть в полетный план, — полез за планшетом штурман-оператор. — Кажется, это не просто обычная филькина грамота.

— Диспетчер, сто седьмой взлет совершил.

— Набирайте высоту пять тысяч, борт сто семь, курс семьдесят пять.

— Понял, выполняю.

— Неужели мы и вправду летим? — наконец-то подал голос и старший лейтенант Гузафаров.

— Не то слово, Алим, — потер себя по подбородку Кимицко. — Командир, по плану полета мы вместе с еще девятью машинами следуем курсом на Анадырь. У Курильских островов будет дозаправка, после чего к нам присоединятся еще семь бомбардировщиков из Хабаровска и три истребителя «СУ-27» с отдельным «танкером». Конечная цель полета — западное побережье США, где нам предстоит немножко пострелять. После чего тем же путем потопаем обратно. Зря я сегодня не завтракал, вернемся только через двое суток. Командир, разрешите проверку вспомогательного оборудования?

— Какого еще оборудования? — не понял Горин.

— Кухонной плиты в отсеке для отдыха. Хоть шкварок пожарить, да хлебушек подрумянить. Мне ваша жена больше ничего с собой не дала.

— Во дает, паршивец, — восхитился Лукашин. — А не прибить ли нам его, командир? И нам спокойнее будет, и честным женам меньше соблазна.

— Согласен, — серьезно кивнул Горин. — Только на обратном пути. Он нам пока живой нужен.

— Я это так понимаю, что кушать мне пока еще разрешено, — сделал вывод Руслан и отстегнул ремни. — Вы не бойтесь, я вам тоже понюхать дам. Полет еще долгий, а притормозить у магазина командир не даст, я его знаю. Только запах на обед и останется.

Штаб Тихоокеанского флота, Владивосток. 14 декабря 1999 г. 0:07

— Они взлетели… — Ралусин выключил телефон, немного сполз в кресле вниз и откинул голову на спинку. — В восемь утра пройдут над Курилами, дозаправка над океаном.

Майор зевнул, потряс головой. Последние дни дались ему очень тяжело. Одних только взяток, официальных и нет, он раздал двадцать пять тысяч долларов, произвел закупку пятидесяти тысяч тонн высокооктанового бензина, оформил на работу пятнадцать человек. Пятерых — по рекомендации кап-два Удовина, и еще десять — по требованию уже этих, опытных в работе на топливном рынке специалистов. Накладные, лицензии, разрешения, залоги, налоги… И все это — всего за трое суток!

— Восемь утра, — кивнул начальник разведки флота. — Я дам команду «Чажме» начать постановку помех в семь и закончить в восемь. Думаю, этого времени «дальникам» хватит. Поспал бы ты, майор. Все одно от тебя больше ничего не зависит. Ты свое дело выполнил, теперь остается только ждать.