В поисках любви - Кэтрин Кинкэйд

Эмма погладила квадратный матерчатый чехол, в котором хранила свой документ, остаток жемчуга и рубин. Он висел у нее на талии на шелковом шнуре, скрытый пышными складками юбки. Настало время сшить что-нибудь более прочное. Отправляясь в плавание необходимо завести водонепроницаемый чехол, чтобы защитить драгоценности, особенно документ. Для этого подошел бы кусок плаща. Но портить плащ из прорезиненного холста, который, согласно руководству для прибывающих в Индию, был незаменим в период муссонов, ей не хотелось. Однако сохранить в неприкосновенности драгоценную бумагу было ничуть не менее важно, чем остаться сухой в ливень.

Если взяться за дело с головой, то можно и не испортить плащ целиком. На худой конец у нее оставался старый ирландский Ольстер, который тоже мог защитить от влаги.

«Эмма, Эмма! – одернула она себя. – Чего это ты сидишь сиднем, попиваешь винцо да витаешь в облаках, когда дел у тебя непочатый край? Шевелись!»

Она вскочила и скрылась в домике. Вскоре чехол был готов.

Глава 9

Коляска, нанятая Кингстоном, оказалась старой и облезлой, с потертыми сиденьями; в ней с трудом умещались двое. Несмотря на добротные пружины, поездка до реки превратилась в кошмар: Эмма мучилась от боли в ребрах. Выехав из джунглей, они попали под палящие лучи немилосердного солнца; теперь путь их лежал через равнину с рисовыми делянками.

Эмма защищала голову тяжелым топи, обтянутым пеликановой кожей и украшенным перьями, – подарком Рози. В этом головном уборе Эмма походила на пациентку сумасшедшего дома, к тому же она отчаянно потела и все время утирала лоб шелковым платочком. На календаре было только начало марта, жаркий сезон еще толком не начался, а испепеляющая жара уже была невыносима. Она должна была продлиться до июня, начала муссонов. Эмма твердила себе, что зной можно вытерпеть, однако к полудню ее коричневый верховой костюм промок насквозь, а постоянная тряска в коляске превратила поездку в сплошное мучение.

Эмма жмурилась от яркого солнечного света, задыхаясь от горячих испарений, поднимающихся от земли. От духоты у нее мутилось в голове, и она делала все возможное, чтобы не упасть на Кингстона, прилагавшего все силы, чтобы отбить у клячи желание остановиться и пощипать листочки. Сначала седеющая морда животного, тощий круп и мученическое выражение глаз вызвали у Эммы сострадание, но сейчас, сама превратившись в страдалицу, она уже не могла сочувствовать изможденной лошади, мысленно подгоняя ее к реке, к спасительной тени и прохладе.

– Вам нехорошо, мисс Уайтфилд?

Эмма решительно покачала головой и изобразила улыбку на растрескавшихся губах.

– Вовсе нет, мистер Кингстон! Очень приятный день для знакомства с сельской местностью, вы не находите?

– Для меня это так, а вот вы выглядите бледной и уставшей. Вас мучают боли? – Кингстон прикрикнул на клячу и вытянул ее хлыстом по выпирающим ребрам, чем занимался практически беспрерывно с самого отъезда.

– Нет, меня ничего не беспокоит. Уверяю вас, я никогда не чувствовала себя лучше!

– Рад это слышать. Предлагаю обойтись без тиффина. Лучше сначала доехать до реки, если, конечно, вы не возражаете.

Эмма мечтала о скорой остановке, но, услышав его предложение, стиснула зубы и кивнула в знак согласия.

– Обо мне не беспокойтесь. Я вовсе не голодна.

Она не обманывала его: от мысли о еде в такую жару ей делалось дурно.

– Я и не беспокоюсь, – заверил ее Кингстон. – Жара не такая сильная, чтобы мучиться, а дорога оказалась в лучшем состоянии, чем я предполагал.

Эмма еле удержалась, чтобы не застонать. Они проехали еще немного. Внезапно лошадь замерла как вкопанная, замотала головой и с неожиданной силой заржала.

– В чем дело? – Эмма вытянула голову, вглядываясь в дорогу. – Что-то ее напугало, бедняжку.

– Успокойся, старушка, – ласково обратился к лошади Кингстон, но та продолжала бить копытом и мотать головой. Шоры сильно сокращали поле ее зрения, и Эмма не знала теперь, к лучшему это или худшему.

– Держите поводья, – распорядился Кингстон. – Пойду проверю, что там.

Эмма едва успела схватить поводья, прежде чем лошадь стала пятиться. Кингстон непринужденно и изящно, как гибкая пантера, соскочил с коляски. Гладя лошадь по голове, он взял ее за уздечку. Эмма все еще не понимала, в чем дело. Стараясь унять сердцебиение, она дожидалась Кингстона. Вернувшись, он спокойно уселся с ней рядом и взял из ее трясущихся рук поводья.

– Что это было?

– Просто змея. Крупный питон. Ничего особенного.

– Змея! – Эмма схватилась за грудь.

Она знала, что Индия кишит змеями и прочими страшными тварями. Рози научила ее проверять утром туфли, прежде чем надеть их, на случай если туда заползет скорпион или что-нибудь в этом роде. Но со змеей ей еще не приходилось встречаться, тем более с питоном!

– Вы, часом, не боитесь змей, мисс Уайтфилд? У нас пугливая лошадь, не хватает мне еще пугливой женщины рядом! – Кингстон прищелкнул языком, подгоняя успокоившуюся лошадь. Тряска возобновилась.

– Разве я вас не предупреждала, что обожаю змей? Позвольте я выйду и познакомлюсь с этим очаровательным малышом. С вашего позволения, я поглажу его по головке и пожелаю удачного дня.

Кингстон оглушительно расхохотался:

– Не бойтесь, мисс Уайтфилд! В Парадайз-Вью я подарю вам мангуста. Вы его приручите, и он будет отпугивать змей. Вот когда их все же надо опасаться, так это во время купания. Иногда они пробираются в ванну через сток. Не очень-то приятно отмокать в лохани и вдруг увидеть здоровенную кобру, шипящую вам в лицо и раздувающую капюшон.

– Могу себе представить! – Эмма содрогнулась.

– Еще опаснее ядовитые змейки крайты. Они так малы, что их не разглядишь. Опасайтесь их, мисс Уайтфилд. Встряхивайте одежду, прежде чем ее надевать, проверяйте содержимое сосудов, внимательно смотрите себе под ноги. Когда мы доберемся до Парадайз-Вью, вы, возможно, пожелаете обработать свое жилище карболкой. Это незаменимая вещь в наших краях!

– Но отпугнет ли она тигров, леопардов и медведей? Не сомневаюсь, что мне посчастливится встретиться и с ними.

– Я тоже не сомневаюсь. На этот случай у вас должно быть под рукой ружье.

– А у вас оно есть? Могли бы вы застрелить того питона?

– Мне стоило только позвать Сакарама, и он подал бы мне ружье. Но зачем было стрелять в питона? Он нам не угрожал. Если кто-то – не важно, человек или зверь – угрожает мне или моим близким, я уничтожаю его не моргнув глазом, если же он меня на трогает, я тоже его не трогаю.

– Это относится и к людям? Вы убиваете людей, смеющих вам угрожать? – Эмму встревожило столь легкомысленное отношение к убийству. Участь питонов ее не слишком волновала, но ей стало не по себе при мысли, что он способен убить человека.