Я - истребитель-3 - Владимир Поселягин

Когда стих рев мотора, я крикнул:

— Не проедем мы тут. Утонем на хрен… Товарищ полковник, может, вернёмся на прошлую развилку и повернем на право? Я в этой грязи купаться не хочу.

Думаю, нас спасло то, что я кричал на русском довольно громко, чтобы быть услышанным, а так же в том, что на виду появились бойцы Рябова в советских комбинезонах разведчиков.

— Поговори мне еще, — добродушно ответил подходивший полковник: — Ты не забыл, сколько у нас горючего осталось?

— Да все равно рано или поздно технику бросать придется, — ответил я. Срезав ветку, стал проверять глубину: — Ну, я же говорил глубоко. Почти на метр ушла.

Появление на дороге к стыду своему засекли не мы, а разведчики. С той стороны лужи на сухом месте стоял молодой парень лет двадцати пяти, в таком же двухцветном камуфляже, как и у Рябова с ППШ на плече.

— Стой, кто такой? — крикнул один из разведчиков. Остальные тут же попрятались, выставив стволы.

— Вопрос тот же. Вы у нас под прицелом, не советую дергаться. Кто такие? — поинтересовался незнакомец.

В воздухе разлилось напряжение, я понимал, что вот-вот могла разразиться перестрелка, были известные случаи когда немцы переодевались в нашу форму. Нужен был только спусковой крючок. Стянув с головы каску и очки, я сплюнул в лужу и сказал:

— Я Суворов, со мной две разведгруппы… Кстати, а когда ужин будет? А то кишка кишкой уже вальс играют.

Этот неожиданный вопрос заметно разрядил обстановку. Незнакомец, несмотря на грязное в разводах лицо опознал меня, поэтому кинув руку к виску, ответил:

— Товарищ подполковник, разрешите пообщаться лично?

В это время Рябов, выглянувший из-за двери бронетранспортера, удивленно спросил:

— Сурок, ты что ли?! — причем вопрос предназначался не к незнакомцу, а к кому-то в глубине зарослей.

— Васька? Рябой? — ответили оттуда.

— Тьфу, немецкий тыл… Куда не плюнь везде наши! — в сердцах воскликнул я, снова сплюнув.

Это почему-то вызвало безудержный смех и у наших, и у пришлых. Через минуту полковник Рябов и командир советских диверсантов уже усиленно общались рядом со злополучной лужей. На первый же вопрос полковника, капитан Вечерний, командир группы осназа, только развел руками. Рацию они потеряли еще две недели назад. Разбили при высадке.

— Чья работа три немца в лесу километров в сорока отсюда? — спросил я у разведки и диверсантов, когда они закончили общаться.

— Наша, — ответил Вечерний: — Они с нами машиной поделились.

— Интересно, а кого из вас тот фельдфебель ловил? — вслух поинтересовался я.

До моста мы не доезжали, он остался правее. Но та самая река, которую нам надо преодолеть проходила через этот лес. Ответа на мой вопрос не нашлось, никто не знал.

Через десять минут мы развернулись и направились в объезд, в лагерь Вечернего. Порадовало одно, батареи у запасливого капитана были. Значит, наша эпопея скоро должна была кончиться. Домой хочу, к жене и сыну.

Уважаю я этих осназовцев, всего пятеро, а нас вчетвером на понт взяли, не побоявшись выйти против почти двух десятков, так еще и лагерь у них был организован со всеми удобствами. Знаете, что они сделали? Приехали к леснику, в его сторожку и так скромненько потупив глазки, спросили: можно мы у вас поживем? А машину под навес поставить можно? Спасибо большое, а ничего мы тут по лесу с оружием побегаем, не возражаете? И ваше оружие в сторону приберем, мало ли что? И поживите-ка вы в сарае, там вам удобнее будет, хорошо?

Корче лесник с семьей сидят в сарае под присмотром одного из осназовцев остальные расположились в хате на хозяйских харчах. Сама сторожка, располагалась в глубине леса, судя по тому, как борта машины скрежетали по веткам деревьев, растущих по бокам на узкой дороге, тут никто кроме телег не ездил. Бронетранспортер шел последним, к нему ушлые осназовцы привязали срубленную березу, крона которой заметала наши следы. Так пятеро разведчиков все равно шли за нами и прибирали явные следы нашего движения.

Ревя моторами, мы выехали на небольшую поляну. Лесник ее использовал полностью. Слева от дороги была посажена картошка, справа рожь. Притормозив на выходе, разглядывая спокойную жизнь лесничества. Сторожка, сияя свежим срубом под соломенной крышей, была как с картинки. Пара свежих построек рядом, колодезный сруб с журавлем, пасущаяся корова, чуть левее от нее стреноженная лошадь. У хозяйственной постройки с большими воротами стояла телега. Гавкала собака на цепи. Картина сельской жизни в действии.

Осназовец сидевший на люльке, причем не на сиденье, а спереди свесив ноги, он, держась за ствол пулемета, помахал над головой автоматом.

— Все, товарищ подполковник, можно ехать, — разрешил он.

Дав газу, я продолжил движение, зорко поглядывая по сторонам. В верхних воротах сеновала заметил не скрывающегося часового, который с интересом разглядывал нас.

Соскочивший с люльки боец Вечернего, стал руководить, куда ставить технику. Сеновал был уже занят тентованым «мерсэдэсовским» грузовиком. Ссадив пассажиров, мы поставили наши машины по показанным местам. И если мотоциклы загнали на сеновал, места там хватило, то бронетранспортёр за одну из построек. С одной стороны его скрывала стена дома, с другой большой стог снега. Пока мы возились с маскировкой техники, бойцы, уже быстро перезнакомившись, сейчас сообща готовили ужин.

Скинув трофейную форму, аккуратно сложив, убрал ее в люльку, нечего щеголять во фрицерском. После небольших раздумий, снял и летный комбинезон, оставшись в одной гимнастерке и галифе. Погладив награды на груди, вспомнил как, своей властью отказался сдавать награды, только улыбнулся, хотя с кадровиком пришлось повоевать за это. Кроме трех Золотых Звездочек и орденских планок у меня больше ничего не было. Поправив сбившийся погон, я вышел из сеновала.

— Здравия желаю, товарищ подполковник, — уважительно козырнул пробегавший мимо боец.

Посмотрев на почти зашедшее солнце, виднелся самый краешек, я направился в хату, туда зашли все старшие командиры, включая Андрея. Остальные устраивались на ночевку, сеновал для этого подходил просто идеально.

Войдя в большую комнату сторожки, я встал у большой беленой известью печи и осмотрелся. Все сидящие места были заняты, развернувшись, взмахом руки велев одному из командиров, начавшему было привставать, не двигаться, вернулся в сени и, сняв с табурета кадушку, вернулся в хату, где с наглым видом устроился рядом с батей. Можно было согнать кого-нибудь с места ниже себя по званию, но я не имел подобного характера, проще уж так. Как я понял, шло обсуждение, как выбраться на советскую территорию. Радисты обоих групп уже возились с рацией, подготавливая ее к работе.