Кольцо принцессы - Сергей Алексеев

Умирающий приподнял веки.

— Кто ты?

— Да я тут… Лежу в соседней палате.

— А-а… Значит, сестрички нет?

— Я вообще тут никого не видел, — у Шабанова родилась идея. Этот на ладан дышащий человек уж никак не мог быть связан с охотниками за «Принцессой», подвернулся первый случай, когда можно поговорить и выяснить хотя бы свое местонахождение.

— Слушай, дедушка, мы где сейчас находимся? — спросил он.

— В лазарете, — пролепетал старик.

— Это я знаю. Как называется селение?.. Или это город? Где стоит лазарет?

Тот поднял веки, посмотрел мутным, отстраненным взглядом — не понимал вопроса. Или вспомнить не мог…

— Ну хорошо, мы сейчас находимся в России? Или в Китае? Где?

— России нет, — вдруг обронил умирающий. — А так хотелось перед смертью взглянуть на родные места…

— Погоди, дедушка. А здесь-то что? Кругом русские люди…

— Здесь лазарет.

— Ладно. Чья это территория? Какое государство?

— Разве это государство?.. Государство, когда есть государь. А в империи — император… Кажется, старик давно впал в детство…

— А здесь кто управляет? — спросил Герман.

— Здесь Иван Ильич…

— Иван Ильич это доктор! А кто всеми людьми являет? Кто стоит во главе?

— Господь Бог…

— Да это понятно! — Шабанов терял терпение. — Я хочу выяснить, где я сейчас нахожусь! В какой стране?

Старик поморгал, слегка разогнав муть в глазах, посмотрел более осмысленно и вдруг спросил:

— Ты не летчик ли, мил человек? Это не твой самолет упал возле Данграласа?

Герман хотел немедленно уйти — кажется, он стал здесь популярной личностью, если даже этот божий одуванчик слышал о нем, да еще и узнал!

Но старик расцепил пальцы на груди и протянул сухонькую, блеклую ладонь.

— Дай руку… Дай, хочу подержаться за тебя. Скажи, что там теперь? В том пространстве, где была Российская империя? Люди еще есть?.. Нет, не животные в образе человеческом, не строители коммунизма… Обыкновенные грешные люди?

— Есть. И очень много! Их всегда было много…

— Какая хорошая рука… Крепкая… Я слышал, большевики первыми в космос полетели? Это правда?

— Правда…

— А ты большевик?

— Нет, не успел…

— Что не успел?

— В партию вступить. У нас же перестройка была. Коммунисты разбежались, теперь демократия.

Старик помолчал, опустив свои бумажные веки, затем приподнял их, проговорил дрожащим тенорком:

— Заблуждение, химера… Россия жива, если есть имперский дух. Нет империи, нет России… Ну, теперь ступай. И позови сестричку.

Мысль, что он попал на территорию некой русской общины, у Шабанова появлялась и раньше. Теперь же умирающий старик подтвердил догадку: безусловно, это иммигранты первой волны и их потомки, проживающие компактно в иноязычной среде, зарубежные соотечественники. Но это им не помешало заманить русского летчика в ловушку и захватить «Принцессу». Конечно, им самим она не нужна, сделали это по чьей-то заявке. Подослали слабоумную или напротив, очень опытную в таких делах девицу, усыпили бдительность духовым мылом, мясом по-французски и взяли как пацана…

Теперь и он иммигрант, потому что без «Принцессы» или ее колечка возвращаться домой, значит сразу же угодить на тюремные нары. Наверное, дадут много, выйдешь стариком…

— А во вам! — уже в коридоре показал Шабанов. — Оставаться тут с продажными скотами… Да лучше сяду!

Он пробежал по всем шести палатам, в одной нашел мальчика-подростка на кровати и никого из обслуживающего персонала. Ни врачей, ни дежурной сестры, и даже нянечки нет! Оказавшись на лестнице в конце коридора, он спустился на первый этаж и увидел дверь с надписью «Ординаторская». Иван Ильич спал на кушетке между двух стеклянных шкафов, укрывшись белым халатом, а рядом, на тумбочке, стоял его дурацкий старомодный саквояж.

Герман сунул ему пистолет под нос.

— А ну, встать!

Тот вскинул голову, сонно похлопал глазами и внезапно обрадовался.

— О! Вы уже здесь? Отлично! Кто вам помог выйти из анабиоза?

— Где НАЗ? — Шабанов вздернул стволом подбородок доктора.

— Что? Какая НАЗ?

— Не надо прикидываться, Иван Ильич! Моя котомка!

— Не знаю… Право же, я и не могу этого знать!

— Сюда ты меня привез с котомкой?

— Минуточку… Точно не помню. Вы были в плохом состоянии!.. Да, кажется, с вами что-то было. Возможно, и котомка.

— Так где она?!

— Погодите. Надо подумать…. — он не очень-то боялся оружия, скорее, оно просто доставляло ему неудобство. — Я сделал компресс, потом собирал саквояж…

— Не компресс — наркоз сделал!

— Помилуйте — компресс! Самый обыкновенный, спиртовый. Вы еще попросили употребить его внутрь! И хорошо, что я сразу понял, что у вас бред… Вы и так упали в обморок… Да-да, припоминаю! На коленях оказалась котомка! Все верно! С ней вас и доставили. Значит, ваши вещи в кастелянной!

— Где?!.

— В кастелянной. Там хранятся вещи больных!

— Веди, показывай! — Герман поднял его, как мешок, толкнул к выходу.

Доктор на ходу обернулся и снова засиял от радости.

— Нет, скажите! Как вы сами вышли из анабиоза? Невероятно!..

— Сейчас самого отправлю в анабиоз! Если не найдешь НАЗ!

— — У вас превосходный организм! Редчайший случай. В моей практике второй…

— Хватит болтать! Веди!

Иван Ильич рассеяно покружился, вспомнил, что от него требуется и негромко позвал:

— Анна Лукинична? Больной интересуется своими вещичками… Не могли бы вы показать?

Не то что в коридоре, но и за окнами, во дворе, никого не было — к стене он обращался, что ли…

— Сами посмотрим! — Шабанов пихнул его в спину. — Какая дверь?

— Это невозможно! Без сестры-хозяйки мы ничего не найдем. Она очень строгая женщина…

В тот момент Герман увидел, как через двор степенно и чинно вышагивает пожилая женщина с манерами старой барыни. Через минуту она вошла в коридор, на ходу протягивая руки для поцелуя, заговорила снисходительно и царственно:

— Звали меня, Иван Ильич?.. Я прогуливалась сейчас в парке и смотрела на птиц. К нам прилетели перелетные птицы! На озере сели черные лебеди! Ах, какие они прекрасные, Иван Ильич! Зря вы сидите в больнице, когда на улице такая чудесная пора. Скоро же снова придет осень…

— Этот молодой человек, Анна Лукинична, уверяет, что поступил к нам с котомкой, — целуя руки сестре-хозяйке, ласково проговорил доктор. — Вы не припомните, так ли это?

— Котомка?.. Ах, да, я принимала заплечный мешок! — словно оперная певица, запела она. — От него так дурно пахло!

— И верно! — подхватил Иван Ильич. — Теперь и я вспомнил! Еще вначале подумал, дурной запах идет от уха, но позже выяснилось — из котомки. Он преследовал всю дорогу и приходилось зажимать нос! У вас что-то испортилось!

— Верните немедленно! — потребовал Шабанов, негодуя на эти жеманные отношения. — Где она?

— Ах, молодой человек! — воскликнула сестра-хозяйка. — Вы так волнуетесь!.. У меня ничего не пропадает. Ступайте за мной!

В узкой, тесной кладовой Герман сразу же увидел НАЗ, сдернул с полки и вытряхнул на пол. Все оказалось на месте — продукты, нож, аптечка и запасные магазины. Все, кроме «Принцессы»…

— Здесь находился прибор!.. Тот самый, что издавал неприятный запах! Где?

Доктор с сестрой-хозяйкой переглянулись, пожали плечами.

— Вероятно, была комиссия, — проговорила она. — Все дурно пахнущее изъяли…

— Да! Была комиссия! Припоминаю! — подхватил Иван Ильич. — Проверяли санитарное благополучие. Возможно, решили, что это у вас испорченные продукты… И выбросили на помойку.

Кажется, они в самом деле переживали за случившееся или искусно валяли дурака. Шабанов взял боеприпасы, рассовал по карманам.

— Где помойка?

— Помойка — это относительно, иносказательно, — затараторил виноватый доктор. — Весь мусор уничтожается в специальных печах, чтобы не загрязнять среду обитания…

Герман тупо походил взад-вперед, унимая клокочущее недовольство и отчаяние. Это был приговор! Окончательный, не подлежащий обжалованию…

— Сударь, сударь! — вдруг всполошилась сестра-хозяйка. — Вы летчик? Я вас узнала! Тот самый летчик! Ваш самолет упал близ Данграласа!.. У нас так редко падают самолеты, и каждый становится целым событием!

Эта стареющая барыня радовалась, как девочка, и рассматривала Шабанова с таким видом, как будто сейчас начнет ощупывать или проверять на зуб.

— Вы разочарованы, молодой человек? — участливо спросил доктор. — У вас будут неприятности?

— Неприятности?! — чуть ли не взревел Герман, уже презирая этих слабоумных иммигрантов. — Да лучше бы у меня голова отгнила! Чем потерять «Принцессу»!

— Принцессу? — устрашилась сестра-хозяйка. — У вас в котомке сидела… принцесса?