Литературная Газета 6320 ( № 16 2011) - Литературка Литературная Газета

– Говорят, вы заведовали родильным домом?

– Заведовал, это правда. Я имею в виду редакцию по работе с молодыми авторами издательства «Молодая гвардия», где я несколько лет был заведующим. В СССР уделялось большое внимание поддержке молодой творческой интеллигенции. Назову имена некоторых литераторов, книги которых мы опубликовали: Вячеслав Казакевич, Пётр Паламарчук, Михаил Попов, Светлана Алексиевич, Татьяна Толстая, Тимур Кибиров, Марина Кретова, Ярослав Шипов (он стал потом священником), Алексей Парщиков, Александр Брежнев, Нина Горланова, Валерий Кальпиди, Павел Горелов, Иван Панкеев, Владимир Бутромеев, Юрий Никитин, Данил Корецкий, Александр Трапезников, Николай Соловьёв… Тогда в стране было всего два таких «родильных дома» – в «Молодой гвардии» и в «Современнике», а в Союзе писателей СССР была Комиссия по работе с молодыми литераторами, проводились всесоюзные совещания молодых писателей. В общем, культурная политика государства была гораздо более выразительна, нежели сегодня.

– Вспоминаете свою работу на Центральном телевидении?

– О, это незабываемая эпопея! В ноябре 1989 года меня неожиданно пригласил Михаил Фёдорович Ненашев, недавно назначенный председателем Гостелерадио СССР, и предложил стать главным редактором главной редакции литературно-драматических программ. Чтобы описать ситуацию в Останкине, напомню атмосферу того времени. Так, утром звонит Ненашеву А. Яковлев и рекомендует: «Надо побольше давать рока в молодёжных и культурных программах, больше свободы!» Через полчаса звонит Е. Лигачёв: «Надо давать побольше народной музыки, русской классики!» Оба – члены Политбюро, соратники Горбачёва. Словом – раздрай, сотрудники занимают полярно противоположные позиции, обостряется до предела вечная борьба «западников» и «патриотов».

Выгодно от большинства главных редакций отличалась молодёжная, которой руководил Эдуард Сагалаев. Её особенность была в том, что там были молодые и образованные кадры. Они создали программу «Взгляд». Она стала яркой страницей в борьбе за демократизацию в СССР. «Взгляд» стал своеобразным тараном, которым крушили старые советские порядки и, к сожалению, разрушали страну, которая держалась этими порядками. Один из той команды, Александр Любимов, сын полковника внешней разведки, потом с горечью признался, что в их планы никак не входило разрушение СССР, что они боролись совсем за другое.

Я тоже боролся «за другое». Правая рука Ненашева, Пётр Николаевич Решетов, первый зампред, с которым у меня сложились товарищеские отношения, тонко уловил это «другое». В моей редакции делалась двухчасовая программа «Слово», посвящённая культурной жизни. Она во многом противостояла «Взгляду», так, во всяком случае, считало останкинское общественное мнение. Я тоже считаю, что противостояла, но только в одном – я не «трогал» государство. Для меня это было табу.

Если говорить о советском телевидении, то оно не было самостоятельной политической силой и вовсе не несколько молодых людей привели страну к страшному кризису. Но, конечно, оно – это огромное культурное явление, значение которого мы осознаём всё острее. Да и вся советская культурная политика…

– Вы написали учебник «Сто лет внутренних войн. Краткий курс истории России ХХ века», который очень понравился рецензентам «ЛГ». Понятно, что вы «завязали» с беллетристикой. Но что дальше?

– Что дальше? (Улыбается.) Сейчас я закончил большую работу: биографию «Дипломата № 1» – «Андрей Громыко. Война, мир и дипломатия». Таким образом, я завершил свою историю ХХ века в биографиях, которую «наговорили» мне мои предки. Не удивляйтесь, Громыко здесь вполне органичен. Я пытаюсь ответить на вопрос, почему всё закончилось так трагически. Имею в виду советский период.

Беседу вёл Д. ТИМОФЕЕВ

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345

Комментарии:

Камни преткновения

Общество

Камни преткновения

ПРАВО

Как они возникают на пути правосудия

Вероника МААНДИ

В начале года произошло несколько событий, которые вновь сделали тему ювенальной юстиции одной из самых обсуждаемых. Прежде всего надо отметить появление первого документального фильма об этой проблеме – фильм режиссёра Светланы Свистуновой «На перепутье», доказывающий эффективность ювенальных технологий, – на примере двух российских регионов. Лента получилась очень человечной, спокойной и убедительной. Причём настолько, что не вызвала возражений даже у активных противников введения ювенальной юстиции.

А вот другое событие стало катализатором новой волны протестного движения. 1 февраля 2011 года пленум Верховного суда страны принял, можно сказать, революционное решение: утвердил рекомендации проведения процессов по делам несовершеннолетних преступников. Принципиально важным в них является требование изучать не только факт преступления, но и условия жизни подростка – какая у него семья, кто его воспитывал, как влияли на него родители, соседи, школа, обстоятельства…

Тем самым главный суд страны фактически признал наконец то, что давно пытались внушить обществу психологи, педагоги, деятели культуры: в преступлениях детей, как правило, виноваты взрослые (даже тем, что недодали ребёнку любви и заботы). Вот с них и надо спрашивать. Но кому захочется, чтобы с него спрашивали?! И наиболее радикально настроенные родители, поодиночке или объединившись, начали очередной виток борьбы против ювенальной юстиции.

Готовя этот материал, я просмотрела множество публикаций, расспросила не один десяток людей, выступающих против ювенальной юстиции. Меня интересовали не только аргументы оппонентов ювенальной юстиции – они известны, а то, каковы глубинные мотивы их неприятия этого новшества?

Быстрее других к осознанию того, что ребёнку, совершившему преступление, нужно дать возможность для исправления, пришли американцы во второй половине XIX века. Первый специальный детский суд появился в США в 1899 году. Через десять лет законы о детях и молодёжи, составляющие основу системы ювенальной юстиции, заработали в Великобритании и Франции.

Сегодня ювенальная юстиция существует во многих странах. Где-то она понимается и применяется в узком смысле – только как специализированная ветвь судебной системы, осуществляющая правосудие в отношении несовершеннолетних. Где-то – в широком, как совокупность государственных и негосударственных органов, учреждений и организаций, занимающихся исправлением и реабилитацией несовершеннолетних, профилактикой детской преступности, социальной защитой семьи и – внимание! – прав, свобод и законных интересов подростков. В большинстве стран мира ювенальная юстиция включает правосудие не только по уголовным, но и по гражданским, семейным делам.

Для России ювенальная юстиция тоже вовсе не новость. Некоторые специалисты склоняются к тому, что следовало бы не копировать механически какую-то из известных сегодня западных моделей: англо-американскую, континентальную или скандинавскую, а возродить элементы нашей, русской ювенальной уголовной юстиции, которая существовала в России до революции 1917 года. Несомненно, было что-то рациональное и в практике работы комиссий по делам несовершеннолетних советского периода. В РСФСР, в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом 1960 года, существовала специализация судей по рассмотрению дел о преступлениях несовершеннолетних.

В современной России действуют Уголовный и Уголовно-исполнительный кодексы образца 1997 года, где для несовершеннолетних предусматриваются особенности уголовной ответственности и отбывания наказания. В 1999 году был принят Федеральный закон «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних», а в 2002-м – Уголовно-процессуальный кодекс, который прямо установил особые процедуры судопроизводства по делам о преступлениях несовершеннолетних. Всё это – не что иное, как ювенальная юстиция. Но в узком смысле этого слова, то есть система уголовного правосудия в отношении несовершеннолетних, оказавшихся в конфликте с законом.

О необходимости расширить понимание и применение ювенальных технологий в нашей стране до общепризнанных международных норм права в России заговорили на рубеже XX и XXI веков. В 2000 году пленум Верховного суда Российской Федерации принял первый документ, которым предписал судам не только строго соблюдать законодательство в делах о преступлениях несовершеннолетних, но и максимально обеспечивать защиту прав и интересов детей и подростков. Начался перевод существующей модели ювенальной юстиции из области уголовного судопроизводства в гражданско-правовую сферу.