Оборванные нити. Том 3 - Александра Маринина

— Вы должны иметь в виду: исследование одного образца занимает неделю. Так что вы заранее отберите то, что вам необходимо в первую очередь. На все образцы у вас времени не хватит.

— Неделю? — ахнул Сергей. — Почему так долго? А нельзя договориться, чтобы сделали побыстрее? Может быть, если оплатить… Я найду деньги…

— Не в деньгах дело, Сергей Михайлович, — пояснил его собеседник по фамилии Румянцев, — анализ делает аппарат, у него специальная программа, работа по программе рассчитана на сто шестьдесят часов. Денег он, как вы понимаете, не берет, а выполнить программу быстрее не может.

Ну что ж, подумал Саблин, хоть так. Пусть не все образцы окажутся проверенными, но зато удастся, наверное, установить отравляющее вещество, а это уже немало. Они договорились о встрече прямо в аэропорту Домодедово, чтобы не терять времени. И в Москву Сергей Саблин полетел с чемоданом и тщательно упакованным ящиком с банками, в которых хранились остатки биоматериалов от трупа Рустама Кудиярова.

Подполковник Румянцев оказался смешливым толстеньким коротышкой на целую голову ниже рослого Саблина. Как и договаривались, он стоял на улице у первого входа, одетый в джинсы и ярко-красную футболку с надписью «200 лет МВД» над рисунком «Щит и меч». Не заметить его или не узнать было просто невозможно.

Рукопожатие у Румянцева было крепким, и Саблин машинально отметил, что ладонь у подполковника, несмотря на жаркую погоду, сухая, а не влажная, как можно было бы ожидать. Почему-то именно это обстоятельство моментально расположило Сергея к нему.

— Вас кто-нибудь встречает? — спросил Румянцев.

— Нет, я обычно сам до дома добираюсь, на электричке до Павелецкого вокзала, это удобно, а там беру такси, чтобы с чемоданом по метро не таскаться.

— Если хотите, я вас отвезу, но не сразу. В первую очередь мы поедем туда, где вам будут делать исследования, отдадим ваши материалы, люди ждут, все заряжено, время идет. А потом уж вас доставлю.

Сергей согласился, ему хотелось порасспрашивать нового знакомого о том, где будут проводить исследования, кто именно, какие научные разработки лежат в основе деятельности лаборатории. Однако Румянцев, весьма охотно вступивший в разговор, на такие вопросы отвечать отказался.

— Сергей Михайлович, не обижайтесь, поймите меня правильно. Работа «левая», за деньги, разработки с грифом. Не заставляйте меня раскрывать чужие секреты.

Такие резоны были Саблину понятны, и он расспросы прекратил. Когда машина остановилась перед большим многоэтажным зданием где-то на юге Москвы, он попытался рассмотреть надпись на табличке у того входа, куда вошел Румянцев с ящиком в руках, но не сумел: автомобиль остановился слишком далеко. Можно было бы выйти, конечно, и подойти поближе, но Саблин отчего-то засмущался: ему же сказали, что не нужно лезть в чужие секреты. Все равно он рано или поздно узнает, в какой организации и в каком подразделении проводили исследования: ведь результат-то ему выдадут в письменном виде и, вероятнее всего, на официальном бланке.

Ждать пришлось долго, Румянцев вернулся только минут через сорок, его круглое лицо выражало полное удовлетворение.

— Ну, все, Сергей Михайлович, процесс запущен. Теперь можно и домой. Вы в отпуск или как?

— В отпуск.

— Поедете куда-нибудь? Или на даче отсидитесь, как многие из нас?

И снова Сергей почему-то смутился. Он зарабатывает в Северогорске столько, что имеет возможность каждый год ездить в отпуск за границу, а военные такой возможности не имеют, хотя работа у них вряд ли проще или легче. Хотя как знать…

— Жена взяла путевки куда-то, — уклончиво ответил он. — Мне все равно, куда ехать, лишь бы отдохнуть.

Румянцев глянул на него искоса и почему-то ухмыльнулся.

Дома выяснилось, что Лена взяла путевки не «куда-то», а в очень хороший отель в районе Элунды, где, как утверждали путеводители, уже много лет морская вода считается одной из самых чистых в мире. Даша не проявила к приезду отца никакого интереса, дежурно чмокнула Саблина в щеку и умчалась на свидание. И Саблин подумал с удивлением, что это его не обидело.

Летели до Ираклиона, потом около часа добирались до отеля на такси. Море действительно оказалось такого цвета, какого Сергей никогда в жизни не видел, хотя ездил отдыхать не только на Черноморское побережье, но и в Турцию, и на Канары. Оно было абсолютно синим, как сапфир. Такой цвет он видел только в рекламных роликах и проспектах и всегда был уверен, что это результат применения фотошопа. Он купался на рассвете, плавая в прозрачной воде навстречу появляющемуся из ложбины между холмами розово-пунцовому диску, плавал днем, не переставая удивляться тому, как меняется цвет воды в зависимости от положения солнца на небосводе, плавал ночью при свете звезд, наслаждаясь темнотой и одиночеством. В нем неожиданно вновь после долгого периода проснулся интерес к Лене, и она ответила ему с пылом и нежностью. Первые три-четыре дня отдыха прошли упоительно, но интерес снова пропал так же неожиданно, как и появился. Лена ничего не сказала и никак не прокомментировала его вернувшуюся холодность, восприняла все молча, как должное, а Саблин до самого отъезда с Крита мучился тягостным ощущением, словно близость с законной женой оставила в душе неприятный осадок. Он чувствовал себя животным, которое готово на случку с любой самкой. И если изменять Лене с Ольгой казалось ему нормальным и естественным, то изменять Ольге с Леной было как-то гадостно. При этом его не оставляло чувство неясной вины перед женой, которую он словно бы «обнадежил» своей активностью в первые три дня и обманул родившиеся ожидания, поэтому он старался быть предупредительным, водил ее в близлежащую деревушку есть свежевыловленную только что пожаренную рыбу, вкуснейший только что выпеченный хлеб и пить критское вино. В последний день на острове Саблин вздохнул с облегчением.

Остаток отпуска провели порознь: Лена укатила к матери в Ярославль, а Сергей провалялся в шезлонге на родительской даче, много читал, спал, бездельничал, ходил порыбачить на местное озеро. Почти каждый вечер приезжала Юлия Анисимовна, и, хотя разговаривали они совсем мало, от присутствия матери в доме становилось уютно и спокойно. После смерти Михаила Евгеньевича она сильно изменилась, и хотя продолжала по-прежнему быть энергичной и активной, со всеми общалась, всем помогала и бесконечно устраивала чужие дела и решала чужие проблемы, но настойчивой жесткой «бирюковской» агрессивности в ней поубавилось. Сергей одно время с неудовольствием ждал, что мать заведет разговор на тему отпуска, который они с женой проводят отдельно, дескать, это не семья, я же тебя предупреждала, что твой брак рано или поздно развалится, он уже давно развалился, у вас нет ничего общего… Ждал и готовился дать отпор. Но Юлия Анисимовна не обмолвилась ни словом, просто приезжала, привозила что-нибудь вкусное, они вместе пили чай на веранде, перебрасываясь ничего не значащими фразами, и расходились по своим углам с книжками или с компьютером. Спать ложились поздно, телевизор не включали, а рано утром Юлия Анисимовна садилась в машину и уезжала в институт. Сергей оставался один.

Подошло время улетать в Северогорск, и он позвонил Румянцеву. Тот сказал, что все, что успели, оформили заключением и Сергей может его получить в обмен на оговоренную ранее сумму в конвертике. Встречу снова назначили в аэропорту: оказалось, что Румянцеву это удобно, он жил где-то в Орехово-Борисове, у самой Кольцевой дороги. На этот раз подполковник был в форме. Он передал Сергею конверт с заключением и взял конверт с деньгами. Оба улыбнулись: конверты оказались совершенно идентичными, из плотной коричневато-желтой бумаги.

— Хороший знак, — подмигнул веселый толстяк, — мы с вами мыслим одинаково. И еще одно, Сергей Михайлович: ребята убедительно просили вас сохранять конфиденциальность. Сделали вам работу только потому, что я попросил, а я попросил только потому, что ко мне обратился Янис Орестович, которому я многим обязан. Вообще-то то, что мы с вами тут все вместе сотворили, — дело подсудное. Лаборатория закрытая, секретная, а ребята мало того что взялись проводить стороннее исследование, так еще и деньги взяли. Если информация об этом хоть куда-нибудь просочится, у них будут колоссальные неприятности, да и у меня тоже. А так, если что — обращайтесь. На тех же условиях, если не будет официального направления на исследование.

— А куда адресовать направление, если что? — спросил Сергей. — Как называется организация? Или хотя бы фамилии специалистов скажите.

— Там все написано, — коротко хохотнул Румянцев. — Счастливо долететь.

Руки у Саблина тряслись от нетерпения, когда он вскрывал заклеенный конверт, устроившись за столиком в кафетерии. На бланке действительно были указаны и название учреждения, и полное название отдела и лаборатории. Под заключением стояли фамилии тех, кто выполнял исследование: два кандидата наук и один доктор наук. Солидно.