Обрученные судьбой (СИ) - Струк Марина

Жизнь Ксении в вотчине Северского ничем не походила на то вольное житье, что было у нее на дворе батюшки. Там она чувствовала себя пташкой пусть с ограниченной, но свободой, на дворе ее мужа ее крылья были быстро обрезаны до самого корня, а заливистый смех, который так любил ее батюшка и братья, уже никогда более не срывался с губ. Северский привел ее в свой дом женой, домодержицей, а оказалось, это место уже давно не пустует, и никто не собирался уступать ей его. Ее роль была одна — ублажать мужа при необходимости, бывать на тех редких пирах, где Северский хотел похвастаться ее красой и родовитостью, да детей своему мужу народить. И с последней, с самой главной обязанностью жены, она так и не сумела справиться за эти годы. Видимо, оттого и вызывала своими слезами да мольбами отнюдь не сострадание в муже, когда он, приняв на грудь, поднимался в ее терем в очередной раз. Когда же она встречала его безмолвно, без слез, Северский свирепел еще больше, чем обычно, и тогда…

Ксения сжала ладони, да так сильно, что перстни впились в пальцы. Она не вернется в это адово место! Никогда! Уж лучше под ляхом лежать, чем то, что было.

— Как до Тушина доберемся, убегу я, Марфута, — решительно сказала Ксения. — Сама знаешь, мне ныне дороги обратно к мужу нет. Мне бы только до Москвы добраться, до двора батюшкиного! А там — даже инокиней отошлют, я уже согласная, лишь бы не обратно! Пойдешь со мной в Москву? Я неволить тебя не смею — у тебя многое позади осталось, и я не ведаю, когда смогу подсобить тебе вернуть то, что потеряла со мной, убежав из вотчины.

Марфа побледнела, сравнявшись цветом лица чуть ли с не поневой, но все же кивнула, положив руку поверх сжатых ладоней своей боярыни:

— Куда ты без меня, Ксеня? Ты ж и до стен московских без меня не дойдешь. Только… — тут Марфа замялась, отвела взгляд в сторону, но Ксения настойчиво потребовала, чтобы она продолжала, и она договорила, что хотела. — Знаю, что дерзка я ныне в речах своих, не обессудь, Ксеня, но, Христом Богом тебя прошу, пообещай мне, что подсобишь мне вернуться к дитю моему, не забудешь обо мне.

— Обещаю, Марфа, — кивнула Ксения в ответ на ее просьбу. — Умолю батюшку помочь тебе в твоей беде.

После этого разговора женщины притихли и еще некоторое время ехали в полном молчании, слушая перекрикивания ляхов и ржание лошадей, тихий скрежет ветвей по верху возка и шелест травы под колесами. Каждая из них была погружена в свои невеселые мысли, каждая размышляла о будущности, что ждет их впереди.

Ксения выглянула в оконце и неожиданно встретилась взглядом с другими глазами, глядевшими на нее из зарослей орешника, что рос на обочине лесной дороги. Увиденное перепугало ее до полусмерти — знать, сам леший на нее смотрел, не иначе! Она закричала во весь голос, откинулась назад, падая на сиденье возка. Но глаз своих от замеченного ею в кустах пристального взора так и не смогла отвести, пока сам невидимый наблюдатель не скрылся при ее визге в кустах, не схоронился в зелени ветвей.

В тот же миг подле возка прогремели копыта лошадей, к концу склонился Владислав, явно встревоженный криком Ксении, что лежала ныне на сидении бледная от испуга. Она, заметив его в проеме, быстро метнулась к нему, протянула трясущиеся от страха руки, которые он обхватил одной ладонью, другой удерживая поводья встревоженного каурого. Она сделала это неосознанно, ища защиты у него, как когда-то в детстве и отрочестве протягивала руки братьям своим, умоляя найти мышь или змею, перепугавшую ее.

— Что, Ксеня? — спросил Владислав тихо, ласково гладя большим пальцем ее дрожащие пальчики. — Что стряслось?

— Там! — показала за его спину подбородком Ксения, и он напрягся, быстро обернулся назад, цепким взглядом оглядел заросли орешника, а после снова взглянул на нее. — Там глаза чьи-то были. Зоркие такие! Видать, леший, Владек! Надо уходить из леса поскорее, пока худого не стряслось.

Плечи Владислава слегка опустились вниз, расслабляясь. Он свистнул, призывая вернуться обратно на дорогу нескольких пахоликов, что заехали в лес поглядеть, что так вызвало громкий крик у пленницы.

— То отрок был, Ксеня, — проговорил Владислав, глядя той прямо в глаза, словно пытаясь через их зрительный контакт влить в нее уверенность и покой в собственной безопасности. — Мы давно его заметили, еще около версты назад. Видать, где-то недалече селение какое. Скоро мои дозорные вернутся, тогда и узнаем точно. Успокойся, Ксеня, ничего худого не случится.

Он снова провел пальцем по ее рукам, что держал в ладони, слегка при этом нажал на одно из ее колец. То надавило на тонкую кожу, заставляя Ксеню, прийти в себя. Она только сейчас поняла, что отряд остановился посреди дороги, а она сама находится так непозволительно близко к Владиславу, да еще руки держит в его ладонях. И это при свете дня, на виду у всех!

Ксения тут же отшатнулась назад, в темноту возка, заливаясь краской, и Владислав отпустил ее, позволил ей скрыться, а сам тронул поводья и проехал вперед, аккуратно направляя коня вдоль орешника.

Тронулись снова в путь, возок закачался, и Ксения едва удержалась на месте при этом, ухватившись за занавесь. Потом она яростно задернула ее, ругая себя последними словами за то, что такой дурой выставила себя перед ляхами. Это ж надо было! Она перевела взгляд на Марфу, сидевшую напротив, и разозлилась еще пуще, заметив на губах той довольную улыбку.

— Что? — резко спросила она свою служанку. Та склонилась поближе к боярыне, опасаясь, что ее слова (чем черт не шутит!) могут долететь до постороннего уха.

— Когда мужчина бросается на крик женщины вот так, значит, страх в его сердце живет за нее, — проговорила Марфута. — Будешь умнее, Ксеня, лях сам тебя к отцу отвезет. А нет, так легко его обманем, обведем вкруг пальца в Тушине. Завороженный женской красой да лаской мужчина слеп и глух!

— Но как я могу быть с ним ласковой? Он предал меня, оставил тогда, обманул! А ты предлагаешь забыть о былом! И потом вспомни, что лях усатый сказал, сердце его другой было отдано. Знать, когда мне голову мороком морочил, ложь говорил, не от сердца речи вел. Как простить обман этот? Как позабыть?

— Тот разумнее будет, кто обиды простить может. Господь велел нам прощать, и ты прости, как истинная раба Его, — ответила ей Марфа. — А про бабу мы сами додумали, не было речи, что и была она. Это еще вызнать надо. Неспроста тебе дядька его откровения всякие вел. Вот и вызнай у него, что там и как. Умела же ранее батюшкой своим да брательниками вертеть, попробуй схитрить и ныне. Пока ты пану ляшскому люба, никто тебе худого не сделает точно!

Меж тем отряд вышел из леска на открытое пространство, и теперь продолжил путь прямо через луг, сминая высокую траву тяжелыми колесами возка. Судя по громким разговорам ляхов, что доносились сквозь тонкие стенки до женщин, что-то привело их в некое возбуждение, послышались шутки и смешки. Ксения не смогла удержаться от любопытства и отдернула занавесь, высунулась в оконце слегка, едва не стукнувшись кикой на очередной кочке, подбросившей возок вверх.

Немного поодаль от отряда на небольшом холме, возвышающемся над лугом, стояли деревянные постройки, огороженные по периметру невысоким заметом {1}. Их было всего несколько, судя по пестрым крышам, покрытым березовой корою. Знать, займище или небольшой починок встретился им на пути. Судя по тому, как были покойны и веселы ляхи, направляясь в сторону поселения, отпора они не ждали своему вторжению. А быть может, даже безлюдье встретит их, пустые дома, ведь наблюдали же за их приходом исподтишка. Могли уйти в лес попрятаться от ляхов или куда в иное укромное местечко.

Вскоре возок въехал в широкий двор, окруженный по периметру несколькими курными {2} избами с маленькими волоковыми окнами да с пристройками. Некоторые из изб были соединены между собой небольшими сенными переходами. И хотя места во дворе было довольно много, его почти сразу же заполонили лошади и спешивающиеся люди, казавшиеся беспечными путниками, но Ксения сквозь щелку между занавесями видела, что это далеко не так. Правые руки лежали на рукоятях сабель, глаза осматривали быстро избы и окружающее пространство.