Логика прыжка через смерть - Сергей Герасимов

Жора попробовал покачать головой из стороны в сторону и потрясти руками перед лицом – удалось. Нет, – подумал Жора, – это тоже не мои настоящие руки и голова, – я ведь вижу их с закрытыми глазами. Но в таком случае, нужно открыть глаза. Он поднес руки к глазам и стал тянуть веки в разные стороны. Увидел мутный свет. Вот и хорошо, – подумал Жора, – значит, глаза приоткрылись. Он сделал еще усилие и увидел три картины на стене. Картины были освещены желтым светом. На каждой из картин был призрак в белом балахоне. На моей стене нет картин, – подумал Жора, – опять обман! И он продолжил свои старания.

Он старался час за часом и с каждым часом все яснее понимал, что эти попытки напрасны. Тот паук, который раньше рос внутри него, уже выбрался наружу, свил паутинный кокон вокруг настоящего жориного тела. И это тело не могло пошевелиться. Но если я не смогу проснуться, – подумал Жора, – тогда меня выгонят с работы. А если меня выгонят с работы, то я умру с голода. Я ведь ничего не умею. Да я и раньше умру с голоду, ведь я не умею есть во сне. Надо стараться, надо, ведь я потомственный военный, у меня же и честь есть в конце концов. Не хочу я заснуть до смерти, не надо!

И он возобновил попытки проснуться. В это время он уже был в городе, в городской больнице номер тринадцать. Тележку везли два медбрата, а один врач наблюдал за показаниями приборов.

– Смотрите, доктор, – сказал один из медбратьев, – смотрите, как перекашивается его лицо. Это судороги?

– Не думаю, – ответил доктор, – кажется, он борется, он хочет проснуться, но не может. Он старается изо всех сил.

– У него мало шансов? – спросил второй медбрат.

– Почти никаких.

Когда Жору обнаружили утром, спящего на полу, наполовину вывалившегося из-за ширмы, то вызвали доктора. Доктор попробовал разбудить пациента, но не сумел. Доктор только измерил давление и пульс – и то, и другое было критическим.

Дыхания почти не было, подергивались кончики пальцев на ногах. Доктор проверил коленные рефлексы (не потому, что было нужно, а потому, что хотел себя показать с хорошей стороны) – рефлексов не было.

После этого Жору отправили в город. Энцефалограмма показала обширную мозговую опухоль. Операцию провели немедля. Во время операции пальцы на ногах Жоры продолжали дергаться – Жора все еще боролся. Он продолжал бороться еще несколько часов просле операции. Даже после того, как остановилось сердце и умер альфа-ритм, даже после того, как хирург сказал: «все, а чего же вы ожидали?», снял шапочку и вытер пот со лба; даже после этого пальцы на ногах Жоры продолжали шевелиться в течение десяти минут. Он все еще боролся за жизнь.

Вскрытие показало, что Жора долгое время пользовался редким синтетическим токсином и употреблял его регулярно. То есть – был наркоманом. Информацию донесли до непосредственного начальства, но начальство сказало, что ничего подобного оно за Жорой не замечало и приказало информации умереть. Информация умерла тут же, не сходя с места.

В двенадцать часов по первому местному каналу прервали учебную передачу, включили траурную музыку и сообщили, что гордость местной милиции, ужас всех преступников, спокойный сон нашей округи, короче говоря – хромой Жора уснул и не проснулся. О дате официальных похорон будет сообщено дополнительно.

33

«О дате официальных похорон будет сообщено дополнительно». Телевизор показал портрет Жоры, почти в натуральную величину. Портрет был явно подправлен средствами компьютерной графики: например, у реального Жоры не было такого мужественного подбородка, да и череп не такой большой. А выражение его настоящих глаз было хотя и неприятным, но человеческим, а не казенным. Уснул и не проснулся. Жаль, что так случилось.

– Жаль, – сказал Коре, – я не хотел, чтобы так получилось.

– Мне этого гада никак не жаль, – ответил Кипенников. – Он мне уже всю душу выел. Собаке собачья смерть. Спроси кого хочешь.

– Устами народа глаголет все что угодно, но не истина.

– Ты что-то знаешь?

– Я некоторым образом причастен. Я пожелал ему уснуть и не проснуться.

Вот он уснул и не проснулся. Тебя не обыскивали?

– Я хотел с тобой поговорить, – сказал Кипенников, – но ты с самой ночи не приходишь в сознание. Конечно, не обыскивали, я бы не позволил. Но они предупредили о тебе…

– И что же они сказали?

– Даже не знаю как сказать. Похоже на бред. Явный бред, повышенной сивокобыльности. Они сказали, что ты вампир, который вернулся с того света.

Сказали, что ты собираешься всех нас тут покусать и отправить на тот свет.

Посоветовали не выключать лампочки во дворах и не отпирать двери. Но я-то никому двери не отпираю, ты же знаешь. Тебя еще живого распилили, или как?

– Нет, мне уже все равно было. Но неприятно вспоминать сейчас.

– Я им вначале не поверил, но когда тебя перевязывали и Ксюша делала укол…

– Так что же?

– Игла тебя не брала. Тогда я поверил. Как ты сумел вернуться?

– Изобрел такую машинку, которая катает меня туда-обратно. Я по машинкам большой специалист. Я вечно что-нибудь выдумывал. Так же как и ты. Кстати, как поживает твоя бомба?

– Какая еще бомба? – удивился Кипенников. – Я с бомбами давно покончил.

Сейчас я экспериментирую с разведением мух.

Он говорил с такой уверенностью, что Коре почти поверил.

– Кстати, – подолжил Кипенников, – три года назад ты оставил письмо для самого себя. Не помнишь?

– Не помню. Если бы помнил, то не нужно было бы оставлять.

– Вот, возьми. Я его, конечно, вскрыл, но читать не стал. Вначале я думал, что это шифр, но оказалось, что только пустой набор символов. Отдаю, вдруг тебе поможет.

Коре вынул листок из конверта. Красивый натренированный почерк. Мой предшественник в этом мире умел писать вручную и тренировался с детства. Значит, у некоторых народов клавиатура еще не вытеснила письменность. Занятно.

Письмо было написано по-английски. Не удивительно, что Кипенников не стал тратить время на его чтение. Для осиан латинский шрифт выглядит белибердой – они ведь даже не знают о существовании чужих языков.

– Значит, не бомбу? – он продолжил разговор.

– Нет.

– А как же те детали, которые я видел в лаборатории? Это тоже для разведения мух?

– Слушай, а почему ты так интересуешься? Насколько я помню, ты никогда не одобрял моих занятий. И все остальные люди тоже. Люди не очень-то любят того, кто изобретает бомбу. Если тебе не нравятся мои занятия, то, пожалуйста, можешь убираться отсюда к чертовой матери!

Кипенников разъярился не на шутку. Видно достается ему в этом мире, – подумал Коре.

– Да, я не одобряю изобретения бомбы, – сказал Коре. – Но мне больше по душе изобретатель бомбы, чем изобретатель принудительного счастья. В случае успеха такое счастье уничтожает больший процент населения, чем бомба. На этом предлагаю прекратить спор. Так чем ты действительно занимаешься?