Лабиринты судьбы. Между душой и бизнесом - Виктор Бронштейн

Варварство «доброй дамы» тем более странно, что расстались мы много лет назад по её инициативе, когда жертвы её угроз не было на горизонте и в помине, причём личная жизнь у неё все эти годы была, в отличие от меня, прекрасно устроена. Как говорится, креста на ней нет. Но креста нет, действительно, и в прямом смысле, хотя дети, рождённые ею, крещёные. Её действия являются преступлением, вызывающим прямой вред здоровью человека, пусть с ними разбирается суд.

Но оказалось, что открыть уголовное дело не так просто. Угрозы формулировались с учётом возможного разоблачения. Они исходили как бы от третьего лица, а не от автора жутких посланий. Одним словом, нехристь. Помоги ей Господь и Пресвятая Богородица!

О том, что это небезобидные действия, свидетельствует и такой факт.

Признанная экстрасенс в Москве, приехавшая из Таджикистана и практикующая у известного доктора Ведова, диагностировала сглаз, или, по-научному, пробоину в защитном биополе, которое есть у каждого человека. Повреждение это, по её мнению, было настолько серьёзно, что даже опасно для жизни. О том, что это, извиняюсь, не блеф, свидетельствовала не только репутация и безошибочная диагностика прочих проблем, подтверждённых обычными анализами, но и то обстоятельство, что мать Ольги, умеющая видеть проблемы по воску, определила перед поездкой, что сглаз настолько велик, что у неё, увы, не получается восстановить биополе дочери.

Моё биополе во всех случаях было без пробоин. Спасибо, наверное, моей старой матери, а может быть, и ушедшему в иной мир сыну Андрею, который наверняка теперь ангел-хранитель своих близких.

Маминой защите я посвятил такое стихотворение:

Градом лжи искалечили слово,Врут в речах и в победной строке.Но я жажду иного уловаВ этой некогда светлой реке.Пожеланья добра и удачи —Не пустым стал со временем звук.Чем слабей нас везущие клячи,Тем весомей дорожный сундук.В нём не злато звенит – пожеланья,Я их скаредно начал копить.От начальства, от близких посланья,Но одно может сто заменить.Звук его многих гимнов дороже,С ним, как сад перестройки, вокзал.Слово матери сердцу пригоже,Нас Господь пуповиной связал.Эта связь с каждым годом сильнееИзливает свою благодать,В древнем храме молитва слышнее…Слышит Бог мою старую мать.

Что касается Андрея, то думаю, что один раз младший сын Даниил, когда ему было года три, говорил как бы по его велению. И это было настоящее чудо. Единственный раз в жизни, ставя лечебные иголки в точки кистей рук, я, грешный, согласился на гадание вместе с женой. Мы как раз собирались в по ездку. Ей выпала отличная дорога, а мне – гибель. Мы тут же позвонили и отказались от поездки.

Но чудо ожидало меня дома. Когда я, жутко расстроенный, зашёл в комнату трёхлетнего сына, то он, совершенно не глядя на меня, изрёк: «Сейчас я поймал твою смерть, затолкал её в бочку, бочку бросил в море и утопил». Я застыл, буквально открыв рот и не успев что-то сказать. На мою просьбу повторить сын поглядел на меня с полным недоумением, как будто говорил вовсе не он. Ни до и ни после никакие фрагменты сказанного не всплывали в его речи.

Дивный случай

Сыну Даниилу

Касался струн иных мировСын с самой колыбели,Его младенческий покровВраги не одолели.

Я как-то, хлябь небес кляня,Шёл под дождём невесел,И словно бес зазвал меняВ мир бубнов, карт и песен.

И грех, и горе льнут к тоске,Вот мне и нагадалось,Что смыло след мой на песке,Вплотную смерть подкралась.

Чуть путь обратный не забыл.И сердце болью сжалось:Дом, отражаясь в лужах, всплыл,К нему луна прижалась…

А в доме сын – помочь готов,Как будто чуя горе,В душе чернеющий улов,Как в сказке, бросил в море.

Швырнул, засунув в бочку, смерть,Чтоб в глубине бездоннойВовек ей стен не истеретьПод толщей многотонной.

Сказал о том и позабыл.А я оторопелоСмотрел – как будто змей уплыл,Душа хвалу запела.

С тех пор молитвой и постомЯ сберегаю душу,Гоню лукавого крестом,Чтоб не поганил сушу.

Вселенский страх глазами детства

При своём здоровом образе жизни не был бы я, наверное, так глубоко знаком с медициной, если бы не особенности моей детской психики и её влияние на организм ребёнка.

Большим запасом прочности и иммунитетом я не отличался уже в детстве: перенеся кучу инфекционных заболеваний, часто простужался. Большой отпечаток на здоровье наложили и усилия, затраченные для получения Ленинской стипендии и диплома с отличием на машиностроительном факультете в совершенно неорганичном для меня политехническом институте.

Если характерным признаком творческого абстрактного мышления является осознание своего ничтожного и очень короткого по времени места в мироздании, то в этом я преуспел.

Уже с пяти лет мне не раз становилось жутко от панической мысли о том, какие песчинки мы в окружении миллиардов звёзд и пугающей холодной бесконечности, как коротка жизнь и как бескрайня смерть.

Много лет спустя я столкнулся с лучшим, на мой взгляд, стихотворением на эту тему Анатолия Передреева «Бездна». Вот несколько строф из него:

Беспощадна суть познанья,Страшно логика ясна…Нету Бога в мирозданье,Есть Пространства кривизна…

Что там жизни моей фактик,Что земли юдольный мир?! —Разбегание галактик…Тяжкий холод чёрных дыр…

Бесконечностью пустоюМчат миры, себя круша.Нету неба над тобою,Беззащитная душа…

Спасением от этих, не по годам тяжёлых, мыслей была только активная жизнь. Подобно тому, как спрятавшийся ребёнок может ломать ценные вещи или играть со спичками, с угрозой уничтожить всё вокруг, а заодно и себя, так и мне было лучше поменьше оставаться в комнате наедине с самим собой, чтобы не вызывать мыслями стресса и не сломать свой внутренний мир.

К счастью, зимой я ходил в садик, а уже с пяти лет всё лето проводил в окружении природы, а потом и детей в пионерском лагере, где бабушка работала, или, точнее сказать, вкалывала, шеф-поваром.

Правда, первое лето я не был избалован общением, а просидел, играя, в песочнице.

Новая обстановка и песок, дающий огромный простор для детской фантазии, вполне заменяли мне ватагу будущих друзей. Всё лето не было ни скучно, ни страшно. Бабушка осталась довольна. И потом много лет она вспоминала эту счастливую пору.

Запомнилось кроме песочницы и совершенно необъятное футбольное поле, вокруг которого густо росли ярко-жёлтые простенькие цветы, почему-то называемые куриной слепотой. До сих пор помню свой первый, самостоятельно собранный и подаренный бабушке под смех шустрых поварих, букет из этих, как я понял, совершенно не букетных цветов.

Но зато бабочки, взлетающие с них, были неповторимы, и, даря цветы, я представлял и прекрасных бабочек.

Навсегда запомнилось и первое знакомство с лесной дорогой, сплошь усеянной колющими босые ноги шишками, иглами, испещрённой морщинами трещинок и венами корней. И эта картина природы воспринималась мной тоже как вечная, существующая до нас и после.

Песочницу я, конечно, быстро перерос, а любовь к дорогим сердцу лесным и, как выяснилось, лечебным дорогам осталась навсегда.

Может, не случайно так схожи слова «дороги» и «дорогие».

Много позже, не по дорогам, а по поэтическим сборникам, я набрёл на стихотворение Ивана Бунина, которое сразу же раз и навсегда запало в душу:

И цветы, и шмели, и трава, и колосья,И лазурь, и полуденный зной…Срок настанет – Господь сына блудного спросит:«Был ли счастлив ты в жизни земной?»

И забуду я всё – вспомню только вот этиПолевые пути меж колосьев и трав —И от сладостных слёз не успею ответить,К милосердным Коленам припав.

От тяжёлых мыслей всегда спасала и, к счастью, спасает по сей день высокая активность во всём, и в первую очередь движение. Если на душе или в теле тяжесть, то спасение одно – поход, не помеха даже и ночь.

Собственно, физическая активность и является по жизни главным лекарем. Примером тому служит и отец, и его родной брат. Оба они фанаты пеших прогулок. Отец, гуляючи, перешагнул 90-летний рубеж, поход у него почти каждый день. Правда, последние месяцы уже только с водителем. Брат его, Леонид Яковлевич, в свои 88 лет совершает двух-, трёхчасовые походы один, да ещё четыре раза в неделю парится в бане вот уже лет двадцать пять. Это позволяет ему ещё, как я уже упоминал, работать, ездить по миру и водить машину. Немало душевному здоровью могут способствовать и стихи, показывающие вечную жизнь души и обыденность смерти.

Видали ль вы преображённый ликЖильца земли в священный миг кончины —В сей пополам распределённый миг,Где жизнь глядит на обе половины?

…Но вот – конец! – Спокоен стал больной.Спокоен врач. Сама прошла опасность —Опасность жить. Редеет мрак земной,И мёртвый лик воспринимает ясность.

…Здесь, кажется, душа, разоблачась,Извне глядит на это облаченье,Чтоб в зеркале своём в последний разПоследних дум проверить выраженье.

Но тленье ждёт добычи – и летитБессмертная, и, бросив тело наше,Она земным стихиям говорит:Голодные! Возьмите: это ваше!

Это несколько строф из стихотворения Владимира Бенедиктова «Переход», а вот – из произведения Бориса Пастернака «В больнице»: