Дары джиннов - Элвин Гамильтон

– Назима! – Услышав своё имя, младшая двоюродная сестрица резко развернулась, мотнув длинной косичкой, и взглянула на меня с опаской и недоумением. – Это же я, Амани. Разве ты меня не помнишь?

– Нет! – Преодолев страх, Назима шагнула вперёд, присматриваясь. – Амани умерла, так сказала мама. – Затем вдруг отскочила с внезапным ужасом в чёрных глазах. – Ты что, гуль-оборотень? Мама говорит, что это они прикидываются теми, кто умер.

Я хотела сказать, что гули боятся света и даже моя куфия не защитила бы гуля от солнца, но девочка уже кинулась прочь, выкрикивая на бегу:

– Гуль! Здесь гуль!

Люди оборачивались на её крик, и Жинь на всякий случай заслонил меня собой. К счастью, ни ружей, ни ножей тут ни у кого не было. Весёлая толпа безоружных и беззащитных людей.

– Тамид? – позвали вдруг из толпы. Голос женщины заставил меня вздрогнуть. Когда-то она вечно бранила меня за то, что я порчу её сына.

Мать моего друга протолкалась вперёд, и у меня заныло сердце. В последний раз я видела её, когда скакала на буракки с Жинем, а она, спотыкаясь, спешила к сыну, который корчился на песке с простреленным коленом – из-за меня. Перед тем как его силой увезли в Изман вместе с Широй.

Теперь лицо матери светилось робкой надеждой.

– Мама!

Припадая на протез, Тамид спешил навстречу по каменистой дороге, и надежда матери сменилась бурным счастьем. Мать со слезами радости заключила сына в объятия, засыпая вопросами: «Как ты? Что они с тобой сделали?», а потом бесконечно повторяя: «Ты живой! Живой!»

Я – невольная виновница всех бед её сына – застыла в тревожном напряжении, ожидая града упрёков, но их не последовало. Меня она даже не заметила. Главное – сын вернулся, а что с ним случилось, сейчас неважно.

– А где отец? – спросил Тамид, осматриваясь, но без особой надежды.

Мать покачала головой:

– Он не… Он счёл твоего отца недостойным. Он увидел, как тот с тобой поступил. – Тамид слушал, морщась. Он родился с кривой ногой, и отец хотел убить его, но мать спасла. – За это отец сгорел.

Похоже, ни мать, ни сын особо об этом не сожалели, и я не могла их осуждать. Интересно, многих ли ещё человек из-под горы счёл недостойными?

Я взглянула на тётушку. Лицо её болезненно кривилось. В тот памятный день, когда я ускакала на буракки с Жинем, из Пыль-Тропы увезли двоих, а вернуться было суждено лишь одному. Свою старшую дочь Фарре больше не увидит.

– Тётушка… – вновь начала я, – ваш внук… он в Измане. Шира назвала его…

– Что ей тут понадобилось? – прервал меня злобный возглас, который было невозможно не узнать.

«Ну и ну! Стало быть, расчёты с прошлым начать придётся не с матери Тамида».

Повернувшись, я встретилась лицом к лицу с Фазимом аль-Мотемом. Вот уж кого следовало бы осудить за грехи! Если даже он ещё не сгорел, то и мне не о чем волноваться. Фазим ухаживал за Широй, а затем пытался заставить выйти за него уже меня, угрожая выдать тайну Синеглазого Бандита. А нужны ему были только деньги, которые полагались мне за поимку буракки. Если это не грех, то что тогда?

– Довольно смело для преступницы показываться здесь снова, – прокаркал Фазим. Он казался ниже ростом – неужели это я так выросла? – Воровать у собственной семьи…

– Да ладно тебе, паренёк, – примирительно сказал кто-то.

«Мой дядя?»

Его было не узнать, если бы он не держал за руку малышку Назиму, которая всё ещё поглядывала на меня с опаской. Вместо солидного костюма лошадиного барышника – какие-то лохмотья, борода и давно не стриженные волосы.

Надувшись спесью и не слушая его, Фазим шагнул вперёд.

– На что он надеется, убогий? – буркнул под нос Жинь.

– Может, просто не заметил, сколько нас? – предположил Сэм, с любопытством разглядывая скандалиста, будто случайную муху, хотя тот мог быть опасен. Но только не против нас. – Признайся, Амани, ты разбила ему сердце?

– Ну не то чтобы… – Когда-то я боялась его, так же как тётушку Фарру, но по сравнению с султаном все, кто страшил меня в юности, теперь вызывали лишь смех.

– Ну что, Амани? – Фазим подошёл почти вплотную. Я краем глаза заметила сжавшийся кулак Жиня. («Ну нет, до драки доводить нельзя».) – Как насчёт…

Мои пальцы чуть шевельнулись, и песок в расщелинах камней забурлил, ворочая их и выдёргивая из-под ног. Этот трюк я переняла у альбов в Ильязе. Боль в боку вспыхнула и затихла, а Фазим опрокинулся навзничь и забарахтался на земле. Бешено выругавшись, он стал подниматься, вызывая смех зрителей. Кое-кто неуверенно двинулся на помощь, но я ведь его и пальцем не тронула. Тем не менее драка была не исключена.

Нас прервал крик за спинами людей:

– Он идёт! Дорогу, дорогу!

Толпа мигом раздалась, словно ткань, распоротая ножом, образовав прямой и широкий проход. Фазим торопливо вскочил на ноги и пригнул голову, отступая.

С колотящимся сердцем я повернулась, ожидая, когда появится таинственный ОН ‒ узник под горой, монстр из сказки моего детства! Неужели и правда джинн, прикованный к скале своими сородичами, теперь жжёт огнём недостойных спасения?

На другом конце лагеря, на каменистом склоне, стоял с поднятыми руками, то ли благословляя, то ли грозя, мой брат-демджи Нуршем.

Глава 20

Наши глаза встретились, и изумление было написано как на его лице, так и на моём. Я уловила быстрое движение Жиня – он потянулся к спрятанному револьверу – и сжала его пальцы, останавливая.

«Рано ещё».

Нуршем двинулся к нам.

Он обращал в пепел целые города, сжигал людей, словно спички. Кто знает, что у него на уме… Один наш неверный шаг – и может случиться непоправимое.

Но он уже раз отказался причинять мне вред. У Жиня такого опыта не было. И потом, Нуршем всё-таки мой брат, зачем ему убивать меня? Остаётся только в это верить.

Огненный демджи медленно шагал сквозь толпу, и люди на его пути склонялись, как трава от порывов ветра.

– На колени! – укоризненно прошипела Фарра с явным удовольствием, но я шагнула вперёд.

Тётушка испуганно втянула воздух, явно не сомневаясь, что тут мне и конец. Думала, я не знаю, на что способен мой брат. Отпустив руку Жиня, я двинулась по проходу в толпе навстречу Нуршему.

С тех пор как мы виделись, он изменился. Коротко остриженные волосы, что были под бронзовым шлемом, насильно надетым на него султаном, сильно отросли, на подбородке появился шрам. Нуршем протянул