Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера - Джордж Фрекем

«С самого первого дня мы приняли решение сражаться за будущее нашего движения, прокладывая ему путь в духе святой веры и безжалостной решимости, – пишет Гитлер. – Борьба за идеологию должна вестись людьми героического духа, способными жертвовать всем, иначе в самое короткое время мы не сможем найти ни единого последователя, готового сражаться и положить жизнь за общее дело… Чтобы обеспечить условия, необходимые для успеха, нужно дать понять всем, кого это касается, что новое движение надеется на почет и славу у будущих поколений, но ему нечем вознаградить тех, кто сражается за него сегодня». «Против веры сражаться труднее, чем против знания. Любовь устойчивее уважения. Ненависть длится дольше, чем простое отвращение. А научные знания еще не совершили ни одной великой революции и не способны захватить воображение масс. Величайшие революции на земле вдохновлялись религиозным рвением; зачастую массы побуждала к действию некая истерия»316.

В этой связи Ральф Ройт цитирует Геббельса: «Геббельс однажды заметил: “То, к чему мы стремимся, с точки зрения научных законов невозможно и недостижимо. Мы знаем об этом. Но мы, тем не менее, действуем в соответствии со своими убеждениями, потому что мы верим в чудеса, в невозможное и недостижимое. Для нас политика – это чудо невозможного!”» Ральф Ройт замечает по этому поводу: «В этой иррациональности, в этой метафизике слепой веры и лежит смысл национал-социализма – политической религии»317. И так как Гитлер держал свои самые глубокие мысли в тайне, «Германия подчинилась религии, которой не знала, следовала обрядам, которых не понимала, приходила в восторг и умирала ради таинства, в которое не была посвящена. Лишь фюрер обладал реальным знанием, в этом не было сомнения ни у одного национал-социалиста. А фюрер держал при себе то, чем не желал делиться с другими»318.

«Еще одним подтверждением политического чутья Гитлера является тот факт, что он всегда обсуждал подробности своих планов лишь в узком кругу, позволяя лишь единицам уловить взаимосвязь между его идеями в целом. До его прихода к власти это происходило потому, что лишь немногие представители средней буржуазии, составлявшие ядро его сторонников, были способны расширить свои ментальные рамки и при этом не отшатнуться в ужасе от новых идей, переходящих все границы “разумного” национализма и социализма. У партийных “реалистов” озаренный провидец и фантаст Гитлер и так уже был под подозрением. То, что именно “фантастические” идеи Гитлера дадут ему возможность идти своим особым путем, что он посрамит всех скептиков, тогда понимали лишь немногие» (Герман Раушнинг319).

Если ариец был «Прометеем человечества, от сияющего чела которого во все времена разлетались божественные искры гения», то антагонистом его был еврей. «Еврей составляет наиболее разительный контраст с арийцем, – писал Гитлер. – Вероятно, ни один другой народ не превзойдет “избранный” по развитости инстинкта самосохранения. Лучшим тому доказательством является тот простой факт, что эта раса до сих пор существует. Где еще можно найти народ, который, подобно евреям, претерпел так мало изменений в своем мировоззрении и характере за последние две тысячи лет?.. Этот факт демонстрирует бесконечно цепкую волю к жизни, к сохранению рода!»320 Эти слова дают понять, почему Фест писал: «[Гитлер] восхищался евреями… В сущности, он считал их кем-то вроде сверхлюдей со знаком минус»321.

Однако на земле есть место лишь для одного избранного народа – для арийцев. И если в работах Гитлера изредка можно найти оттенок восхищения евреями, все это сторицей перекрывает гораздо более сильное, всепронизывающее чувство ненависти, которое он питал к ним с самого начала своей политической карьеры до того самого момента, когда диктовал свое политическое завещание за несколько часов до смерти. «Его мечты о германской экспансии, озабоченность судьбой Европы и вопросами мирового господства, его настойчивое утверждение принципа единоличного руководства – все это несло на себе оттенок мессианства, который становится заметен не только через двадцать лет после “Майн Кампф”, но и до написания этой книги… И это неразрывно связано с постоянной идеологической установкой Гитлера – он торжественно берет на себя руководство битвой глобальных масштабов, от исхода которой зависит жизнь или смерть человечества. Это составляло самую сердцевину антисемитского мировоззрения Гитлера» (Джей Гонен322).

Для того чтобы облечь свою ненависть к евреям в слова, Гитлеру не нужно было прилагать больших усилий. Книги, подобные «Руководству по еврейскому вопросу» Теодора Фрича, предоставляли в его распоряжение неисчерпаемый запас антисемитской клеветы, собранной за века. Эккарт, использовавший значительную часть этого арсенала в своем журнале «Простым немецким», был его достойным учителем. Если ариец был высшей формой, которой может достичь человеческое существо, то еврей – низшей; фактически, это даже не недочеловек – его человеческий облик был лишь обманчивой видимостью. «Еврей юлит, проскальзывает в тела наций и выедает их изнутри», учит «Майн Кампф». Он «паразитирует на нациях», это «вредитель, нахлебник, который, как зловредная бацилла, распространяется все шире и шире». Это «настоящая пиявка, присасывающаяся к телу своих несчастных жертв, которую невозможно удалить»323. Еврей – это «бактерия, разъедающая человечество», «бацилла, несущая туберкулез наций». Он падальщик, «его привлекает легкая добыча». Поскольку он человек лишь по видимости, «его деятельность не стесняется никакими моральными соображениями»; ему свойственна «грубость и ненасытность»324. Таковы образчики выражений, которыми были полны газеты в нацистский период. Молодое поколение усваивало это в школах. Именно эти понятия были вбиты в головы тех, кто евреев уничтожал.

«Евреи всегда были нацией, имеющей определенный расовый характер, вероисповедание никогда не было их отличительным признаком»325, – решительно заявляет Гитлер. Тем не менее, это очевидная ложь. К тому времени уже было доказано, что еврейский народ разнороден по составу. Однако для связности гитлеровских теорий о расе и крови необходимо было считать еврейский народ расой. «[Еврей] отравляет кровь другим, но сохраняет свою собственную кровь неизменной… Религиозное учение евреев – это главным образом руководство по сохранению чистоты еврейской крови»326. Ставкой в войне между арийцами и евреями была ни больше ни меньше как жизнь человечества. «Еврей – это враг самого существования человечества. Его конечной целью является уничтожение наций, смешение и скрещивание народов, понижение уровня высших рас и господство над получившейся расовой мешаниной через уничтожение интеллектуалов других народов и их замену евреями… Если еврей, при помощи своей марксистской веры, одержит победу над народами земли, то венцом его деяний станет гибель всего этого мира. И потом эта планета вновь, как и миллионы лет назад, будет нестись в пустоте, лишенная человеческих существ»327.

«Он, не переставая, болтает о “просвещении”, “прогрессе”, “свободе”, “человечности” и тому подобном, однако в первую очередь [еврей] заботится о том, чтобы сохранить расовую целостность своего народа. Порой он жаловал одну из своих дочерей в супруги влиятельному христианину, но расовый состав его потомков мужского пола по существу всегда сохранялся в чистоте. Отравляя кровь других, в свою собственную кровь он примесей не допускает»328. Реакционерам и фундаменталистам свойственно считать себя «порядочными» и «здоровыми», в то время как «другие» в их представлении являются дегенератами и безнравственными существами. Не менее типично и то, что за фасадом порядочного человека обнаруживается достаточно грязи и гнили. Одним из примеров извращенности, лежащей в основе болезненного гитлеровского расизма, является его одержимость «черноволосым еврейским молодцем», который «часами сидит в засаде, с сатанинской похотью подглядывая за ничего не подозревающей [арийской] девушкой, с тем чтобы совратить ее и испортить ее кровь»329. Другим примером является его навязчивая идея насчет сифилиса. Еще одним – то, как он поддерживал Юлиуса Штрайхера и непристойный антисемитизм его журнала Der Stürmer.

В цитате, приведенной в начале предыдущего абзаца, Гитлер еще раз прямо нападает на дух и идеалы Просвещения, а также на «прогресс» – лозунг девятнадцатого столетия. «Для того чтобы скрыть свою тактику и одурачить свои жертвы, [еврей] ведет разговоры о равенстве всех людей, независимо от расы или цвета кожи. И простаки начинают ему верить… На этом этапе работы главной целью еврея является победа демократии или, скорее, верховное господство парламентской системы, которая является воплощением его понимания демократии. Это учреждение наилучшим образом согласуется с его целями, ибо таким образом устраняется личностный элемент и на его месте мы получаем тупоголовое большинство, непродуктивность и – последнее по порядку, но не по важности – мошенничество»330. В настоящее время для человечества демократический образ жизни стал нормой, которая задает государственное устройство. Эта организация общества дает людям свободу, за которую они готовы отдать жизнь. В каком же направлении двигался Гитлер, реализуя свои реакционные цели? Вместо равенства перед законом он проповедовал социальную иерархию («принцип фюрера»); его идеалом был мировой порядок, где господствующая раса нордических германо-арийцев правит другими расами – рабами-недочеловеками. Не лишним здесь будет и следующий факт: «ни один еврей не играл какой-либо существенной роли ни в самой Французской революции, ни в философской революции, ей предшествовавшей»331. Наоборот, ведущие писатели Просвещения, например Вольтер, были откровенными антисемитами.