Друг апрель - Эдуард Веркин

А дядя ломал стереотипы.

Хотя время было самое подходящее — начинать проповедовать, стенать и трястись, заодно предлагая желающим скинуться на починку крыши Храма Мудрости, покрышки Колеса Сансары, да мало ли чего надо наладить в хозяйстве мирозданья, но дядя не спешил. Он вспомнил про тазик. Откуда-то появилась табуретка, дядя устроил на ней тазик… Тут Аксёна оттеснили в сторону и даже чуть-чуть развернули, а когда он увидел дядю снова, в руках у того была проволочная петля, он выписывал ею в воздухе восьмерки, приплясывал и, кажется, даже присвистывал.

Людей стало больше как-то вдруг, разом, точно каждый из толпы взял и просто удвоился, отбросил двойника. Вот только что перед ним стояла женщина с глупым лицом и вдруг этих женщин сделалось две…

Аксёну стало интересно, он оттолкнул костлявого мужика с прыщавой шеей и протиснулся поближе. Гиляй перестал размахивать проволокой, окунул ее в тазик и вытянул на воздух громадный мыльный пузырь, размером с большой мешок. Пузырь завис над толпой, оторвался и медленно, как разноцветный прозрачный дирижабль поплыл по воздуху. Люди выдохнули, дети засмеялись, а дядя выстрелил вслед пузырю гигантскому еще несколько пузырей, но уже меньшего размера. Пузыри мелкие догнали большой, окружили его, и стало ясно, что это не просто какие-то мыльные образования, а целая семья, большая мамка и ее глупые детишки.

А дядя Гиляй продолжал, руки его работали со скоростью шулера и с точностью хирурга, появились еще петли, маленькие, средние, многих размеров. И из тазика восстал слепленный из мелких пузырей жираф. Дядя дунул на него, и жираф поднялся в воздух, и похожий на Эйфелеву башню, стал медленно подниматься вверх.

Дядя слепил бегемота — продолговатый пузырь и четыре толстые, но короткие лапы и отправил его вдогонку жирафу. Звери столкнулись в воздухе и рассыпались в мелкие сияющие капли.

Публика зааплодировала. Кто-то начал фотографировать, а Аксён подумал, что это зря — пузыри на снимках получались всегда ненастоящими.

Гиляй тем временем извлек из комбинезона необычное приспособление, похожее на старую машинку для стрижки, окунул в тазик, начал щелкать, за машинкой потянулся длинный пузырь. Затем еще один, затем еще, и быстро сложил из пузырей слово.

— Ура! — крикнула толпа.

Гиляй картинно раскрыл рот и добавил: «Д» вначале, «К» в конце.

Люди засмеялись.

Аксён тоже засмеялся. «Дурак» растаял в воздухе.

Дядя заметил его и снова выкрикнул что-то неразличимое и поманил Аксёна пальцем. Он послушно двинулся к дяде. Тот протянул руку, прямо через толпу, через несколько метров, рука у дяди оказалась необычно длинная.

Аксён не заметил, как оказался рядом. Дядя… Это был уже не дядя, это был клоун. Настоящий. С длинными косматыми волосами, с красным носом и выбеленным лицом, в руках обруч. Этому обручу был совсем не нужен тазик с мылом, он рождал пузыриную субстанцию самостоятельно. Клоун двинул пузырем и Аксён оказался внутри.

Шум мгновенно стих, тончайшие мыльные стенки отрезали окружающий мир, Аксён оказался внутри переливающегося яйца. И сразу почувствовал его силу, пузырь тянул вверх, совсем как воздушный шар, Аксён оторвался от асфальта и приподнялся над головами и увидел лица детей. Взрослые тоже были, но почему-то не просматривались, тянучая равномерная масса, а дети нет.

Лица были счастливые.

Аксён не выдержал и вздохнул. Пузырь разрушился. Мир ворвался в уши глупым дребезжаньем и криками, рыночным воздухом, весной.

Гиляй раскурил сигариллу, взмахнул петлей, сделал еще несколько быстрых движений и наполнил пузырь опаловым дымом. Пузырь получился размером с бильярдный шар, дядя тут же произвел еще несколько шаров такого же размера, тоже наполнил их дымом и выстроил в воздухе в треугольник.

— Бильярд! — выкрикнул кто-то.

Дядя выхватил из рукава короткий кий, ударил по шару. Шар разбил треугольник, пузыри, составляющие его лопнули золотистыми искрами.

Этого Аксён уже понять не мог. Откуда искры?

Народ загудел одобрительно. Аксён поднялся на цыпочки и увидел, что вокруг Гиляя собралась почти половина рынка. Люди сбились плотно, Аксён почувствовал себя некомфортно и попытался сместиться к выходу, толпа не пускала.

Дядя продолжал представление, в воздухе колыхался трехголовый дракон. Большой, Аксёну подумалось, что такого нельзя слепить из пузырей, здесь технология другая. Дядя выхватил из другого рукава кривую саблю, и разом жахнул ею по драконьим головам. Ящер лопнул, распался на тысячу, а они уже не лопались, переливались над рыночной площадью радужными боками, солнечные лучи расслаивались в них и разноцветными пятнами падали вниз, Аксён видел.

Это было красиво.

Очень красиво.

Самое красивое, что Аксён видел в жизни.

Жаль. Жаль, что нет Тюльки, ему просто обязательно надо это увидеть! И попросить дядю, чтобы показал это еще раз. Дома. Обязательно чтобы показал. И может быть, научил. А он потом Тюльке покажет! Вот зачем! Вот зачем дядя Гиляй потащил его с собой. Чтобы увидеть это! Это стоило того! Это…

Не придумывалось, он стал просто глядеть. Окружающие чувствовали приблизительно то же. Разинув рты, они смотрели вверх, дети подскакивали, пытаясь поймать радужные шары, взрослые смеялись, а дядя курил сигариллу и распускал кольца, жонглировал ими, сворачивал в цепи, в кольчуги, и Аксён даже подумал, что одной ловкостью рук тут не обходится, что тут явная магия, нельзя дымные кольца заставить двигаться так разумно.

Гиляй написал в воздухе дымом сизое слово «Подарки» и тут же начал разбрасывать в толпу сигариллы. Из рукавов, как царевна-лягушка лебединые кости. Народ заревел, Аксёна оттеснили от дяди, он его уже толком и не видел, изредка вспыхивало только красное пятно.

А потом опять произошло непонятное. Дым. Зеленый и едкий. Его вдруг стало много, он повалил сразу и с нескольких сторон и в мгновения заполнил почти всю площадь. Кто-то завизжал, кто-то завыл про кошелек и телефон. И в другом месте тоже закричали про телефон, а потом стали звать милицию, а потом чей-то подозрительно знакомый голос завопил истерично:

— Бомба! Бомба! Бомба!

И тут же вокруг все точно взбесились. Народ ринулся в разные стороны, возникла небольшая давка. А потом большая давка. Аксёну два раза чрезвычайно больно наступили на ногу и несколько раз ткнули в ребра.

Где-то недалеко захрипели крякалки, и паника превратилась в свалку. Дым распространялся стремительно, кто-то кричал, что начался пожар, Аксёна уронили и несколько потоптали, он сжался, а потом перекатился под скамейку. Вокруг толкался народ, в воротах рынка возник затор, а другие оказались вообще перекрыты, люди метались, сталкивались, падали, по асфальту катились карамельки и пряники.

Аксён совершенно ни к месту почувствовал голод и был услышан — над головой звякнуло, и тут же оказался засыпан сэндвичами, завернутыми в полиэтиленовую пленку. Сэндвичи выглядели аппетитно, Аксён не удержался и подгреб себе четыре штуки, один съел сразу, остальные рассовал по карманам.

Удачный денек, подумал Аксён. Наверное, самый удачный за последние полгода. Весело, не знал даже, что так может случиться. Не зря в город выбрались, не зря. Теперь бы еще из города свалить…

Сирены приблизились. Народ поредел, дым тоже, видеть стало лучше. Аксён заметил, как два вьетнамца делят красное полотнище, парашют.

Ловко, ухмыльнулся Аксён. Ловко все это. Только непонятно — зачем. Зачем дядя устроил весь этот праздник духа?

Повеселиться?

Подурить?

С утра непонятно и сейчас непонятно. Неужели только из-за пузырей? Пузыри того стоили, но все же…

Появилась милиция. В противогазах. Аксён понял, что дожидаться больше нечего, выкатился под небо и дернул к выходу. Но не к главному, а к другому, там, где зоомагазин. Возле выхода дежурил наряд, Аксёна ткнули в стену и по быстрому обыскали. Отобрали гамбургеры. Деньги оставили, дали пинка. Аксён сказал «спасибо» и отправился бродить по городу.

Поперек, вдоль, по диагонали, каждый раз оставляя Набережную справа, слева и за спиной, иногда, впрочем, она была достаточно близко. Совсем рядом с Набережной в «Кулинарии № 2» купил пирожок и сок, но до четырех оставалось все равно много. Аксён не знал, что делать и вернулся на вокзал, когда рядом шлепали поезда, он чувствовал себя спокойнее, и даже уснул.

В пятнадцать двадцать прогремело что-то особенно тяжелое, то ли трубы, то ли уголь, а может даже и ракеты, установки железнодорожного базирования, Чугун уверял, что их вовсе не распилили.

Аксён выбрался из кресла и поспешил на место встречи, к поликлинике. Дядя Гиляй уже ждал его на остановке. Сидел нога на ногу, курил. Лицо уже было нормальное, благости никакой.

Выглядел довольно. Даже очень.

— Ну что? — спросил дядя издалека.