Трофей мажора (СИ) - Ирис Лана

– Как прогуливать, так это можно. А как болеть – так в школу пойдешь? – удивленно интересуется он.

Я на его замечание ничего не отвечаю, чай теплый залпом выпиваю и на подушку откидываюсь, меня в сон сильно тянет. Этот придурок просто не понимает. Ведь школу я из-за него пропустила. Все из-за него…

Только я ему этого не говорю, на меня странное спокойствие накатывает, вместе с сильной слабостью. Озноб сходит на нет, и мне становится так тепло и хорошо. Скорее всего, это лекарство действует, но у меня такое ощущение, что я куда-то уплываю.

Слышу только, как кровать прогибается, Антон рядом ложится. Но у меня нет сил выгнать его. Я обязательно сделаю это утром… обязательно скажу ему, чтобы он ушел, и никогда больше не возвращался…

Глава 38

Обязательно скажу, чтобы он ушел и никогда больше не возвращался.

Но говорить это мне не пришлось. Утром я проснулась одна, совершенно разбитая, титаническим усилием воли разлепляя тяжелые веки.

Температуры нет, лишь сильнейшая усталость сковывает ослабленное тело. Лекарства стоят на тумбочке, и к тем, что уже были, прибавилось еще несколько новых баночек, и бутылка воды. А рядом аккуратно сложен рецепт.

Перевожу взгляд на окно. Антон все починил, как и обещал.

Проверяю телефон. Пропущенных звонков или входящих сообщений не обнаруживаю. Набираю папе несколько раз, но в трубке слышу лишь: – абонент недоступен.

Несомненно – переживаю. Не смотря на его послание, я не могу отделаться от мысли, что он что-то не договаривает. Но все же встаю с кровати и направляюсь в душ. Освежиться сейчас для меня является первостепенной потребностью.

Силюсь вспомнить произошедшее вчера, и всю последующую ночь. Мне кажется, я что-то говорила Антону во сне и при этом обнимала его… Надеюсь, ничего слишком личного не разболтала, но все же сердечко трепетно, и в то же время напугано сжимается.

Ни с чем не спутаю его касания, и воспоминания то и дело подкидывают ощущения его нежных прикосновений, отчего дыхание перехватывает. Как он убирал с моего лба прилипшие волосы, как поглаживал по щеке, или тихо отвечал на слова, брошенные ему в бреду…

Только, что он там мне отвечал, для меня – загадка.

Жар попеременно возвращался ко мне ночью, и я уверена, что эта его непрошенная забота обо мне не дала ему выспаться. Возможно сейчас он наверстывает упущенное и отдыхает в своем доме.

В душе провожу не меньше часа, расслабляюсь в горячей водичке, более и менее возвращаясь в нормальное состояние. Накидываю на себя махровый халатик, и быстро просушиваю волосы феном.

В комнате меняю постельное белье на свежее. Сегодня – день стирки.

После того, как загружаю и включаю стиральную машинку, иду на кухню, и без каких-либо особых надежд заглядываю в холодильник. Честно говоря, не помню оставляла ли там хоть что-то из съестного.

Очень удивлена, потому что полки загружены продуктами на любой вкус. Несколько видов сыров, ветчина, овощи, фрукты, молоко, сок, йогурты. Ставлю чайник и на столешнице обнаруживаю пергаментный пакет. Внутри – свежий хлеб и парочка булочек с маком и изюмом.

Ммм, это же моя отрада. Они из любимой пекарни, расположенной недалеко от дома.

Ой, я прям обе хочу! Аромат божественный и я, не дожидаясь чая, голодно вгрызяюсь в мягкую сдобу, не замечая, что дверь кухни отворяется и входит Антон.

– Вкусно? – спрашивает, растягиваясь в кривой ухмылке.

Я поворачиваюсь, распахивая глаза шире, а произнести ничего не могу, щеки вздуты, как у морской свинки, в руках – по булочке, каждую из которых я уже с особым блаженным смаком надкусила.

Он, наверное, купил нам к чаю, одну мне, вторую – себе.

– Ооо, мне та-ак стыфно, – протягиваю ему одну из надкусанных булочек. – Ты, наферное, тоше хотел?

Он смотрит на мои набитые щеки, потом на отгрызенную булку, которую я держу у его лица, и вместо ответа почему-то начинает смеяться. Голову опускает, ладонью своей широченной прикрывается, и реально угорает надо мной. Я заливаюсь яркой краской. Не сомневаюсь, у меня очень глупый вид.

– Нет, это все тебе, – говорит, вдоволь посмеявшись. – Знал бы, что так понравится, больше бы принес.

Я молча отворачиваюсь и продолжаю лакомиться. Выгонять его прямо сейчас мне, почему-то, не хочется. Не то, чтобы мне было как-то неловко все ему высказать и послать его на все четыре стороны. После всего, что он сделал, это определенно было бы разумным и самым верным решением. И от его заботы мое сердце не смягчилось, я абсолютно ему не верю, но мне так одиноко.

Я все никак не могу отогнать свои настойчивые переживания по поводу отца. Что-то явно не так. Как бы он не был занят, он всегда находил время, чтобы позвонить или написать мне сообщение. Если он в командировке – всегда писал мне утром, перед работой. Неужели, настолько нагружен? Пока что не буду себя накручивать, возможно, вспомнит обо мне перед сном. Но мне нужно отвлечься, а Антон умеет отвлекать.

Как только чайник закипает, планирую налить нам кофе, но он меня опережает. Вновь начинает хозяйничать на моей кухне.

– Садись, я сам, ­– кивает мне на стул. – Отдыхай, я все сделаю, Варь.

Закатываю глаза, и присаживаюсь. Нашелся мне тут, добряк. Правда, что ли, рыцарем моим себя возомнил. Да только я уже все о нем выяснила, и доверие полностью исчерпано.

– В понедельник, как бы я себя не чувствовала, пойду в школу, – повторно сообщаю.

Антон ничего не отвечает, во всю куховарит. Яичницу затеял готовить. Напыщенно взмахивает лопаткой.

– Тебе взбить или оставить желтки?

– Ты можешь не стараться так. Все равно не соглашусь быть твоей, пока тебе не надоест, – парирую я ему в ответ.

– Ты же нагло схомячила мой завтрак, – кивает на последний кусочек выпечки, который я как раз забрасываю в рот, а затем врезает в меня свой острый насмешливый взгляд. – Я еще тоже ничего не ел. Оставишь меня голодным?

– Ты же сказал, что обе мне купил, – уверенности и важности в моем голосе немного убавляется. Нахожусь в замешательстве.

Нет, конечно, я понимаю, что он просто хочет меня смутить. Намеренно дразнит.

И все же начинаю взвинчино бегать взглядом по кухне, лишь бы он на меня не смотрел вот так, в упор. Потешаясь.

– Окей, подловила, – широко улыбается, подходит и взлохмачивает волосы мне на макушке. – Ты очень красивая, знаешь…

Мое сердце делает безумный выпад. Я закашливаюсь, а он отходит назад к плите.

Зачем он сейчас это сказал? Этот парень меня с ума сводит, клянусь.

Так и сижу не двигаясь какое-то время, покрываясь волнующей отчаянной дрожью.

Ты очень красивая…

Я не знаю, почему мое тело так реагирует на этот торопливо брошенный комплимент. Точнее – я знаю, виноваты все мои глупые девичьи чувства к этому придурку. Но мне так хочется контролировать этот процесс. Однако, это трудно, очень трудно.

Меня накрывает знакомое помутнение.

Не в моем вкусе, – вдруг всплывает его давняя фраза, услышанная тогда в комнате. А ведь это он говорил обо мне.

Мне просто интересно наблюдать за твоими реакциями… ты забавная… – следом.

И тогда помутнение спадает.

Я обещала себе не очаровываться больше от него, обещала и буду бороться с собой. Нужно просто спланировать все. Я избегала его почти две недели в школе, и уверена – смогу повторить.

Мои раздумья прерываются, когда Антон ставит передо мной тарелку, наполненную омлетом с помидорами и зеленью, щедро посыпанным сыром. А еще кладет приборы и чашку ароматного кофе.

Беру вилку и приступаю к еде. Боже, это бесподобно, омлет просто тает во рту. Ммм… фантастика! Закрываю глаза от удовольствия.

– Нравится? – интересуется Антон гордо, и в какой-то мере высокомерно.

– Сойдет, – равнодушно пожимаю плечами, проглатывая еду буквально за несколько минут. Еще до того, как он сам начинает есть.

Он посмеивается и непринужденно машет головой. Брови вздергивает.