Казанский Каин - Евгений Евгеньевич Сухов

под тридцать. Статный такой. Росту не шибко низкого и не то чтобы высокого. И глаз у него такой, как у ворона… – добавила женщина и посмотрела на капитана милиции, чтобы удостовериться, понял он, что она хотела сказать, или не понял.

– Что это значит? – не совсем уяснил, однако, что хотела сказать последней фразой женщина, Валентин.

– Ну… колкий…

Более о человеке по фамилии Раскатов узнать ничего не удалось, и Рожнов отправился к местному участковому Каримову порасспросить про этого странного Раскатова. Старший лейтенант Ибрай Каримович Каримов служил участковым еще с довоенной поры и знал практически все о жителях слободы. Каримов поведал, что поселился Раскатов – а зовут его Геннадий Андреевич – в слободе в сорок втором году. Сам Раскатов из Агрызского района республики. В сорок втором году он приехал в город и отправился в военкомат просить, чтобы его отправили на фронт. Но его не взяли – он имел какое-то психическое заболевание.

– А какое заболевание у него, тяжелое или не очень, – я в этом не разбираюсь, – добавил участковый и несколько виновато посмотрел на Рожнова. После чего продолжил докладывать про Раскатова: – Поселился он в доме Аглаи Марфиной, вернее, в пустующем доме ее покойного отца. Он то ли ее дальний родственник какой, то ли хороший знакомый ее подруги, – не уточнял, так как не было в том необходимости… Когда его на фронт не взяли, то через малое время он устроился работать на почту сортировщиком писем. Потом стал разнорабочим в продмаге, что на улице Архангельской. Год назад ушел оттуда и пристроился в промысловой артели надомником. Спокойный такой гражданин, хоть и состоит на учете в психдиспансере. Забот он мне никогда никаких не доставлял, не дебоширит, не пьет и девок к себе не водит, – закончил участковый и уставился на Рожнова в ожидании вопросов. Но таковых не последовало…

Словом, этот Раскатов отнюдь не походил на ряженого капитана милиции, однако Валя Рожнов все же установил за ним наблюдение, которое ничего не выявило. Правда, несколько раз ребята из службы наружного наблюдения теряли его из виду, но это никого не насторожило: топтуны были из нового набора, молодые, не очень опытные и сильно боялись засветиться, поскольку за раскрытие фигурантом слежки за собой в управлении по головке не гладили. Последний раз они потеряли Раскатова, спешащего, как им казалось, на трамвай. Скорым шагом Геннадий Андреевич приближался к трамвайной остановке, шел дворами – так было ближе, – однако на остановку он почему-то не вышел. Подошел трамвай, высадил пассажиров, забрал новых, среди которых Раскатова не оказалось, и уехал. Топтун, что шел за Геннадием Андреевичем, кинулся было обратно во дворы, да куда там! Работник промысловой артели как сквозь землю провалился. Опечаленный работник наружного наблюдения отправился в управление получать положенное «на орехи», в то время как ушедший от слежки Филоненко-Раскатов, постояв в подъезде и понаблюдав за действиями мечущегося сотрудника наружки, вышел из подъезда, когда милиционер ушел, и спокойно направился к трамвайной остановке. Через полчаса или немногим меньше он подходил к Лядскому саду, где на лавочке возле фонтана его поджидали Сэм и Комса, теперь выходящие с запасом времени, чтобы не сердить пахана своим опозданием.

– Есть новое дело, – сообщил он подельникам, и те, придвинувшись к Геше поближе, принялись слушать…

* * *

Филоненко-Раскатов заметил слежку за собой сразу, как только вышел из помещения промысловой артели, где трудился по большей части надомником со сдельно-прогрессивной оплатой труда. Хвост за собой заметить было нетрудно – Геннадий проверился, скосив глаза в стеклянную витрину магазина и заметив небольшого росточка гражданина (про которых говорят «метр с кепкой»), неотступно следующего за ним от самой артели. Оторваться от него тоже труда не составило – обнаружению слежки и уходу от нее учили в разведывательно-диверсионной школе абвера, и учили знатно!

Заметив слежку, Филоненко-Раскатов завернул за угол, потом еще за один и скорым шагом дунул во дворы, после чего скоренько влетел в один из подъездов. Поднявшись на второй этаж, бывший слушатель абверовской разведшколы чуть постоял, после чего осторожно глянул в окно. «Метр с кепкой» растерянно метался по двору, явно не ведая, что ему делать дальше и кляня себя за непростительную нерасторопность. Потом, видимо, топтун смирился с потерей фигуранта и уже неторопливо покинул двор. Геннадий выждал с четверть часа, после чего вышел из подъезда, осмотрелся и бодро зашагал к трамвайной остановке.

Доехал он до конечной остановки и вышел на площади Куйбышева, что не так давно звалась площадью Рыбнорядской. По улицам Бутлерова и затем Толстого поднялся до Лядского сада – постоянного места встречи с подельниками, – где на лавочке возле фонтана его уже поджидали Сэм и Комса, неторопливо и со вкусом покуривая. Филоненко-Раскатов присел рядом и завел с подельниками обстоятельный разговор. Новое дело, про которое он им сообщил, заключалось в ограблении продуктового магазина на улице Щапова недалеко от пришедшего в запустение сада «Эрмитаж». Еще год назад до отмены продовольственных карточек и реформы цен магазин был коммерческим, куда захаживали состоятельные граждане едва ли не со всего города, не обремененные нехваткой денег и отсутствием аппетита. По старой привычке они продолжали посещать этот магазин и в этом году, к тому же ассортимент продуктов здесь был (верно, тоже по старой привычке) получше и побогаче, нежели в остальных продовольственных магазинах города. Стало быть, и выручка в магазине была значительно богаче, чем в остальных городских продмагах. Такими соображениями руководствовался Филоненко-Раскатов, и он оказался прав. Когда трое громщиков[28] вошли в магазин, закрыли щеколду на входной двери, вытащили оружие и положили на пол всех, кто находился в магазине, завмаг в своем кабинетике только что посчитала выручку.

– И сколько тут? – указав на кучу денег, лежащую на завмаговском столе, поинтересовался Геша, с ходу направившийся в служебные помещения магазина, как только в него вошел.

– Шестьдесят одна тысяча восемьсот сорок два рубля, – ответила женщина и покосилась на пистолет в руках бандита: – Берите все, только не убивайте, у меня дети малые, – просительно добавила она, и по щекам ее полились крупные слезы. Преступник с пистолетом лишь хмыкнул: ни слова женщины, ни тем более ее слезы жалости у него не вызвали.

Геша деловито и аккуратно сложил деньги в хозяйственную сумку и хладнокровно выстрелил женщине в голову. При этом выражение его лица ничуть не поменялось. Дело это – убивать людей – очень скоро переросло для него в рутину. Пальнул в человека да и потопал себе дальше. Это как прихлопнуть пятерней комара. О каждом