Королей убивают неудачники - Владислав Силин

Тшиины придвинулись, чтобы удостовериться в словах Дениса, а он продолжал:

— Когда Айши решил, что Баван мертв, он вернул Жабий Глаз на место и поднес к ковчежцу Белое Крыло. Перевертыш принял форму проклятого меча, и целительные заклятия восстановились. Мазь лежала в точности так, как ее нанес целитель; все раны — в том числе и самого Айши — закрылись. Король покоился мертвым в центре запертого изнутри храма, и на его теле не было ни малейшей царапины.

Денис вновь вытер шею платком и посмотрел на Маю умиротворенным взглядом. Тшиины молчали — добавить к словам детектива было нечего. Наконец послышался усталый голос Хавира:

— Все это хорошо. Эта история очень похожа на правду... при других обстоятельствах я первым призвал бы покарать убийц. Да. Позвольте же мне один вопрос, господа рыцари! Вы знаете, что по законам Бавана — небеса ему льном и шерстью — никто не может проникнуть в замок, не отдав меча. Каюсь, я скрыл от вас то, что господин Айши прибыл ночью, — не хотел порoчить рыцарской чести. Но мы блюдем закон, да!.. Белого Крыла при Коршуне не было, клянусь.

— Мы подтверждаем слова советника, — выступили из толпы два тшиина в одеяниях стражников. — Мы досматривали Айши, когда он прибыл к воротам, но Белого Крыла не нашли. Да, ага, истинно так.

Завацкий растерянно потер подбородок. Одна досадная мелочь оказалась способна перевернуть весь ход расследования...

— Согласитесь, — развел руками Хавир. — У господина Айши попросту не было возможности превратить Господнего Чижика обратно. Я говорю истину. Где Белое Крыло?

— Да, где Белое Крыло? — заволновались тшиины. — Пусть скажет немедленно! Верно, так! Где Белое Крыло?!

— Тихо! — поднял руку церемониймейстер. — Слушайте, да.

Он расправил плечи.

— Хавир спрашивает: где проклятый меч? Что ж, я могу ответить. Но прежде всего я хочу задать господину Айши другой вопрос. Все мы помним клятву, которую он дал у подножия трона: хранить и защищать своих родственниц, что бы ни случилось. Отчего же я не вижу с нами мать и жену Коршуна?

— Они макурты! — запротестовал Айши. — Заставлять их бродить меж живых — жестоко и святотатственно!

— Совсем недавно вы говорили совершенно иное, господин градоначальник. — Ткни Ай повернулся к предсказателям и объявил: — Лау тсаа иль иха Айши макуртой! Приведите сюда макуртов!

— Слушаемся, господин церемониймейстер! — склонились в поклоне ихи. Скрипнула дверь: кто-то бросился исполнять приказание Дона.

— Вы не посмеете, — тонко выкрикнул Айши. — Моя мать больна! Быть может, она уже мертва!..

— Конечно, Айши! — загоготали рыцари. — Макурты живут годами. Как она могла умереть так быстро? Что ты с ней делал?

— Он собирает гарем из макуртов! — донесся откуда-то глумливый голос. — Возводит их на ложе, поит пустыню жемчужным блеском! Это истина!..

— А ну молчать! — взъярился Дон. Он врезал кулаком по стеллажу с мечами. — Закройте пасти, вы, подворотные псы! Где ваша честь? Оставили у ворот, мышам на прокорм?..

Издевательские крики стихли. Горлопан из задних рядов почел за лучшее промолчать. Царедворцы прятали глаза, стараясь не смотреть друг на друга.

«Дети. Большие дети, — подумал Завацкий. — Кто крикнет громче — тот и прав. У кого меч — тот знает истину... Как они до сих пор не перегрызли глотки один другому?»

Детектив был не прав. Вряд ли тшиины порочнее и глупее людей... Они живут иначе, и это нельзя не принимать во внимание... Впрочем, у Дениса был хороший повод для озлобления: он спал всего несколько часов, да еще и не завтракал. Жизнь виделась ему в черном свете.

Долго раздумывать над несовершенством мира не пришлось: за дверью послышались шаги. Что-то прорычал Знаток Оружия, ему ответил голос ихи. Заскрипели петли, и в зал ворвались предсказатели, ведя за собой уродливую фигуру в багровом платье. Измазанные охрой волосы разметались по плечам; движения казались вымученными и резкими — словно женщина страдала от сильной боли.

За время, что прошло с утренней встречи, Деваль-Иту сильно сдала. Она высохла, кожа на лице растрескалась, а ряд кукурузных бусинок, идущий через щеку, зиял пустотами. Даже походка изменилась: утратила диковатую грацию, став шаркающей, больной.

— Мать господина-Айши мы не смогли привести, — извиняющимся тоном проговорил предсказатель. — Почтенная дама не может ни говорить, ни ходить. Скоро она умрет совсем, да. Это так, Айши.

Градоначальник закрыл лицо руками, по щекам потекли слезы. Сколько в том было искренности, трудно сказать. Человек неопытный, простодушный увиделбы в позе тайлильца лишь глубочайшую сыновнюю скорбь. Кто знает, что творилось в его душе? Быть может, и в самом деле жалел он свою беспутную мать?

Увидев Коршуна, мертвая женщина протянула к нему руки и жалобно закричала. Голос ее эхом отразился от стен, раскатился под сводами зала, ударив неожиданно сильно и звучно. Тшиины вздрогнули, им стало не по себе.

Расталкивая предсказателей и стражников, Айши бросился к жене. Успел он вовремя: мертвая принцесса оступилась и обессиленно рухнула в его объятия. Голова ее упала на плечо рыцаря, глаза закрылись.

Айши нежно прижал к себе принцессу. Губы его коснулись завитков перемазанных в охре волос; казалось, Коршун что-то шепчет жене — ласковое, утешающее. В миг, когда он повернул голову, Денис увидел слезы в глазах рыцаря.

Комок подкатил к горлу. Князья зашептались, зашушукались смущенно. Где-то у двери вскрикнула женщина — та самая служанка, что вчера пила отвар побратим-травы.

— Те масаи у лю, кукулина, — хрипло и нежно прошептал Айши. — Те маса, галаис? Галаис?.. Те ллеу тал ай...

И показалось Денису... нет-нет, наверное, все-таки показалось!.. В речах Правежника он услышал все: и запоздалое признание в любви, и обещание никогда не расставаться. Айши гладил принцессу по сухим ломким волосам, жадно целовал, припадая губами к стянутому кукурузными бусинами шраму, а в глазах его застыла боль.

Мая вцепилась в локоть Дениса. Глаза ее наполнялись влагой.

— Вот оно... — всхлипнула комедиантка. — Вот, значит, как оно бывает... любовь у них, ага...

Где-то далеко, возле поленницы, плакальщица ревела в полный голос.

— Да что же это деется, бабоньки? — доносилось до Завацкого. — Да что же это?! Ведь любит он ее! Любит! Покарай меня Господь, если это неправда!.

Мая принялась вытирать слезы рукавом, размазывая тушь по лицу.

— Бог да пребудет с тобой, Айши... — склонил голову звероподобный рыцарь. — Ты это... ты прости, если что не так. Мы тут, получается, поклеп на тебя возвели... Оболгали... Истинно так, выходит... значит...