Харагуа - Альберто Васкес-Фигероа

Единственное, чего ему сейчас хотелось — бежать как можно дальше от этого города с его интригами, подковерными играми и честолюбием сильных мира сего. Но при этом Сьенфуэгос совершенно не представлял, куда направиться и что его ждет на необъятных просторах Нового Света, который начинался за пределами берегов Харагуа.

Он далеко отклонился от дороги, бегущей по лугам и долинам, по которой обычно ездили испанские поселенцы, и углубился в горы, где он чувствовал себя спокойно и уютно, как на родном острове Гомера.

Солнце начало клониться к закату, и поскольку он привык выживать с теми скудными дарами, что могла преподнести ему природа, путь казался легкой прогулкой, Сьенфуэгос останавливался только для того, чтобы посмотреть на пейзаж и поразмыслить о своей жизни и будущем.

Наконец, обойдя огромную гору высотой более трех тысяч метров, он пересек широкое болото и на протяжении десяти дней не встретил ни единой живой души, но вдруг услышал впереди чьи-то голоса и, подобравшись незаметно, как учил его когда-то старый друг Папепак, увидел группу туземцев, которые копошились на берегу крошечного ручья.

С десяток мужчин, женщин и детей промывали песок. Канарец понял, что они добывают золото. Однако в следующую минуту у него перехватило дух от изумления, когда его взору предстал детина с густой бородой, который мирно покачивался в гамаке, растянутом между двумя стволами, и курил толстую сигару, держа в другой руке кувшин, из которого время от времени отхлебывал с большим удовольствием.

— Боже! — пробормотал Сьенфуэгос. — Турок!

Да, вне всяких сомнений, это был Бальтасар Гарроте по прозвищу Турок, бывший помощник капитана Леона де Луны; тот самый Турок, обвинивший в колдовстве донью Мариану Монтенегро и испытавший потом все муки ада, когда поверил, что демоны пьют его кровь.

Из одежды на нем была лишь набедренная повязка, куда-то исчезли его знаменитый тюрбан, кинжал и джамбия, а по его лицу блуждала улыбка самого счастливого человека на земле; эта улыбка сияла еще ярче, когда он сжимал сигару в зубах и лениво протягивал руку, чтобы пощупать грудь красивой девушки, сидевшей рядом.

— Я вижу, сами боги вам благоволят! — воскликнул канарец, внезапно появляясь из-за деревьев, так что Турок от неожиданности чуть не вывалился из гамака. — Это самая идиллическая картина, какую я только видел в жизни.

— Силач, никак вы? — воскликнул Турок с явным облегчением. — Господи Иисусе! Откуда вы взялись?

Турок выбрался из гамака, и Сьенфуэгос поразился, каким он стал огромным: со дня их последней встречи он прибавил никак не меньше десяти кило, причем все они отложились на животе. Обняв его за плечи, канарец внимательно посмотрел Турку в лицо, чтобы окончательно убедиться — это действительно тот самый человек, которого он «спас» от мук ада.

— Оттуда, с гор, — махнул рукой Сьенфуэгос себе за спину. — Иду в Харагуа.

— Далековато, — заметил Турок. — Да и дорогу вы выбрали не самую лучшую. Зачем было делать такой крюк?

— Губернатор назначил награду за мою голову, — многозначительно улыбнулся Сьенфуэгос. — Я так понимаю, что и за вашу тоже.

— Ясное дело! — кивнул Бальтасар Гарроте. — Видимо, ему не понравилось, что мы утащили донью Мариану у него из-под носа, — он снова крепко сжал канарца в объятиях. — Кстати, вы не знаете, что с ней стало?

— Мы поженились, — ответил канарец, не сомневаясь, что тот ему не поверит. — Инквизитор Бернардино де Сигуэнса лично провел брачную церемонию.

— Ой, да бросьте вы! — рассмеялся Бальтасар Гарроте. — Я вижу, чувство юмора вам не изменило. — Он пристально осмотрел его с ног до головы. — Хотя, как я погляжу, судьба вас не слишком балует. Вы тощий, как ящерица.

— Зато вы явно раздобрели.

— От хорошей жизни, друг мой, от хорошей жизни, — он широким жестом указал вокруг. — Это самый настоящий рай, какой только можно представить. Чудесный климат, прекрасная охота, мирные люди, горячие женщины, — он снова рассмеялся. — А если вам этого недостаточно, то здешние ручьи несут столько золота, что достаточно просто наклониться и поднять.

— Как я погляжу, вы не слишком себя утруждаете, наклоняясь за ним.

— Они добывают золото для меня, — признал Турок. — И вполне довольны. Зато я их защищаю. Да что мы здесь стоим? — спохватился он. — Пойдемте, пойдемте в дом! Вы столько дней не ели, наверняка проголодались, — он щелкнул пальцами, подавая знак сидящей рядом девушке. — Собери чего-нибудь поесть, — велел он ей на неплохом аравакском. Я хочу накормить моего друга самым лучшим, что у нас есть. Я обязан ему больше, чем жизнью, а я всегда умел быть благодарным.

Дом Турка оказался просторной, уютной и прохладной хижиной, стоящей под огромным каштаном на берегу крошечного озерца. Вокруг простирались заботливо возделанные поля; в озере плавали утки, на берегу суетились куры и свиньи — настоящий земной рай, точь-в-точь такой, как расписывал Турок.

За обедом Турок рассказал, как предпочел сделать ноги из города почти сразу после водворения на острове губернатора Овандо, как скитался по горам и лесам, прежде чем забрел в этот богом забытый уголок на острове, где и заключил взаимовыгодное соглашение с туземцами, жившими здесь испокон веков.

— Я учу их не доверять всяким фальшивым титулам, которые сейчас раздают кому ни попадя, а доверять лишь собственному оружию, — закончил он. — И я никому не позволяю тронуть моих индейцев или превратить их в рабов, за что они мне весьма благодарны.

— Они благодарят вас тем, что добывают для вас золото в реке?

— Нет, разделив со мной жизнь.

— Полагаю, своих женщин они с вами тоже делят?

— Разумеется! — Турок снова громко расхохотался. — Они не возражают, что я сплю с их женами, а я не мешаю им пить мой ром.

— Ром? — удивился канарец.

— Лучший на острове! — заверил Турок. — Мне привозит его из Веги один приятель, он доставляет мне все необходимое, — Турок цокнул языком, желая сказать, что жизнь поистине прекрасна. — Я плачу ему добытым в реке золотом, и все довольны.

— Я вижу, вам посчастливилось найти философский камень, — весело заметил Сьенфуэгос. — Ром, золото и женщины! Чего еще можно желать?

— Нечего, друг мой. Нечего больше желать, я вас уверяю, — Турок плеснул себе изрядную порцию хваленого рома, который и впрямь оказался великолепен, и добавил: — Я никогда не забуду, кому всем этим обязан. Если бы не вы, проклятые демоны, пьющие кровь, ввергли бы меня в самые глубины ада.

На миг, всего лишь на миг, Сьенфуэгос почувствовал желание признаться, что эти ужасные «демоны» — не что иное, как довольно безобидные, хоть и неприятные с виду летучие мыши-вампиры. К счастью, он вовремя отказался от этой идеи, рассудив, что гостеприимный хозяин не оценит порыва внезапной искренности и нашинкует его на мелкие кусочки огромным страшным ятаганом.