Сказки странствий - Елена Черкашина

После свирепого боя и смертельной опасности мой мир казался мне ещё краше. Я отдыхал и был счастлив.

…На тропе сверкали капли крови. Не я один приходил сюда! Но, кто бы ни был этот воин, я не стану звать его и смущать криком. Он скрылся в лесу, он не хочет быть узнанным. Мир ему!

А я уже подходил к воротам. Сильный удар мечом – и загудели деревянные створки. Я поднял щит. Привычная дрожь сотрясала всё мое тело. Всегда я боялся. И всегда был сильнее, чем страх.

Из тёмной дыры выпрыгнуло чудовище. О, мерзкое страшилище! Как же ты смрадно! За его спиной громоздились ещё и ещё, – да сколько же их?! Они наваливались на меня, дыша зловонно в лицо, и рана за раной покрывали моё тело.  Наконец, поток поредел. Последний босоногий чертёнок убежал в темноту, скуля. Собрав мужество, я устремился за ним. Пещера сужалась, и впереди забрезжил свет. Неужели я выдал себя, и сейчас ко мне выскочат десятки других, вместо тех, что убиты?

Но ни страх, ни тревога не остановили меня. Оставив своды пещеры, я вышел в просторный зал. И – замер. На земле, мирно сложив руки, сидели светлые существа. Простые человеческие лики, мягкое полотно одежд. Они говорили вполголоса, и я понял, что – обо мне.

– Он дрался бесстрашно!

– Восьмой уже раз он здесь!

– И не боится идти…

– Настало время открыться…

Дрожа, не понимая, кто они, я выступил из темноты. Под ногой ощутил что-то мягкое и, наклонившись, нащупал сброшенные в кучу маски и шкуры чудовищ. Так вот они, мои враги!

– О нет, – приветствовал меня первый, поднимаясь навстречу, – не враги, а твои самые лучшие друзья, эти чудовища. Мы же зовем их трудностями.

– Умеешь сражаться – умеешь побеждать! –  сказал другой и тоже приблизился.

А третий принял у меня меч.

– Ты победил их всех, и теперь посмотри, кто скрывался под маскою бедствий, зла, несчастий, страданий. Веришь ли нам?

Лица их были светлы. Ни одно не смотрело враждебно. Рядом лежали шкуры чудовищ.

– Так значит, это вы – мои учителя? И каждый раз, когда я шёл сражаться…

– Каждый раз, когда ты вступал в пещеру, один из нас либо все мы выходили к тебе, скрывая под маской чудовищ истинный лик Красоты.

– Но как же?! – недоумевал я.

– А разве ты знаешь другой путь – учиться?– тихо молвил тот, первый, который стоял ближе всех.

В этот момент страшный грохот сотряс пещеру. Кто-то стоял у ворот. Кто-то хотел сражаться. Кто-то желал учиться и побеждать.  Вдруг мне протянули маску:

– Иди, помоги стучащемуся. Без тебя его жизнь стоит на месте.

Я принял маску и шкуру. Набросил их на себя и двинулся к воротам. Дубовые створки распахнулись, и я узнал того, кто стоял там с мечом и щитом. Улыбнулся – и со звериным рычанием набросился на него. Мой младший, любимый брат, ты хочешь учиться и побеждать? Войди и на мне отточи клинок своего духа!

Белые крылья

Он проснулся среди глубокой ночи, взглянул на сиреневые звезды и вдруг осознал, что – крылат. Он ощутил их, белые полотнища перепонок и перьев, выросшие в одну ночь, просторно раскинувшиеся меж тонких лопаток, и изумился тихо и радостно.

Они оказались превосходны! Их мягкое свечение наполнило комнату перламутровым переливом света и тени. Невесомые блики коснулись поверхности зеркала, скользнули по чутким стенам и добрались до спящего лица любимой, придав ему неизъяснимое, изысканное очарование.

Чуть-чуть приподнявшись, он постарался высвободить правое крыло, которое непостижимым образом легло под её плечи и ласкало сон. Девушка не пошевелилась, только слегка улыбнулась. А он неслышно прошелся по комнате. Крылья были нетяжелы. Напротив, они словно поддерживали тело и вдыхали в него особую легкость. Он гибко взобрался на подоконник и белой птицей выскользнул в окно.

Ночь синеглазой сказкой приняла его в объятия, ветер закружил и подтолкнул в гущу деревьев, испытывая и шутя; а потом, подхватив, передал тёплым облакам, которые окутали его белым пухом. А когда поднялась луна и всё затрепетало в её призрачном свете, мир заволновался и полетел куда-то вниз, в темную бездну земного шара. Он взмыл в такую высь, куда могут вознести только самые сильные крылья. И там, забыв обо всем, парил. И пространства уносились в вечность, стекая по белому изгибу пера.

…Когда он очнулся, утро восходило волной золотистого жара, а строгий свет звёзд потускнел. На земле оставалась любимая. Она спала, но даже во сне она ждала его. "Как рассказать ей о крыльях?" – думал он, возвращаясь. И вдруг поразился: освещённые утренним блеском, они начали таять и в несколько коротких минут исчезли. Он ощущал их волнующую тяжесть, они были здесь, но уже невидимы… О, как просто! Так значит, никто ничего не заметит! Даже – любимая?! И внезапно горькая мысль, что этим чудом нельзя поделиться, отдалила его от родной ему женщины.

Так, мучимый  сожалением, он скользнул в окно. Неспешно вошёл в комнату, ещё весь пронизанный светом,  склонился над бесконечно дорогим лицом, как вдруг она открыла глаза и тихо спросила: «Не мешал ли тебе ветер на обратном пути, любимый?» И самым нежным жестом в мире погладила совершенно невидимое крыло…

А следующей ночью опять видели звёзды: летает, летает, летает человек!

Смиренный пастух

В давние-давние времена в красивой горной стране жил пастух. Был он молод, хорош собой, но по бедности не женат. С раннего утра к его хижине соседи сгоняли овец, он собирал их в стадо и вёл в горы, на широкие альпийские луга, где травы поднимались в пояс вышиной, а весёлые ручьи радовали кристально чистой водой.

Весь день пастух наблюдал за овцами, бдительно следил, чтобы ни одна не пропала, а вечером пригонял стадо обратно. И всё бы хорошо, да только раз случилась буря. Ярким весенним днём налетели грозные тучи, заполонили небо, ветер засвистел, пригнул к земле кроны деревьев. Испугались овцы – и разбежались. Звал их пастух, искал, но только когда наступил вечер и буря улеглась, недосчитался в стаде двадцати овец. А они принадлежали самому богатому человеку в селении.

  Вернулся Инар домой – и чуть не плачет. Что делать? Нужно возвращать овец, а их нет. Хотел с горя убежать, скрыться от наказания,  но потом подумал: «не стану от позора убегать, что заслужил – то и приму».

  Наутро собрались люди на площадь, пришёл богач и потребовал для Инара суровую кару: пятьдесят ударов палками. Понурил голову пастух, но не сказал