Запасной путь - Андрей Амельянович

Заметив, как Марина вышла из спального отсека и отправилась в тамбур, Костя пошел следом и попросил у напарницы сигарету.

– Держи, – сказала Марина, открывая новую пачку. – Отравы не жалко.

В темноте неосвещенного тамбура вспыхнула зажигалка, подсветив осунувшееся, но без тени уныния, лицо Марины. Как выглядит его собственное лицо, Костя старался даже не думать.

– За красавицу свою не волнуйся – дрыхнет уже без задних ног, – сказала Марина, сделав пару глубоких затяжек. – Зачем этот дурак потащил молодую девку в Зону – огромная для меня загадка.

– Как думаешь, – осторожно спросил Костя, – завтра сумеем вернуться?

– Костя, ты же мальчик, – шутливо сказала Марина, – а девочка здесь я. Это ты меня успокаивать должен.

– Я не то чтобы сильно боюсь, просто хотел спросить, – сказал Костя и вдруг понял, что на самом деле ему есть чего бояться. И что прямо за стенкой вагона царит ночь, в которой может бродить что угодно: от мутантов и завистливых людей с гранатометами до каких-нибудь движущихся аномалий.

– Боишься-боишься, – сказала Марина. – А если не боишься, значит совсем мозги себе из-за Наташки вывихнул. Не знаю насчет завтра. Мне теперь кажется, что если мы вообще из этой истории выпутаемся, это будет для нас удача. А ты, кстати, почему перестал снимать?

– Снимал, когда вспоминал, – сказал Костя. – Просто, не всегда об этом думать была возможность.

– Ну и напрасно, – сказала Марина. – Это же наша работа. Представь, какой будет успех, если мы с таким материалом отсюда сумеем выбраться?

– Так нам и дали такое показать, – возразил Костя, – но в целом ты права. Постараюсь вести съемку как можно чаще.

С непривычки от сигареты начала немного кружиться голова. Но пришла и некоторая расслабленность, словно бы отодвинувшая на второй план все тревоги и волнения.

Дверь из вагона открылась, и в темноту тамбура сунулся ефрейтор Хиженков.

– Костя, ты здесь? Пойдем, товарищ полковник начинает инструктаж для дежурных.

Пока Кудыкин объяснял график дежурств и порядок действий в случае тревоги, Костя снимал инструктаж на камеру. Полковник не только не возражал, но даже одобрительно кивнул, увидев, как загорелся индикатор начала записи на корпусе камеры.

Вскоре все разошлись, а поскольку первым выпало дежурить Хиженкову, Костя соорудил себе нехитрую постель из двух бушлатов, которые ему дал Кудыкин. Дежурство ему выпало под утро, поэтому он рассчитывал поспать хотя бы четыре часа.

Он думал, что сразу заснуть не получится – слишком много всего случилось за прошедший день, и слишком неопределенной оставалась ситуация. Но стоило голове опуститься на самодельную подушку, как он немедленно провалился в сон.

Проснулся Костя от звуков возни рядом с тамбуром. Кто-то с яростью в голосе шептал:

– Пусти, сволочь. Там мой дружбан!

– Совсем сбрендил, солдат, – отвечал ему другой голос тоже шепотом. – Откуда твоему дружбану взяться здесь, да еще среди ночи? Тебе разве это полковник объяснял?

– Руки убери, – шептал первый. – Руки! А то вдарю!

Костя быстро поднялся и, еще ничего не понимая, пошел на звуки яростной, хотя и очень тихой, перебранки. Он вдруг понял, что проснулся именно из-за этой вот напряженности в голосах обоих спорщиков, поскольку сам их шепот был еле слышен.

Рядом со спальным отсеком горела крохотная лампочка дежурного освещения, и в ее свете Костя с удивлением опознал в первом спорщике ефрейтора Хиженкова, а во втором – Романа Андреевича собственной персоной. Судя по всему, Хиженков собирался выйти в тамбур, а чиновник загораживал ему выход.

– Ты что, не слышишь разве? – чуть не плача, шептал Хиженков. – Это же Ерохин. Он догнал нас и просит, чтобы его пустили. А ты что, предлагаешь ему до утра у вагона сидеть?

– Это не может быть Ерохин, – шептал в ответ Роман Андреевич. – А если сомневаешься – буди Кудыкина.

– Товарищу полковнику отдых нужен, да и незачем будить ради плевого дела. Уйди, а то применю силу.

Весь этот дурацкий разговор показался вдруг Косте на редкость зловещим. Сама мысль о том, что где-то рядом с поездом, посреди ночной Зоны, может сидеть отставший еще утром Ерохин, не вызывала никаких иных чувств, кроме страха.

– Что здесь происходит? – спросил он, приближаясь к Хиженкову сзади.

– Ерохин снаружи, – горячо сказал Хиженков. – Неужели вы не слышите, как он зовет? Ну вот же. «Хиженков, – говорит. – Открой дверь. Я очень устал и замерз. Открой скорее, брат».

Костя честно прислушался, и даже вроде бы действительно начал улавливать на пределе слышимости какое-то невнятное бормотание, но не смог разобрать ни слова.

– Что ты за дурак такой, солдат! – зашипел на Хиженкова Роман Андреевич, и Костя понял, что чиновник с трудом сдерживается, чтобы не заорать от страха. Видимо поэтому он и говорил только шепотом. – Как сквозь броню ты мог услышать тихие слова? Откуда твой Ерохин знает, что ты здесь, если ты должен быть в вагоне охраны?

– Тихо, – сказал Хиженков. – Слышите?

Теперь Костя слышал отчетливый цокающий звук где-то наверху, словно по крыше вагона действительно ходил солдат в сапогах с подковками. Только шагал этот «солдат» как-то странно. Делал несколько быстрых шагов и замирал, словно прислушиваясь к происходящему внутри вагона.

Леденящий страх хлестнул по спине колючими иглами. Костя понял, что начинает терять контроль над собой. Что же касается Романа Андреевича, то он и вовсе выпучил глаза и, беззвучно вскрикнув, вдруг метнулся в спальный отсек, чуть не сбив с ног выходящего Миху. Хиженков тут же двинулся в тамбур, и Костя вдруг предельно отчетливо понял: ефрейтору абсолютно не страшно и через несколько секунд он просто откроет наружную дверь.

– Миха, держи его! – обретая голос, вскрикнул Костя, хватая Хиженкова за плечи.

Миха повел себя, как и положено телохранителю. Не задавая лишних вопросов, он подсек Хиженкову ногу и за секунду скрутил его в какой-то замысловатый узел, из которого торчали только вывернутые в суставах руки. А Костя метнулся в общую часть вагона.

Разбуженный шумом борьбы, Кудыкин не спал. Он сидел на диване, с уже включенным светильником, и смотрел на Костю совершенно нормальным взглядом, в котором не было и следа сонливости. В руке его тускло блестел пистолет.

Пока Костя сбивчиво объяснял Кудыкину, что случилось, вокруг него собрались губернатор, Ломакин и Марина.

– Великие силы, – со страхом в голосе сказал Ломакин. – Ночной шептальщик! Прямо у нас на крыше! Полковник, будите всех! Срочно!

Костя ничего не понял, но видя, как исказилось лицо Кудыкина, сообразил, что дело плохо.

– Тревога! – рявкнул полковник в рацию, и почти в тот же момент где-то за бронированной стенкой отчетливо хлопнул выстрел.