Жрец Хаоса. Книга V - М. Борзых

такую задницу, в которой я обязан вас сохранить любыми средствами. Поэтому, если вы будете мне мешать, я вас к чёртовой матери вырублю и вытащу из любой жопы любой приемлемой для меня ценой. В любом состоянии. Но вам это состояние не понравится. Мало нам было гражданских, так нам ещё теперь и детей подсовывать стали, — сплюнул тот чуть в сторону.

Я взирал на Ветлова и думал, что он мне кого-то напоминает. Некие фамильные черты в нём проглядывали. Но вот только кого — хороший вопрос. То ли это кто-то из Ветровых, хотя я таковых даже и не припомню; мог быть как вариант кто-то из Светловых, из бастардов. Если взять во внимание, что сам я был до поры до времени Юрием Гаровым, а не Угаровым, а этот Ветлов… возможно, просто изменение ударения. Но, изменив зрение на магическое, я не увидел ни крошки света в его ауре. Там темным-темно клубилась тьма, будто я смотрел на одного из представителей рода Тенишевых, как минимум. От созерцания ауры Ветлова меня отвлёк пробегавший мимо армеец, остановившийся перед командиром и начавший ему о чём-то докладывать.

Коротко отчитавшись, он обернулся ко мне и хмыкнул:

— О, Лучик, у нас пополнение?

Я не удержался и хмыкнул. Это же у кого такое чувство юмора, обозвать тёмного «Лучиком»? Между тем Ветлов посчитал нужным ответить:

— Это князь Угаров, на эту операцию летит с нами в качестве консультанта.

Заметив мою совершенно неприкрытую ухмылку, новенький тут же отреагировал:

— Ой, да бросьте, князь. Если вы рассчитываете в этом выезде иметь позывной «Князь», то я вас очень сильно разочарую. У Ясеня очень спорное чувство юмора, поэтому князем вам не быть ни при каких обстоятельствах.

Теперь-то стало понятно, у кого настолько специфическое чувство юмора. Оказывается, это здесь Ясенев развлекался, давая позывные своим людям.

Нет, в целом возмущения Ветлова были понятны, ведь он, давным-давно служащий армеец, видел перед собой юнца, даже не закончившего академию, которого ещё и должен был не просто сопроводить в эпицентр некой магической аномалии, но и при этом вернуть его живым и здоровым обратно. Это явно не доставляло ему радости, особенно с учётом того, какие среди аристократической молодёжи попадались экземпляры: бестолковые, наглые и нихрена не слушающиеся приказов.

Сделав скидку на опыт взаимодействия Ветлова с подобными экземплярами, я выдержал взгляд Лучика и всё же спокойно ответил:

— Иван Петрович, как минимум я знаю, что такое приказы, ведь моя бабка — боевой архимаг. Кроме того, химеры со мной прибыли не для красоты. В случае непредвиденных обстоятельств внутри магической аномалии вы можете рассчитывать на помощь в эвакуации раненых. За сим надеюсь на плодотворное сотрудничество. Честь имею.

Я развернулся и пошёл в трюм дирижабля, и благодаря чуткому слуху горга услышал, как весёлый боец обращался к Лучику:

— Вань, может, ты зря на него так наехал? Вроде бы нормальный парень, да и десятком химер одновременно управлять — то ещё удовольствие. А если уж он кого-то из раненых сможет вытащить, то и вовсе можно будет медаль на грудь вешать.

— Веник, шанс нарваться на адеквата в аристократическом гадюшнике настолько мизерен, что число для него ещё не придумали. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Большинство из них цены не могут сложить своему имени и возможностям, а сами ни черта не умеют, да и не учились, нихрена! Может быть, что-то на домашнем обучении по верхам нахватались. А мне теперь жопу такому прикрывать. И на кой-только Ясень его тащит в эпицентр?

— То нам неведомо, Ваня, но, если он его тащит, значит, есть соответствующие мысли, как его использовать. Ясень ещё ни одного абсолютно бесполезного консультанта в эпицентр не тянул.

* * *

Пришлось ещё какое-то время потратить на размещение химер в трюме. Хоть их и был всего десяток, но кто-то не очень умный предложил засунуть их в клетки. Благо, удалось уверить, что химеры не просто не полетят в клетках, но и беспрекословно меня слушаются: если я скажу весь полёт сидеть и никоим образом никого не трогать, ничего не потрошить и так далее, — они будут сидеть. В итоге под мою ответственность химерам разрешили улечься в одном углу, не занятом тюками и паллетами с грузом.

Ещё меня предупредили, что лететь до Попигайского кратера примерно пятнадцать–семнадцать часов в зависимости от погодных условий, и уточнили, необходимо ли будет за это время еда и вода для моих химер. Я пообщался с ними и получил эмоциональный отклик, что, в принципе, это в пределах их нормы в плане диеты и отсутствия воды, но после они бы попросили выпустить их на охоту часа на два-три.

Ещё один вопрос касался справления естественных надобностей. Проще говоря, армейцы сильно переживали, что мои химеры не засрали им весь трюм в полёте. Никому не хотелось потом разгружать груз по уши в дерьме. Для этого химерам поставили огромный ящик, засыпанный песком, поскольку они у меня дамы и господа культурные и дела свои готовы были делать, как кошки, не оставляя за собой следов. Всё-таки Олег Ольгердович вымуштровал их просто отлично. Химеры были на удивление послушными и абсолютно адекватными.

— Это ж надо, — крякнул один из грузчиков. — Посмотришь так — ну, прямо как будто понимают всё и слушают вас. Как будто и душа у них есть и разума зачатки.

— Да, так и есть на самом деле, — с улыбкой ответил я, поглаживая по шее одного из крылогривов. — Разум ведь может находиться внутри разной формы, совсем не обязательно она человеческая. А если мы верим в фамильяров и их разумность, то почему химеры не могут обладать частичной разумностью? Они у меня умницы, послушницы, поэтому проблем вам не доставят.

После ревнивых взглядов остальных химер пришлось и их погладить, прежде чем отправиться на пассажирскую палубу.

* * *

Да, как-то не так я себе представлял пассажирскую палубу. Представлялись мне, если не каюты особого комфорт-класса, то хотя бы просто индивидуальные закутки с койками или гамаками, как на суднах. Но реальность оказалась несколько суровой. Для начала, здесь была не палуба, а отсек. Судя по всему, дирижабль был десантного класса и включал в себя не более тридцати–сорока человек для мобильной высадки; именно потому и имел столь потрёпанный вид. Боевые вылеты никого не красили. И здесь об индивидуальных каютах не могло быть и речи.

Узнав моё имя на входе, один из матросов