Август 1956 год. Кризис в Северной Корее - Андрей Ланьков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Первой акцией Ким Ир Сена был перенос пленума на более позднее время. В сентябре 1956 г. в Москве Ко Хи-ман с гордостью заявил советскому дипломату: «Зная, что выступление группы должно было иметь место на пленуме ЦК, руководство ЦК оттягивало созыв пленума, чтобы сбить эту группу с толку. Дата созыва пленума была объявлена за день до созыва, что и дезорганизовало их выступление»[154]. Это кажется правдой. 26 июля Ким Ир Сен сказал Петрову, что очередной пленум ЦК ТПК состоится 2 августа[155]. Эта же дата упоминалась и 21 июля[156]. Вероятнее всего, Ким Ир Сен лгал советским дипломатам вполне намеренно. Очевидно, он стремился использовать советское посольство для того, чтобы ввести в заблуждение своих противников — тем более что на его месте нельзя было быть до конца уверенным в том, на чьей стороне в итоге окажется Москва (или тот или иной конкретный советский дипломат). В самый последний момент по причинам, которые откровенно объяснил Ко Хи-ман, пленум был отложен до конца августа, причем, как мы видели, даже сами члены ЦК не знали о дне проведения пленума до самого последнего момента. Таким образом, Ким Ир Сен выиграл время, необходимое для расстройства планов оппозиции. Как показали последовавшие события, в течение августа Ким Ир Сен обеспечил себе поддержку большинства членов ЦК, тогда как оппозиция, до самого последнего момента остававшаяся в неведении, была вынуждена оставаться пассивной (вероятно, прекращение контактов между оппозицией и советским посольством отражает эту задержку, так как оппозиции оставалось только ждать развития событий).
Одной из главных задач Ким Ир Сена было максимальное сокращение числа потенциальных мятежников и их сторонников. Мы мало знаем о той «индивидуальной работе», которая проводилась с ненадежными членами Центрального Комитета, хотя, несомненно, такая работа имела место: потенциально ненадежных, как можно предположить, с одной стороны, запугивали угрозами репрессий, а с другой — подкупали обещаниями всяческих благ и карьерного роста. В распоряжении Ким Ир Сена и его сторонников имелось то, что в нынешней России вежливо именуется «административным ресурсом», и ресурс этот они использовали максимально. Однако нам известно о некоторых мерах, направленных на обеспечение широкой поддержки в партийных массах. 29 июля Ким Ир Сен встретился с группой высших чиновников страны (зам. премьера Кабинета министров и заместителями председателя ТПК), чтобы рассказать им о своем недавнем визите в Москву и другие коммунистические столицы. На следующий день та же информация была представлена Президиуму ТПК. Существует подробное описание этих встреч, которое Чхве Чхан-ик 23 июля представил Филатову.
Среди прочего Ким Ир Сен упомянул и кризис в Польше. Ситуация там была непростой: с конца июля в Познани шли массовые волнения, которые вскоре развились в массовое антиправительственное движение. В своем выступлении Ким Ир Сен подчеркнул, что кризис был спровоцирован ошибками и недоработками руководства Польши. Во-первых, «после смерти Берута в Польше нет пока что твердого руководства в партии». Во-вторых, «руководители польской партии слишком широко рассказали народу о решении XX съезда КПСС по вопросу культа личности Сталина».
В-третьих, польские руководители «не изучали настроение интеллигенции, которая активно участвовала в указанных событиях». По словам Чхве Чхан-ика, Ким Ир Сен в своем выступлении заявил, что наилучший стиль руководства (то самое «твердое руководство») можно найти в Румынии и Албании, то есть как раз в тех странах, которые сумели избежать даже умеренной десталинизации и которые в скором будущем сумеют дистанцироваться от Москвы[157]. Пожалуй, в этом замечании проявилось немалое политическое чутье Великого Вождя, который уже на такой ранней стадии почувствовал, какие из восточноевропейских режимов наиболее близки ему по духу.
Идея, которую Ким Ир Сен стремился донести до сознания северокорейской руководящей элиты, заключалась в следующем: десталинизация несет политическую нестабильность и может поставить под угрозу власть и даже безопасность северокорейской номенклатуры. Чтобы избежать политических осложнений, настаивал Ким Ир Сен, следует уделять особое внимание контролю над информацией, не говорить народу «слишком много» и, конечно же, сохранять «твердое руководство» и контроль над ситуацией.
Однако Ким Ир Сен не просто описывал потенциальные опасности, связанные с десталинизацией. Он не ограничивался тем, что запугивал северокорейскую элиту рискованными последствиями, к которым могут привести излишне поспешные и непродуманные реформы. Одновременно с этим Ким Ир Сен пытался апеллировать и к либерально настроенной части аудитории, признавая необходимость определенных перемен в стране и заявляя, что сам собирается исправить все накопившиеся ошибки. Это был его излюбленный тактический прием, практиковавшийся им, по крайней мере, с февраля 1956 г., причем не только в отношении северокорейского «внутреннего круга», но и в отношении советского руководства в Москве[158].
Помимо вышеупомянутых выступлений Ким Ир Сена, похожей линии придерживались в своих выступлениях и деятели из его ближайшего окружения. 30 июля состоялось совещание руководителей отделов ЦК ТПК и их заместителей, на котором присутствовали и несколько министров Кабинета. Сведения об этом совещании содержатся в записи беседы С. Н. Филатова с Юн Кон-хымом, которая состоялась в советском посольстве двумя днями позже. С докладами на совещании 30 июля выступили заместитель председателя ЦК ТПК Пак Кым-чхоль и секретарь ЦК Пак Чжон-э. Они заслуженно считались доверенными лицами Ким Ир Сена, поэтому их речи были восприняты как заявления самого Ким Ир Сена. Идеи и структура обоих выступлений почти совпадали, и общий их тон был примирительным, даже покаянным.
Пак Кым-чхоль признавал, что в работе аппарата ЦК ТПК «имелись серьезные ошибки». Он констатировал: «Прежде всего у нас в партии существовал и пока что существует культ личности Ким Ир Сена. Но он не представлял и не представляет такой опасности, как в свое время в КПСС культ личности Сталина. Поэтому руководство ЦК ТПК и решило постепенно преодолеть культ личности и его последствия, не вынося этого вопроса на широкое обсуждение партийных масс»[159]. Пак Кым-чхоль тоже заявлял, что «ЦК ТПК допустил ошибки в подборе и расстановке руководящих кадров. На руководящие посты выдвинуто ряд работников, которые не внушают политического доверия». Он обещал, что в конечном итоге эти ошибки будут постепенно устранены: «И в этом вопросе руководство ЦК ТПК решило постепенно заменить всех тех, кому не доверяет партийная масса»[160]. Это был явственный намек на то, что некоторые руководители, недавно потерявшие свои посты, получат шанс вернуться, а другие, претендующие на большее, смогут надеяться на повышение. Наконец, Пак Кым-чхоль косвенно затронул и вопрос о культе личности, признав, что северокорейская пропаганда преувеличивала историческую роль «Общества Возрождения Родины» — нелегальной организации, которая в 1930-х гг. действовала в пограничных районах Северной Кореи и была тесно связана с партизанами Ким Ир Сена.
В очень похожей манере выступала и Пак Чжон-э (Пак Ден Ай). Она тоже признала наличие в КНДР культа личности, но призывала к спокойному и осторожному решению этой проблемы: «Во время пребывания нашей делегации в Москве вопрос о культе личности в нашей партии обсуждался на совещании с руководителями КПСС. Учитывая, что культ личности Ким Ир Сена не представляет опасности в нашей партии, мы решили не обсуждать широко этого вопроса, а постепенно преодолеть недостатки в нашей работе, связанные с культом личности. Но некоторые видные работники партии, сказала Пак Ден Ай, за время отсутствия Ким Ир Сена стали открыто выступать и требовать широкого обсуждения в партии вопроса культа личности и необходимости борьбы за его преодоление. Пак Ден Ай угрожала, что руководство и партия не позволят расколоть и ослабить партию. Как внутренняя, так и внешняя обстановка, сказала Пак Ден Ай, требует единства действий партии. Всякое ее малейшее ослабление принесет вред развитию нашей революции». «Руководство КПСС не будет вмешиваться в дела нашей партии, предоставит ей возможность самой решить все эти вопросы», — многозначительно добавила Пак Чжон-э[161]. Пак Чжон-э тоже пообещала, что виновные в гонениях на советских корейцев в конце 1955 г. и начале 1956 г. понесут наказание: «Ряд работников в свое время организовали кампанию против советских корейцев, добивались от ЦК ТПК снятия многих советских корейцев с занимаемых ими руководящих постов. Руководство решило всех этих работников разоблачить, показать, какой вред они своими неправильными действиями принесли партии». Это заявление являлось очевидной попыткой заручиться поддержкой советской фракции перед лицом «яньаньской угрозы», поскольку все знали, что организаторы кампании против советских корейцев принадлежали, главным образом, к яньаньской фракции. В то же время Пак Чжон-э в принципе осудила любой фракционализм: «Надо покончить с делением корейцев на советских, китайских, местных и корейцев, прибывших с юга. Надо жить семьей и бороться за объединение страны»[162].