Чужая истина. Книга вторая - Джером Моррис

капли залетали под навес с порывами ветра, плащ отяжелел и уже не согревал вовсе. Второй караульный, долговязый детина без передних зубов, на секунду выглянул из-под хлипкого дощатого козырька. Повертел головой, бессмысленно вглядываясь в совершенно чёрное небо, чёрные холмы и чёрное море. Вода барабанила по его шлему с зябким звоном, будто по пустому глиняному горшку.

— Хе-ро-тень… — процедил он, старательно выговаривая «р». — Пр-рольёт до утра. А пора на доклад.

Нейт не реагировал, топтался на месте, стараясь нагнать под холодным железом лат хоть немного тепла. Выходить под дождь, на ветер, он не собирался. Карабкаться шагов триста по скользкой тропе, крутому склону, к дежурному капитану… Сам пошлёт кого проверить свои посты, если вдруг проснётся, выпав с койки. А то и как выспится.

— Хочешь — топай сам. Никому не интересно, что мы тут не видели.

— Отправляйся, Ло́нго. Ты здесь именно для этого. — Долговязый упомянул фаим Нейта, Лонго, намекая, видимо, на невысокую его значимость. Сам он был из семьи богатых моряков в Лониано, много более влиятельного фаима Гриил. — Двигайся быстро, не успеешь толком промокнуть и согреешься.

— Сейчас. — Нейт подумал, что сейчас хорошенько влепит заносчивому ублюдку, проредив и без того дефицитные зубы. — Только просохну чуть после обхода. И поем. И высплюсь.

— Двигай, юнец. — Хмыкнув, долговязый подтолкнул его к выходу. Небрежно, но сильно. Нейт запнулся, чуть не упал. — Под ноги смотри, р-раззява.

Отвечать в тон не хотелось, но не ответить, наверно, уже было нельзя. Толкнуть ли? Послать к чёрту? А ведь и тесак висел на бедре не просто так… После секундной паузы, злой на себя за нерешительность, Нейт саданул кулаком, метя в щербатый рот. Не попал, противник был заметно выше и ждал удара, но латная рукавица резко скрежетнула по нащёчнику. В ответ пошли удары по голове, тяжёлые и куда более точные. Но долговязый бил голыми руками и, хоть однажды и достал до носа, больше сам побился о шлем Нейта. Меж столбов, поддерживающих навес, было не так много места, да и склон поджимал с одной из сторон. Немного помахав руками, кирасиры повалились на землю, пыхтя и ругаясь, норовя сорвать друг с друга шлем или запустить пальцы в глаза. Нейт боднул головой, попытался клюнуть стальным козырьком в лицо. Несколько раз саданул окованным локтем, совершенно, впрочем, безрезультатно. Силясь подняться, потерял инициативу, оказался снизу. Завертел головой, отворачиваясь от грязных, в ярких ссадинах, пальцев. Отжал от себя противника, насколько хватало длины рук. Возящиеся в луже латники выглядели и звучали нелепо, звон мешался с кашлем, дождь стучал о сталь и размякшую глину одинаково безразлично.

Всё же вышедший на шум лейтенант не сказал ни слова. Пнул долговязого по голове. Когда тот, оставив Нейта, поднялся, приложил уже хорошенько, лягнув всей подошвой мощно и высоко, почти в самую грудь. Удар этот, как и все предыдущие, не нанёс кирасиру особого вреда. Просто оттолкнул на несколько шагов, повалил, уже насквозь мокрого, в соседнюю лужу. Офицер также молча оглядел Нейта. Решив, видимо, не обивать более сапоги, повернулся на каблуках и зашагал обратно к палаткам. Долговязый плюнул через дырку в зубах и пошёл в противоположную сторону. Возможно — на доклад к капитану. Или же просто подальше.

Нейт вернулся под навес, вроде как на пост. Караулить. Проводил взглядом лейтенанта, пока тот не скрылся во тьме. Припомнил и резкое лицо, и даже заметные высокие сапоги. Имя малознакомого офицера сейчас вылетело из памяти, если когда-то там и было. На Карском валу сейчас находилось слишком много народу, чтобы знать всех наперечёт. Но именно этого, это лицо, сапоги… даже мельком, в беспокойном свете факела нельзя было спутать.

Двумя месяцами ранее.

Надкусив увядшее, мягкое яблоко, Иоргас скривился. Осмотрел презрительно место укуса. Недовольно сглотнул. Буркнув что-то на своём наречии, запустил лежалый плод ввысь, в сторону редакарских укреплений.

— Бросок что надо. — Безразлично отметил Нейт. Он как раз снова рассказывал о своих садах, но, сбившись, замечтался и прекратил.

— Может даже убил кого. — Кисло согласился здоровяк. — Или подкормил. Но с такими червиями и потравить можно.

— Червями. И не ядовиты они. Просто противные.

Рассуждения о червях прервал ответный снаряд, прилетевший в бревно рядом и скатившийся почти под ноги. Это тоже было яблоко, только большое, крепкое и зелёное. С дырой посередине. Вероятно — метавший насадил его на палку, чтобы докинуть наверняка, редкий человек мог бы осилить такой бросок голыми руками. Сидящие неподалёку ополченцы засмеялись, Иоргас протёр плод, захрустел довольный.

— Чем ещё угостите? — Крикнул кто-то, сложив руки рупором.

Пару секунд прислушивались, было довольно тихо, если не считать вечного монотонного жужжания лагеря.

— А что ну-ужно? — донеслось с той стороны…

Обмен пошёл хорошо. Крепкий табак в одну сторону, мешочек соли в другую, огниво сменяли на рукавицы, сальные свечи на жжёный сахар, сушёный чеснок на жгучий перец и так далее, и не всегда даже из интереса в чужом имуществе, а и просто из желания меняться. Через час после яблок, врагов уже разделяла какая-то дюжина шагов и карские ополченцы перебрасывались с наёмниками Редакара всяким без замаха, без использования пращей или палок, а чуть ли не отдавая в руки. Придерживаясь лишь самой небольшой дистанции, перешучивались не повышая голоса, и с достаточным комфортом рассевшись среди изломанных кустов ничейной низины, разделяющей две стороны укреплений.

Всего здесь собралось человек двенадцать. Сам Нейт, пятеро карсов-ополченцев вместе с доедавшим огрызки Иоргасом, черноволосый, черноглазый сардиец, трое бирнийцев из Редакара, тоже, впрочем, смугловатых, и горбоносый общительный леммасин, болтавший больше прочих и явно любящий поторговаться. Нейт, можно сказать, и сам не понял, как сменял свой нож на невзрачного вида камень. Нож был хорош, узкий и длинный, с красивой насечкой на обухе и резной костяной рукоятью, но и леммасиец, в этот раз, отдавал вовсе не хлам. Сослуживцы Нейта, лучше его разбирающиеся в магии, уверяли, что «волшебный камень» такого размера стоил хорошего ножа. Прямо там набили табаком потёртую трубку, дали огнивом искру, соскоблили с камня немного зеленовато-серой пыли, необходимой для колдовства. Говорили о дождях и осеннем солнце, бабах и кровавом поносе, вездесущих крысах и злобных командирах. Говорили на удивление легко, пусть даже и вспоминая иногда общие слова, разбирая произношение, помогая пониманию жестами. Жизнь, полная свершений и смысла, которой так ждал Нейт ещё недавно, словно бы хромала, а теперь споткнулась и рухнула окончательно, обнажая нелепый костлявый