Сахарный Кремль - Владимир Георгиевич Сорокин

с живой картинкой: рыжая корова весело подмигивает большим черным глазом, встряхивает головой, вокруг которой ожерельем вспыхивают алые буквы:

СМЕТАНА ХЛЮПИНСКАЯ, 15 %.

Расставив стаканчики на подстолье, подождала, пока сепаратор перестал сбивать и пискнул, замигав зеленым огоньком.

— Поехали! — Саша подставила первый стаканчик под патрубок и нажала красную кнопку. Стаканчик наполнился сметаной. Саша подставила следующий. Сметана белым червем ползла из патрубка.

— Давай, милай, давай, родимый… — Саша наполняла стаканы.

Наполнив пятый, подставила шестой, взмолилась:

— Ну, Христа ради, хоссподи, твоя воля…

Урча, сепаратор наполнил и шестой стакан.

— Хоссподи! — радостно засмеявшись, Саша подставила под патрубок граненый стакан.

Сепаратор выдавил полстакана сметаны и отключился.

— Ну, молодец, ну, умничка!

Она поцеловала полукруглый металлический верх сепаратора, включила «сброс». По прозрачному шлангу, тянущемуся к двери, зажурчал мутноватый отцык. Саша взяла пистолет, запечатала шесть стаканчиков серебристо-голубой фольгой, закрыла крышками, подхватила и, прижав к груди, понесла в чулан:

— Вот и ладно.

В чулане на бочке с кислой капустой лежала пластиковая доска, на доске стоял ящик с точно такой же подмигивающей коровой сбоку. Саша открыла ящик. В нем тесно стояли стаканчики со сметаной. Не хватало ровно шести. Саша вложила их в ящик, закрыла его, запечатала широкой липкой лентой, набила код, поставила дату: 19.03.2028.

— Все! — Саша вернулась в избу, взяла со стола дальнеговоруху, включила, набрала.

Дальнеговоруха пискнула, вспыхнула крошечной нечеткой голограммой: парень с заспанным лицом поднял голову с подушки:

— Чаво?

— Спишь? — спросила Саша.

— Саш… — парень улыбнулся, зевнул, потянулся. — А я это… вчерась с Аникиными загулял.

— Хорошо живешь. В город когда поедешь?

— Сегодня надобно…

— Правда?

— Угу.

— Возьмешь у меня ящик?

— Ящик? Ну.

— Когда заедешь?

— Ну… А который час‑то? Ой, девять, ёптеть…

— Девять.

— А мне к десяти. Щас заеду, Саш.

— Давай.

Саша погасила голограмму, выключила дальнеговоруху. Заглянула в печь, поворошила кочергой угли, подгребла к чугункам. В оранжевых углях упорно горела одна непрогоревшая головёшка.

— А ну, ползи‑ка сюда, змея… — Саша выгребла головёшку из печи на загнетку, закрыла печной зев жестяной заставкой, потянулась вверх, задвинула заслонку в трубе.

Скинув полуваленки, надела сапоги, коваными щипцами схватила все еще горящую и чадящую головёшку, вышла в сени, прошла, повернула направо, вышла на крыльцо и сразу же швырнула головёшку в палисадник, в осевший грязный снег:

— Пошла…

Головёшка зашипела.

Саша посмотрела с крыльца на редкие избы деревни. Людей не было видно. У Копыловых, у Сотника, у Мухи и у Петуха топились печи. Возле покосившейся избы Гудилихи ходили куры и свинья. Над ближним лесом кружила стая ворон.

Саша сошла с крыльца, пошла по дощечкам мимо палисадника к кладне. Обошла кладню, зашла в нужник. Здесь было сумрачно и пахло оттаявшим говном. Подняв юбку, Саша приспустила рейтузы, спустила шерстяные трусы. Струя ее мочи брызнула вниз, зажурчала. Саша стянула с гвоздя разрезанную на четвертушки газету «Русь», поднесла к лицу, прочитала обрывок заголовка: «…ДЕНИЕ ВЕЛИКИХ ИТОГОВ». Под заголовком было лицо министра Недр с аккуратной бородкой. Газета печаталась в уезде, все картинки не были живыми, как в такой же газете, но отпечатанной в столице.

Помочившись, Саша промокнула промежность бумажкой с министром, кинула ее вниз, встала, подтянула трусы с рейтузами, вышла из нужника. Над ее головой неровно пролетела сорока. Саша набрала в кладне охапку дров, понесла к избе, осторожно ступая по тонущим в грязи дощечкам. Взошла на крыльцо, толкнула дверь правым боком, прошла сени, вошла в избу и сразу свалила дрова к печи, выбрала три полена потоньше, сунула на печь посушиться. Отряхнула кофту, переобулась в полуваленки, глянула на телят. Напившись молока, те лежали на соломе, пожевывая маленькими смешными ртами. Саша взяла стакан с остатком только что сбитой сметаны, большую ложку, села на лавку к окну. И поглядывая в заросшее геранью окно, съела сметану.

В окне за это время ничего не произошло.

Саша поставила пустой стакан на край стола, облизала ложку, сунула в стакан. Кошка стала тереться о ногу.

— Да ты ж наелася токмо что! — отпихнула ее Саша.

На заднем дворе залаял Дружок. Послышалось ворчание мотоцикла, и Саша разглядела сквозь герань подъехавшего Ваню.

Она встала с лавки, вышла на крыльцо. Притулившись, как всегда, у забора палисадника, Ваня заглушил мотор, слез с трехколесного мотоцикла с объемистым серебристым кузовом с надписью «КУРИНЫЙ МИР».

— Быстро собрался‑то! — усмехнулась Саша, ежась от внезапного порыва мокрого ветра и обнимая себя за локти.

— Нам собраться — токмо подпоясаться, — Ваня улыбнулся ей мелкими прокуренными зубами.

Открыл дверцу кузова, вразвалку двинулся к Саше, чавкая грязью.

— А я‑то думала, ты в понедельник поедешь.

— Не поеду. Не заставят, — он взошел на крыльцо, встал рядом с Сашей и, не переставая улыбаться, посмотрел ей в глаза.

— Подвезло мне, стало быть, — отведя глаза, Саша открыла дверь, пропуская его в сени.

— Подвезло, эт точно.

Ваня вошел в сени, по‑деловому открыл дверцу чулана, взял запечатанный ящик, понес к мотоциклу. Саша пошла за ним:

— Думала, не наберу, да набрала, слава тебе, хоссподи.

— Чаво, телята обсосали?

— Да пустое молоко‑то, вясна ведь.

— Вясна, знамо дело.

Ваня задвинул ящик в кузов, закрыл забрызганную грязью дверцу. Вытер руки о ватник, глянул Саше в глаза:

— Чаю стакан нальешь?

— Чаю? — улыбнулась Саша.

— Мать печку ыщо не стопила, а генератор сдох, соляра нет.

— Налью.

Саша пошла к крыльцу, оглянулась по сторонам.

Ваня двинулся следом. Войдя за Сашей в избу, он снял кепку, перекрестился на иконы, повесил кепку на крюк, пригладил редкие, всклокоченные волосы. Пока Саша наливала в кипятильник воды, присел к столу, положил перед собой смуглые, полусжатые в кулаки руки с большими выпуклыми ногтями, огляделся:

— Неделю тому прявез две канистры. А утром — чих, чих, и ни пролика.

— Кучеряво живете, — Саша поставила перед ним кружку, сунула в нее пакетик чая, села напротив.

— Да мать все пузырь глядит, про сиротку.

— «Алевтину»?

— Ага.

Иван смотрел на Сашу. Она вздохнула, глянула в окно:

— А я токмо новостя гляну, да и то не кажный дён.

— А я его и вовсе не смотрю.

— И правильна.

Саша снова глянула в окно. Ходики пропискнули 9:30.

— Не опоздаешь? — Саша глянула на часы.

— А! — махнул кулаком Ваня. — Подождут. Нашли ишака.

Кипятильник закипел. Саша встала, принесла, налила кипятку в кружку.

— А ты попьешь? — Иван вынул из кармана бумажный сверток, стал разворачивать.

— Да я уж пила.

— Я вот, гостинчик табе прявез.

Ваня развернул бумагу. В ней была Кутафья башня от сахарного Кремля.

— Во как, — Саша поставила кипятильник на стол, взяла башню. — Откудова?

— Свояк привез.

— Хорошенькая.

— Умеют, — Ваня смотрела на Сашу. — Дай нож.

Саша выдвинула из стола узкий