История вермахта. Итоги - Кнопп Гвидо

Выход из войны союзнического государства Италии 8 сентября 1943 года вермахт расценил как коварное предательство, которое, кажется, подтвердило все расистские предубеждения по отношению к «этим итальяшкам». Смесь из ненависти и мести и обыкновенная жестокость в борьбе с партизанами на всех уровнях привели к тому, что не было ни одного «военного преступления или преступления против человечности, которое солдаты немецкого вермахта, СС и полиция… не совершили бы по отношению к итальянским мужчинам, женщинам и детям», как отмечал фрайбургский военный историк Герхард Шрайбер. При разоружении итальянских вооруженных сил вермахт действовал иногда с несоразмерной жестокостью и «ликвидировал» около 6800 солдат бывшего союзника. Самый ужасающий инцидент произошел на греческом острове Кефалония, на котором по приказу Гитлера были убиты примерно 5300 итальянских солдат, не пожелавших капитулировать. Из 700 000 взятых в немецкий плен солдат 46 000 погибли при транспортировке или самым жалким способом — в ходе принудительных работ. В оккупированной Германией центральной и северной Италии вспыхнула кровавая партизанская война, которая тоже превратилась в стычку между теми, кто перешел на сторону союзников, и теми, кто поддерживал фашистскую республику Муссолини Сало. Как и в других театрах военных действий, вермахт и военизированные бригады С С отвечали на действия партизан самым беспощадным образом. В целом вследствие карательных мер оккупационной власти погибли примерно 10 000 гражданских лиц, большинство из которых были женщины, дети и старики. Хотя особые отряды СС устраивали настоящую бойню, большая часть жертв пала от рук солдат вермахта. Свыше 95 % солдат немецкой армии в Италии все же ни напрямую, ни косвенно не участвовали в этих преступлениях. Лишь некоторые немногочисленные подразделения, как, например, дивизия «Герман Геринг», отличались непостижимой жестокостью.

Хотя Гитлер хотел, чтобы его приказ о борьбе с «бандитами» исполнялся и в Италии, и требовал «без ограничений использовать любые средства также и против женщин и детей», ответственность за ужасные преступления не может быть переложена на диктатора. Немецкий генералитет одобрил эти методы, снова и снова требовал «принятия острых решительных мер», сообщал, что намерен привлечь «слабых и нерешительных руководителей» к суровому «ответу», и войска за редким исключением были готовы следовать этим указаниям. Как и на других театрах военных действий, в Италии тоже временами прилагались усилия по ограничению насилия, но попытки деэскалации были неискренни и наталкивались на постоянную нехватку решимости.

«Кто наступает на нас? Плутократические массы всемирного иудаизма. Англо-американец без маски ни на волосок не лучше, чем большевик, исполненный точно такого же желания уничтожить, что и азиатский красноармеец». Такими словами национал-социалистические офицеры весной 1944 года пытались подготовить солдат вермахта к предстоящей высадке союзников во Франции. Верхушка государства и руководство армии хотели вести «войну мировоззрений» не только против Советского Союза, но и против западных держав. Поэтому едва ли удивляет тот факт, что их призывы к началу фанатичной борьбы вплоть до последнего патрона, к беспощадной борьбе с партизанами или к «выжженной земле» не намного отличались от радикальных директив войны на Востоке. Но пропагандируемая национал-социалистическим руководством «война мировоззрений» во Франции так и не началась. Такой подход в большей степени годился для борьбы на фронте или для приказных разрушений во время отступления, но лишь в последнюю очередь — для операций против партизан. Впрочем, и в первом, и во втором, и в третьем случаях вермахт совершал военные преступления. Больше всего правовые нормы нарушались, без сомнения, в борьбе с партизанским движением. Почти 20 000 французов пали жертвами подавления восстания в 1940–1944 годы, в том числе примерно 6000–7000 ни в чем не замешанных гражданских лиц. Еще 61 000 человек по политическим причинам или из-за сопротивления оккупационной власти была направлена в немецкие концентрационные лагеря, где 40 % из них погибли. Нельзя забывать и о пособничестве вермахта при депортации 75 000 евреев в лагеря смерти. Сколь ужасное впечатление производит эта пропорция, столь сильно война во Франции отличалась все же от войны в Советском Союзе или на Балканах. Борьба с французским движением Сопротивления велась как с помехой в воине, а не как со смертельным идеологическим врагом. Во Франции «войны мировоззрений» не было, поэтому никакой систематической террористической стратегии для борьбы с повстанцами не применялось.

Во Франции только однажды была сожжена вся деревня, а все ее население убито. 10 июня 1944 года рота дивизии СС «рейх» полностью уничтожила деревню Орадур-сюр-Глан. И во время проведения других акций женщины и дети почти всегда становились жертвами слепой ярости подразделений СС В Италии это случалось чаще, но и там лишь немногие, особенно идеологизированные соедипения как 16-я дивизия СС «Рейхсфюрер-СС» или дивизия Люфтваффе «Герман Геринг», действовали более жестоко, чем все остальные подразделения вермахта. На Балканах и в Советском Союзе, впрочем, подобных различий не было. Образ врага СС и врага вермахта здесь, очевидно, был един.

С тех пор как в мире ведутся войны, определенные правила и нормы должны ограничивать и контролировать использование силы. Эти принципы нарушались снова и снова, и доходило до бесчисленных актов насилия, которым в большинстве случаев никто не мог противостоять. Масштабы военных преступлений издавна зависели от двух факторов: от духовной индоктринации борющихся (в религиозной или идеологической форме) и от жестокости и вида боев. Оба фактора могли привести к тому, что противника признавали не обладающим равными с нападающим правами и отказывали ему в какой-либо пощаде. Подобные случаи были отмечены прежде всего в ходе проведения колониальных, религиозных, а также партизанских войн, которые почти всегда вступали в фазу чрезмерного превышения допустимых пределов применения силы. Во время Второй мировой войны тотализация войны достигла своего исторического апогея и вместе с тем размеров военного преступления. И хотя все участвовавшие в войне в период с 1939 по 1945 год армии виновны в этих ужасных преступлениях, все же советские, японские и прежде всего немецкие вооруженные силы совершали их в столь огромных масштабах, что это затмило все. Во всех трех армиях идеологизированность руководства и солдат в условиях весьма жесткой и страшной войны превратилась в разрушительную готовность к насилию. Впутри вермахта военные преступления имели региональные и временные различия. В каждом театре военных действий господствовали разные «нравы и обычаи», и вермахт вел себя по-разному. Это вплотную зависело от местных условий: от определенного идеологической схемой восприятия оккупированной территории в целом и противника в частности, срока и интенсивности партизанского движения и ожесточенности борьбы на фронте. Наиболее радикальные методы вермахт, без сомнения, использовал в Советском Союзе, где он вел беспрецедентную «войну мировоззрений», в которой слились в единое целое военная и политическая борьба. На Балканах вермахт не вел «войну мировоззрений» — регион сравнительно безразлично относился как к национал-социалистскому руководству, так и к командованию армией. Однако здесь они натолкнулись на мощное движение сопротивления и гражданскую войну, подавить которые, как они полагали, можно было, только применив беспощадную жестокость. Ни военными, ни политическими методами тут долгое время можно было ничего не добиться. И здесь вермахт тоже участвовал в геноциде, конечно, в численном отношении он не сравнится с тем, что происходило в Советском Союзе. Преступления в Италии и Франции снова во многом сходятся. И хотя здесь подавление партизанского движения происходило тоже весьма жестоким способом, война даже не приблизилась к той ступени эскалации насилия, которая была достигнута в Советском Союзе.