Игры мажоров. "Сотый" лицей (СИ) - Ареева Дина

— Чилитесь? — старший Топольский первым берет себя в руки. Отодвигает стул и жестом приглашает маму сесть.

— Пап, — Никита кривится с недовольным видом. Его отец вопросительно приподнимает бровь.

— Что-то не так? Я специально скачал словарик подросткового сленга, полезная фича. Вот, — он демонстративно достает телефон и выводит на экран блокнот с заметками. — Дарья Сергеевна, а вы знали, что мы с вами бумеры?

Он поворачивается к маме, и она выходит из ступора.

— Кто, простите?

— Бумеры. Старшее поколение. Нас молодежь так называет.

— Вас это удивляет, Андрей Григорьевич? — мама уже вполне владеет собой и теперь в свою очередь выгибает бровь. — Или вы надеетесь, что, если наденете джинсы и смените стрижку, вам в супермаркете не продадут выпивку?

Старший Топольский смотрит на нее с неприкрытым интересом, а у меня отнимается речь. Она что, с ним флиртует? Мне не показалось?

— А мама знает, что ты здесь? — вдруг спрашивает Никита, и моя мама растерянно умолкает. Старший Топольский суживает глаза.

— И к чему ты это сказал?

Воздух становится густым и тягучим, заворачиваясь вокруг нас коконом. Я не решаюсь посмотреть на маму, смотрю на Никиту. Тот исподлобья сверлит взглядом отца, который отвечает ему таким же твердым неотрывным взглядом.

У меня плечи покрываются мурашками. Вообще-то… Вообще-то, глядя на них, сложно сказать, что Никита ему неродной. Даже если не брать во внимание внешность.

Этот взгляд. Одинаково подчиняющий. И как бы я ни ненавидела Топольского, начинаю понимать, почему мама в него влюбилась восемнадцать лет назад. А я, получается, в Никиту?

От этой мысли снова покрываюсь мурашками. Неужели Никита меня обманул? Или сам ошибся? Может нам с ним сделать тест ДНК? Но тогда мне придется все рассказать, а я не могу. Не представляю, как это скажу, глядя ему в глаза.

Понимаю, что молчать дальше — это как прятать голову в песок. Но также знаю, что пересилить себя точно не смогу. По крайней мере не сейчас, может, потом, позже…

— Никита — ваша копия, Андрей Григорьевич. Возможно, если вы тщательнее покопаетесь в себе, найдете ответы на все вопросы, — отзеркаливает мои мысли мама и садится на стул, который Топольский все еще держит отодвинутым.

Сам он садится на соседний стул, напротив сына, и я невольно отмечаю, что позы у них с Никитой тоже одинаковые. Они оба наклоняются вперед, опершись на локти, только Ник при этом держит меня за руку. Топольский просто кладет ладони на стол, и я замечаю, как мама на них смотрит.

Быстро. Стремительно бросает взгляд и отводит, чтобы никто не заметил. И зачем я только увидела? Лучше бы послушала Никиту и сняла очки, иногда они только мешают.

— Это не то, что ты подумал, Никита, — мягко говорит мама, — Андрей Григорьевич приехал в лицей поговорить. У меня как раз закончился рабочий день, но это не тот случай, когда можно разговаривать, стоя под кабинетом. Поэтому мы решили куда-то пойти, чтобы никто не мешал. Большая удача, что мы вас встретили, потому что Андрей Григорьевич хочет поговорить о тебе, Никита.

Они переглядываются с Топольским, а Никита смотрит на меня. И наши родители тоже смотрят на меня, отчего я непроизвольно дергаюсь. И только рука Никиты удерживает на месте.

— Андрей Григорьевич беспокоится, что ты скатился в учебе, забросил спорт, и он считает, что в этом виновата моя дочь, — мама переводит на меня взгляд, ее голос звучит по-прежнему мягко и нейтрально. — Не знаю, как ты можешь влиять на Никиту, но успеваемость у тебя тоже не лучшая, Маша.

— Я тебе говорила, что я не потяну лицей, — бормочу, пряча глаза. Отчего-то мне стыдно перед старшим Топольским, что я такая тупая. А вдруг…

Нет, нет, это не он. И это ему должно быть стыдно передо мной!

— Выход у нас один, — теперь мама смотрит в упор на старшего Топольского, он тоже не сводит с нее глаз, и в ее голосе мне слышится вызов, — они больше не будут общаться, Андрей Григорьевич, и вы обязуетесь со своей стороны это проконтролировать. Ты, Маша, пообещай, что не будешь мешать учиться Никите. А ты, Никита, должен оставить Машу в покое. Или мы обе уедем из города.

Смотрю на маму во все глаза. Она серьезно? Она же так держалась за свою работу! Я не хотела учиться в этом лицее, это правда. Раньше не хотела. Но сейчас все изменилось, я готова зубрить уроки часами, я готова обещать, что подтяну все предметы, вот только…

Они с Топольским продолжают смотреть друг на друга, и я внезапно понимаю, что они правы. Это я ввязалась в Игру и втянула туда Никиту, я подставила его со Шведовым, из-за меня его чуть не забрала полиция.

Его отец прав, что винит во всем меня. Я сама себя виню.

— Хорошо, мама, — говорю подавлено, — я согласна.

И закрываю лицо руками.

Друзья, у меня на аккаунте временно ограничена возможность отвечать на комментарии. Причём давно. Это не бан, это баг. Я комментарии вижу, а вы нет. Такое есть у некоторых авторов, я написала в техподдержку, но когда починят, не знаю. Если что, буду отвечать с читательского аккаунта Тоцкой)

Глава 22-1

Никита

— Никита, ты сегодня идешь на тренировку? — отец делает вид, будто ничего не произошло и я упорно его не игнорю со вчерашнего вечера.

Прохожу мимо и начинаю обуваться. Отец идет за мной в прихожую.

— Ты долго будешь детский сад изображать? — он теряет терпение, пока я невозмутимо зашнуровываю «конверсы».

Выпрямляюсь, несколько секунд смотрю ему в глаза, беру рюкзак и иду к выходу.

— Никита, стой! — его терпения хватило ненамного.

Останавливаюсь, но не оборачиваюсь. Так и стою спиной, представляя, как его это выбешивает еще больше.

Пускай бесится, я сразу сказал, что в виду имел все их договоренности с Дарьей. И Маше так сказал.

— Ничего они нам не сделают, Мышка. Давай наплюем на все, не станет тебя мать посреди учебного года с места срывать. И сама увольняться не станет, — пытаюсь быть убедительным, но Мышь не соглашается.

— Нет, Никита, мама не шутила, я знаю. Просто дело не только… — она закусывает губу и смотрит испуганно. А меня накрывает.

Мы прячемся в нише под лестницей в перерыве между парами. Зажимаю ее и снимаю очки. Ну как тут удержаться, чтобы не поцеловать? Маша сначала отвечает, а потом начинает вырываться.

— Не надо, Ник, нас увидят. Отпусти. Нам не надо видеться, так для всех будет лучше.

— Видеться мы все равно будем, — отвечаю хмуро, — в лицее. Мы встречаться не можем, Мышка, мы же встречаемся. Ты моя девушка.

— Ты встречаешься с аутом? — шепчет она, уворачиваясь от поцелуя. — Тебе не кринжово, Топольский?

— Нет, не кринжово, — ставлю ноги шире и притягиваю ее за талию.

— Надо идти, Никита, пойдем.

— Давай еще так немного постоим, — шепчу и прячу лицо в ее волосах. — Как же ты обалденно пахнешь, Маша…

Она замолкает, прижимается щекой к моей груди, и мы так стоим, пока из-за лестницы не выглядывает Мамаев.

— Ник, тебя Елена ищет. Пойдем.

С трудом отлипаю от Машки и плетусь за Мамаевым.

Мышь так и не дала себя уговорить, но я не собираюсь давать понять, что смирился. С отцом не разговариваю, хоть он не оставляет попыток со мной поговорить. Но я просто выслушиваю молча, а потом иду к себе в комнату.

Сегодня вечером тоже попытался, когда я в гостиную зашел. Телефон искал. Я сразу развернулся и вышел, даже дверью хлопнул. Не специально, оно само так бахнуло. Отец психанул и тоже по столу ладонями бахнул.

— И чем ты лучше него? — уже в коридоре слышу голос матери. Как это я ее не заметил? Наверное, в кресле сидела за камином.

Притормаживаю и прислушиваюсь.

— Он весь в тебя, Андрей, — продолжает мама, — такой же упертый и несговорчивый.

— Что вы как сговорились, — взрывается отец, — в меня, в меня! А в кого он должен быть, если это мой сын?

— Мы? — ревниво переспрашивает мать. — Интересно, кто еще!