Колдуны - Адам Нэвилл

реликвии. Они теснятся на полках и по углам: коричневые пластиковые горшки, выцветшие пакеты с семенами, сломанная метла, стол, на котором больше плесени, чем дерева, два садовых стула из отбеленного холста, изъеденные коррозией металлические рамы, покрытые пылью банки с краской. Все это соединено воронками из паутины, инкрустированной перламутровыми яйцами. А еще здесь новая бензопила! Блестящая и по-магазинному яркая. Том наклоняется в грязь и тень и разматывает провод орудия.

Фиона наблюдает за ним, стоя у полуосвещенного окна спальни. Руки скрещены на груди, лицо вытянутое. Она отворачивается, и Том не замечает ее присутствия.

Ноги несут его к одной из кухонных розеток. Разматывая кабель, он направляется оттуда к границе участка. Вокруг никого, Том один среди этой унылой, неровной, изрытой ямами и изъеденной болезнями земли. Он разматывает провод, как рыбак, опускающий в воду ловушку для крабов. Блестящая «пуповина» хлопает его по пяткам. На сгибе локтя Том баюкает длинное тонкое лезвие пилы. Еще не испытанной в бою, но это ненадолго. Удаляющийся сарай зияет чернотой распахнутого дверного проема – безмолвного рта, широко раскрытого от ужаса перед тем, что выбралось из него на волю.

Стремительный бросок, и Том возле декоративных деревьев, нависающих над той частью забора, что все еще стоит у патио. Здесь лучше понятна задумка Мутов, высаживавших свои деревья. Участок по эту сторону находится во владении Тома, но соседи сделали размежевание невозможным для него. Посадив березы, они заявили о собственных правах на границу.

«Сорт „Святая Троица“[6]», – думает он. Деревья с V-образными тонкими ветвями, которые вскинуты к небу будто в молитве. Листва неминуемо перевесится на его сторону. Соседи, они знали, что так и будет: неумолимая сила заставила ветхий забор, его забор, прогнуться и отломиться от столбов.

Там, где можно заглянуть в щели, земля между корнями деревьев кажется чистой, ухоженной и аккуратной. Березы посажены недавно: улучшение, которое еще не вписалось в идеальный ландшафт соседнего сада. Возможно, соседи воздвигли эти символы своего господства после самоубийства его предшественника, пока дом пустовал? Муты восприняли трагедию как шанс посягнуть на ненавистную границу. Конечно! И замена забора, которую они требовали, вынудила бы перенести тот глубже в сад, делая поправку на бледные, вытянутые ветви соседских берез.

«Муты хотят заполучить даже твою землю».

За этот узкий клочок, вполне возможно, боролись годами, прежде чем сюда переехала семья Тома. Спорный участок границы шириной всего в несколько сантиметров – такой толщины столбики забора. Пустячные габариты, которые и отражают, и усиливают мелкодушие соседской пары.

А эти деревья – сторожевые башни. Часовые, затеняющие чужие владения, пока солнце движется с востока на запад. С полудня до раннего вечера они станут отбрасывать тени на его лужайку, и те будут лишь удлиняться по мере роста деревьев. Муты создали этот плацдарм, чтобы захватить землю и воздух его владений и погрузить его семью во мрак. Нижние ветви – это сапоги, вышибающие его дверь.

«Я этого не допущу».

* * *

На линии фронта ворчание, а затем рев бензопилы нарушают спокойствие сумерек. При взрыве шума в столь поздний час деревья в лесу кажутся испуганными, подавленными и потрясенными.

Том убирает палец со стартера, когда у соседей наверху вспыхивает свет. Белые лучи сверкают за занавесками Мутов. Две пары глаз, вероятно, отчаянно хотят что-то разглядеть снаружи.

Том снова нажимает на стартер, рычащая мощь сотрясает его руки и заставляет дрожать весь мир. Тому хочется вонзить вращающиеся зубцы глубоко в «мясо», и он поднимает жужжащее лезвие над покосившимся забором. Неуклюже, пошатываясь от тяжести вскинутого оружия, он приставляет бензопилу к бледной шее первого дерева.

Цепь скользит по гладкой коре, и лезвие отскакивает в сторону.

Том сжимает рукоятку крепче.

Когда металлические зубы вновь царапают белую кору первого лиственного обидчика, дерево вздрагивает, даже съеживается.

Том сильнее надавливает на бензопилу, пока лезвие не захватывает и не начинает пережевывать сочные внутренности первой «шеи». Мощные вибрации сотрясают его бледные руки, передавая безумие машины, пока та не срезает дерево начисто.

Отпиленная на высоте плеч, пушистая головка березы опрокидывается вбок на своего соседа. Они с шуршанием сталкиваются, и живое дерево пытается удержать убитого товарища, но отсеченная верхушка слишком громоздкая и исчезает за забором.

Том движется вдоль линии.

Тонкие листья и упругие ветви простираются так далеко в его владения, что впиваются в лицо, словно в последней, отчаянной попытке защититься от превосходящей огневой мощи.

Становится все темнее, и кажется, что в атмосфере повисает осуждение его поступка. Том с трудом может разглядеть, что именно и где режет. Но его поддерживает уверенность в том, что, будь это его деревья, Муты их тоже срубили бы. Так соседи и согласились бы мириться с одинокой веткой, нависающей над границей! Чушь!

В кухонном окне появляется Фиона. Широко распахивает раму. Кричит что-то с ошеломленным лицом.

Оглушенный бензопилой, Том ее не слышит.

Блаженство наполняет теперь каждую его мышцу и сухожилие от лодыжек до шеи. Он уже много лет не чувствовал себя таким пьяным и счастливым. Он навеселе, его шатает; электрический ток, питающий его оружие, подсвечивает артерии и превращает нервные окончания в рождественские гирлянды.

Том прокладывает себе путь сквозь заплесневевшие и провисающие панели забора. Два. Три. Четыре. Пять деревьев. Свалены.

«Спасибо тебе, брат, – кажется, душевно благодарит забор. – Наконец-то подкрепление, которое освободило меня от бремени, что сковывает мою согнутую спину и сбивает с ног».

Том подпевает этому великому излиянию, этому потоку ярости. Никто его не слышит. В этот решающий момент он может сказать что угодно, вообще что угодно в этом столкновении воль на границе своей новой жизни. И Том ликует, освобожденный и воспрянувший духом, движимый чистым экстазом мести.

– Уважайте гребаную границу!

Они не предвидели, что такое произойдет. Что он станет бороться со страхом с помощью страха.

«До самого конца. Бей туда, где будет больнее всего».

Позади него стоит Фиона. Возможно, она пробыла тут уже некоторое время, но снежная буря, бушующая в голове Тома и застилающая перед глазами все, кроме уничтожения, не позволила заметить появление жены. Возможно, ее дрожащая рука на плече Тома вернула бы его в реальность. Но сейчас Фиона прижимает ладони к щекам. Она кричит, но слышен только ускоряющийся рев перегретой бензопилы, которая все еще дрожит в руках Тома. Гнев доведен до автоматизма, его силу не сдержать.

Одна за другой падают оставшиеся березы, протестующе трясутся, прежде чем опрокинуться на сторону соседей. Ухоженная стража границы повержена, предана мечу. Их была по меньшей мере дюжина, Том перестал считать. Обезглавлены все до