Ночной поезд - Барбара Вуд

– Вы взорветесь, как только поезд тронется с места. Он всегда сначала делает рывок, а вы окажетесь прямо под ним.

– Да, Мойше. Я знаю это. Вот почему я должен подсоединить эти фляги после того, как поезд начнет движение.

Между стартовым рывком и набором скорости существует короткая пауза. Во время этой паузы поезд начинает плавное движение, почти скользит, и вот тогда-то я и прикреплю емкости с нитроглицерином. Когда поезд наберет скорость, они начнут покачиваться на осях колес, словно маятники, а при резкой остановке они взметнутся вверх и ударятся о днища вагонов. И тогда… бум!

– Почему поезд должен резко остановиться?

– Я подхожу к этому. Но сегодня вечером мы должны кое-что сделать в первую очередь. Мойше и ты, Антек, и еще несколько человек вместе со мной пойдут к мосту. Мы проделаем кое-какую предварительную работу. Сначала придется вырезать секцию железнодорожной шпалы примерно на том месте, где будет стоять паровоз до того, как переехать через мост. Мы выроем яму и опустим в нее эту бочку для горючего.

Названные Матушеком люди повернули головы в сторону большой железной бочки и с подозрением стали разглядывать ее.

– Затем мы прикроем это место шпалой. Вы видите, что крышка снимается и человек легко спрячется в бочке. Мне придется посидеть в ней до тех пор, пока поезд после осмотра моста не поедет дальше, а когда он будет медленно проезжать надо мной, я прикреплю фляги с нитроглицерином к осям колес.

– А когда произойдет резкая остановка?

– В день операции мы также выроем яму под шпалой метрах в пятидесяти от другого конца моста и положим в нее небольшую флягу с нитроглицерином, вытащим клин из шпалы, чтобы обеспечить вполне достаточную вибрацию рельсов, и емкость взорвется. Поезд со скрежетом остановится, и от этого взорвутся другие фляги. Мост рухнет, и поезд свалится в Вислу. Молю Бога, чтобы лед оказался достаточно толстым и не все утонуло. Если мы не ошибемся в выборе поезда, у нас будет достаточно оружия и боеприпасов, чтобы вооружить целую армию.

Давид посмотрел на Авраама, своего молодого впечатлительного друга, и кивнул ему. Авраам Фогель, который большую часть своей двадцатилетней жизни трудился ради того, чтобы стать концертным скрипачом, явно не вписывался в эту группу решительных людей. Он был робким, тихим юношей с большими задумчивыми глазами и улыбкой мечтателя. Но Давид Риш знал, что таится в сердце Авраама. Они были близки, как родные братья, и Авраам делился своими сокровенными мыслями с Давидом. Авраам также мечтал об армии, выступающей против нацистов. И его мечтания были не менее абстрактными, чем мечтания Давида. Оба знали, что пройдет время и они остановят один из мрачных поездов и наберут армию из его пленников. Но сначала им необходимо оружие. Брунек Матушек продолжал объяснять:

– Сегодня утром я в лесу разговаривал с Эдмундом Долатой. Он напуган тем, что произошло в поле, но согласился раздобыть для нас пять повозок на конной тяге и прислать заслуживающих доверия людей, которые нам помогут. Нам только следует вовремя сообщить ему о своих потребностях. Эстер, думаю, эта работа как раз подойдет тебе.

Она состроила недовольную гримасу.

– Я бы лучше взорвала поезд.

– Эстер… – начал Мойше, но она жестом прервала его.

– Вам придется хорошо поработать, чтобы немцы не сбежали. Если кто-то из вас боится стрелять или не знает, как это делается…

Брунек оглядел присутствующих. Все молчали.

– Мы беремся за опасное дело, – серьезно сказал он. – Не могу гарантировать, что после этого все останутся живыми. По всей Польше такие группы, как наша, не дают нацистам покоя. Войска вермахта направляются на Восточный фронт, а господами над нами продолжают оставаться нацисты.

– Это ненадолго, – пробормотала Леокадия, и Давид увидел при тусклом свете, что в ее глазах горит огонь.

Глава 10

К тому времени, когда отец Вайда прибыл в лабораторию, врачи Шукальский и Душиньская уже занимались чисткой и стерилизацией стеклянной посуды, собираясь изготовить вакцину.

– Я принес то, что вы просили, – сообщил священник, осторожно оглядываясь кругом.

– Спасибо, спасибо, отец. Не беспокойтесь. Мы совершенно одни. После шести часов в лаборатории никого не остается. Леман Брюкнер, лаборант, ушел домой, так что она полностью в нашем распоряжении. Подойдите сюда и посмотрите, чем мы занимаемся.

Священник снял свой берет и пристроил его на вешалке. Он пошел следом за Яном к тому месту, где работала Мария.

– Добрый вечер, отец, – сказала она, лучезарно улыбаясь.

Доктор Душиньская. Доктор взял пакет, который принес священник, положил на стол и развернул.

– Отлично, отец. Я хотел бы, чтобы вы взяли это мясо и срезали с него весь жир и вот эти ткани, которые видны. – Он указал на волокнистые нити, соединявшие секции плоти. – Затем я попрошу вас пропустить этот кусок через мясорубку.

Отец Вайда удивленно смотрел на таинственную аппаратуру.

– Ян, для чего все это?

Мария, промывавшая у лабораторного умывальника пробирки и колбы, повернулась к священнику и все объяснила ему:

– Сегодня мы приготовим настой из телятины. Он станет основным ингредиентом культурной среды, на которой мы будем взращивать бактерию протеуса. Если мы все сделаем правильно, то завтра вечером сможем засеять эту среду, послезавтра собрать урожай и приготовить вакцину. – Она предложила отцу большой кухонный нож для разделки мяса. – Сейчас я стерилизую стеклянную посуду, марлю и ватные пробки для колб Колле, – пояснила она, подняв небольшую колбу в форме плоской груши с коротким горлышком.

Пока священник занимался телятиной, Шукальский внимательно изучал агаровую пластинку с питательной средой, которую они с Марией засеяли в начале дня.

– Просто поразительно, как быстро растут некоторые бактерии. Поэтому не приходится удивляться тому, что ряд болезней так быстро развивается… Думаю, нет сомнений, что у нас здесь растет протеус.

Он передал пластинку Марии. Она держала в руке чашку Петри и изучала посев на поверхности среды. Чистая культура плотных полушарий.

– Вы правы, Ян. Но… – Она подняла глаза. – А располагаем ли мы штаммом Х-19?

– Это будет известно после испытания вакцины на Кеплере по результатам анализа крови в Центральной лаборатории. Как бы то ни было, – доктор обратился к священнику, довольный тем, как аккуратно тот обращается с телятиной, – скажите мне, Пиотр, вы подумали о месте, где мы могли бы работать совершенно незаметно?

Отец Вайда положил нож и поднял голову.

– Мне пришло на ум лишь одно место, самое лучшее во всей Зофии.