Копье милосердия - Виталий Гладкий

Радзивилл вспомнил случай, когда под Полоцком отряд Тризны перехватил обоз московитов с продуктами. Когда возы наконец попали в королевский лагерь, то из съестного в них остался лишь корм для лошадей — овес и сено. Остальной провиант исчез по дороге — в бездонных желудках шляхтичей из отряда пана Богуша.

Пока гости отдыхали с дороги и приводили себя в порядок, дожидаясь приглашения к столу, на кухне кипела работа. Княгиня, обрадованная такому неожиданному множеству молодых галантных кавалеров, превзошла саму себя. Повара и служки с ног сбились, исполняя ее наказы. Столы ломились от еды и разнообразных напитков — князь Радзивилл угощал действительно по-княжески.

Конечно же, гвоздем застолья являлся запеченный в огромном камине годовалый бычок, начиненный медвежатиной и свининой, а также целыми фазанами, перепелами и дроздами. Вся эта услада желудка, это кулинарное великолепие, от которого глаза шляхтичей загорались, как у отощавших мартовских котов, было приправлено мальвазией, острым красным перцем, шафраном, можжевеловыми ягодами и имбирем.

Печень зайца, «пожененная» с печенью налима, копченые угри, фаршированные грибами и галантином из телячьей морды, пульпеты, фляки княжеские, жареные утки с грибами, гусиные полотки, щука с хреном, цомбер из кабанины в соусе из плодов боярышника, жаркое из баранины, начиненное ветчиной, бигос, тушенные в сметане с томатами и красным перцем цыплята, «пожиброда» — капуста с копченой грудинкой, «гес» — гусь с яблоками, «зраж» — мясо в сметанном соусе, фаршированная гусиная шейка, паштет из зайца, свиные котлеты «шабови», жаркое из дикого кабана, жареные карпы, лини и лещи под соусом, пироги с разнообразной начинкой, копченые колбасы, мясные рулеты, балыки и грудинка, разнообразные паштеты из дичи, кровяная колбаса «кашанка», соленые грибы…

Из похлебок повара готовили обязательный пивной суп — «фарамушку», «чернину» — суп из потрохов и гусиной крови, сметанный суп «зурек», а также кислые похлебки, очень способствовавшие быстрому отрезвлению: «жур» — из муки, заквашенной на воде, «квасницу» — из квашеной капусты и «баршч» — из квашеной свеклы. Последние три разновидности жидкой пищи были хлёбовом простолюдинов, но после попоек, длившихся по нескольку дней, шляхта готова была напиться хоть из грязной лужи, лишь бы прийти в себя и унять похмельные муки. А народные средства для снятия таких проблем считались самыми действенными.

Кроме мясного и рыбного разнообразия на столе присутствовали и кондитерские изделия: «перники», «маковцы», старопольские «бабы», пряное печенье, торуньские пряники «катажинки»… А уж горячительных напитков было — глаза разбегались! И добрые фряжские вина, и романея, и мальвазия*, и лонцкая сливовица, для изготовления которой венгерские сливы укладывали в бочки и закапывали в землю на три года, и пиво разной крепости и разных сортов, и наконец, древний хмельной напиток из пчелиного меда — «мидус», которым особенно гордились Радзивиллы.

Рецепт княжеского мидуса передавался из поколения в поколение, и хозяин Несвижского замка подозревал, что он достался его роду от жрецов-вейделотов, потому что этот «мидус», в отличие от обычного, варился в определенные дни недели, ночью, и только при чистом небе и полной луне, и выдерживался в дубовой бочке три года, три месяца и три дня, закопанный под столетним дубом.

Стремление выделиться и показать себя в пиршестве с лучшей стороны выразилось в причудливом застольном ритуале, не соблюдать который не мог себе позволить ни один шляхтич. Не стали исключением и дворяне, сопровождавшие Богуша Тризну. В начале застолья Николаю Радзивиллу пришлось выпить за здоровье каждого в отдельности гостя, который обязан были ответить тем же. После появления на столе горячих блюд церемония повторилась, но уже с обязательным тостом каждого гостя, за который все пили стоя. Витиеватость речей и щедрость пожеланий давали возможность возвысить не только гостеприимного хозяина, но и собственные таланты тостующих.

Обычно церемония с тостами, вперемежку с пальбой, трубами, барабанами и барахтаньем в снегу, если пир шел зимой, повторялась снова и снова. Не каждый богатырь мог выдержать такую нагрузку. Некоторые пытались хитрить, выплескивая содержимое кубков за спину или под ноги. Но вышколенные слуги мгновенно восполняли потерю; с целью разоблачения ловкачей они дежурили даже под столом. Редкому гостю удавалась покинуть застолье на своих ногах. Большинство падало замертво. Поначалу таких под смех товарищей выносили в опочивальню, но под занавес большинство оставалось на месте пиршества, пристроившись, где придется.

Нравы шляхты при всей ее фанаберии оставляли желать лучшего. Считалось хорошим тоном, когда кавалер, ухаживая на пиру за дамой, вытирал ее тарелку (перед тем как положить на нее еду) подолом своей рубахи, вытянутой из штанов. Мясо брали руками — так удобнее, а кости бросали в угол или под стол.

У Радзивиллов все пошло несколько по-иному. Гости князя поначалу старались не ударить в грязь лицом и вели себя вполне благопристойно. Князь, немало поездивший по Европе, завел в своем замке моду на столовые ножи, вилки и ложки. Поэтому пирующие шляхтичи оказались в некотором замешательстве от непривычных предметов обихода, разложенных на столе в определенном порядке. Они не знали, за что прежде всего нужно хвататься — за нож или за вилку, и в какой руке их нужно держать. К тому же княгиня, восседавшая вместе с мужем во главе стола, блистала не только драгоценными украшениями и красотой, но и умными речами, что совсем сбивало с панталыку молодых людей; их дамы были куда как проще и непосредственней.

Спустя какое-то время — после того, как некоторые гости все же перебрали лишку и начали вести себя чересчур шумно, княгиня ушла в свои покои и увела с собой других паненок, и раскрепощенная шляхта начала веселиться почти как дома. Те, кто поазартней, помоложе и побоевитей, вышли во двор замка и завязали товарищеский герц на саблях — до первой царапины, а шляхтичи постарше, дожидаясь перемены на столе, завели разговоры, в которых было больше похвальбы и выдумки, нежели правды.

Князь отдыхал и телом, и душой. Он словно вернулся в свою юность. Из-за его болезни пиры в фамильном замке в последнее время устраивались редко и на них присутствовали в основном примелькавшиеся и изрядно надоевшие, большей частью постные личности. Но пан Богуш, боевой товарищ Радзивилла, был слеплен из другого теста. Его буйная и шумная натура могла растормошить и вернуть к жизни даже смертельно больного. Вот и сейчас он бесцеремонно занял пустующее место княгини и ударился в воспоминания, которые подействовали на князя как звук сигнальной трубы на боевого коня.