Клятва похоти и ярости - Лорен П. Ловелл

— Такая тугая, влажная маленькая киска, принцесса. Тебе нравится, когда тебя шлепают. — Его пальцы скользнули внутрь слишком легко, чтобы отрицать это, а я была слишком возбуждена, чтобы испытывать стыд, который обычно испытывала. Джованни снова подтолкнул меня к краю, но только для того, чтобы отстраниться.

Мне хотелось кричать от отчаяния. Я не думала, что могу так сильно ненавидеть кого-то. Из всего, что он со мной сделал, это было самым худшим.

Глава 15

Джио

Мой член был твердым, как камень, и прижимался к бедру Эмилии, когда она извивалась у меня на коленях. Отпечатки моих ладоней оставили на ее коже такой отпечаток, который я хотел бы оставить навсегда. Предполагалось, что это будет простой способ подчинить мою маленькую кошечку, поставить ее на место, напомнить, что она не может убежать от меня. Но я терял себя в ней так же сильно, как она терялась в милой покорности, которую даже не понимала.

Ее идеальная маленькая киска обхватила мои пальцы, пытаясь засосать меня глубже. Я хотел посмотреть, как она развалится на части и будет стонать мое имя, желательно в мой член, но это было наказанием для ее непослушной задницы. Она получит мой член только тогда, когда будет умолять и даст мне то, что я хочу. Хотя мне было почти больно не трахать ее, поэтому я сам причинял ей страдания, доводя ее до оргазма снова и снова, пока она не стала умолять меня позволить ей кончить.

— Пожалуйста, — выдохнула она срывающимся голосом.

Маленькая девственница была безвольной, и я бы оставил ее в таком состоянии, если бы пришлось, вкушая мир удовольствий, который ее невинный разум до сих пор даже не мог постичь. Чего она не знала, так это того, что какой бы беспомощной она ни казалась, лежа у меня на коленях, на самом деле у нее была вся власть, потому что то, как она сломалась и подчинилась так красиво, сводило меня с ума.

Я развязал галстук на ее руках и бросил ее обратно на кровать. Черт, она была великолепна, грудь вздымалась, волосы растрепались, тушь размазалась по лицу. Она всегда была хорошенькой, но сейчас она была чертовой богиней. Это была ее самая необузданная, самая чистая форма. Сейчас между нами не было ни стен, ни ненависти, ни когтей. Были только она и я. Вожделение и потребность.

Платье, которое ранее вечером придавало ей образ грации, теперь было задрано на талии, нижнее белье отодвинуто в сторону, обнажая розовую киску. Она была воплощенным искушением и даже не подозревала об этом.

— Джованни.

— Джио, — поправил я ее, потому что только мои враги и моя мать называли меня Джованни.

— Джио.

Я застонал. Мое имя на ее губах было похоже на сжатие моего пульсирующего члена.

Обхватив ее за талию, я приковал ее запястья наручниками к кровати так же, как и прошлой ночью. Она уставилась на меня снизу вверх, зрачки расширились, губы приоткрылись, сдерживаясь. Блять. Она была так возбуждена, что я знал, что она, вероятно, стала бы умолять меня трахнуть ее, если бы я ей сказал, но я должен был держать себя в руках. Прямо сейчас она балансировала на грани между душевным и физическим. Слишком много, слишком быстро, и вся эта уязвимость, это сладкое доверие исчезнут. И я хотел этого больше, чем своего следующего вздоха.

— Это твое наказание, Эмилия. — Я сжал в кулаке простыни и наклонился, чтобы поцеловать ее, желая ощутить вкус слез на ее губах, ее отчаяния. — Ты не сможешь кончить, пока не усвоишь урок.

— Я усвоила, — почти умоляла она.

— И в чем же заключается урок, крошка?

— Я… не должна убегать?

Я улыбнулся ей в губы, хотя во мне вспыхнул гнев.

— Нет. Урок в том, что ты моя во всех, черт возьми, отношениях. Я говорю тебе не пить вино, ты этого не делаешь. Ты отрицаешь, что ты моя… это чревато последствиями. Ты убегаешь и подвергаешь себя риску…

У нее перехватило дыхание.

— Мне жаль. — Но это было не так. Завтра, когда она не будет под кайфом от эндорфинов и гормонов, она снова попытается сбежать. Устроит пожар, зарежет меня ножом… кто знает, что она придумает. Борьба была в ее характере, и именно это привлекало меня в ней. И этот танец преступления и наказания был тем, которым я бы наслаждался с ней снова и снова.

— Ты будешь моей женой, Эмилия. Даже если ты еще не смирилась с этим. — Я отстранился, встав над ней на колени и расстегивая ремень. В ту секунду, когда я сжал свой член в кулаке, ее взгляд был прикован к нему. Я ласкал его сильно и быстро, мои яйца уже готовы были взорваться после того, как я наблюдал, как она корчилась и кричала в течение последнего часа.

Ее невинное любопытство было таким жгучим, и когда ее язычок скользнул по губам, словно она хотела попробовать его на вкус, я был готов. Может, я и дразнил ее, но мучил себя не меньше. Со стоном я кончил, разбрызгивая струйки спермы по ее шее и груди, некоторые попадали на кожу, другие впитывались в атлас ее платья. Был момент, когда мы оба просто смотрели друг на друга, и наше учащенное дыхание наполняло комнату. Она была сногсшибательна в таком виде, покрытая моей спермой. Моя.

Я поднялся на ноги и застегнул брюки. Когда я поправлял ее нижнее белье, с ее губ сорвался стон. Она была такой чувствительной, что я знал, что мне едва ли придется прикоснуться к ней, чтобы заставить ее кончить прямо сейчас.

— Пожалуйста, — прошептала она.

Я поцеловал ее в лоб.

— Плохим девочкам нельзя кончать, крошка. — Затем я одернул на ней платье и направился в ванную. Когда я вернулся со стаканом воды и таблетками тайленола, она нахмурилась, и в ее глазах, полных похоти, промелькнул гнев. — Открой.

Она колебалась, прежде чем открыть рот. Она училась. Я положил ей на язык Тайленол и едва сдержал рычание, когда ее губы сомкнулись вокруг моих пальцев. Затем я обхватил ее затылок и поднес стакан к ее рту.

— Выпей все, принцесса.

Она выпила, и я отставил стакан в сторону, прежде чем провести пальцами по ее щеке.

— Хорошая девочка.

Может, она и разозлится, но поблагодарит меня утром, когда у нее не будет раскалываться голова и ныть задница. Я поднялся на ноги и