Гончий бес - Александр Сивинских

— Почему говоришь немножко? Могу весь день катать, всю ночь катать. Хочешь — с ветерком, хочешь — осторожно. Как маленького младенца, слушай. Сейчас, пассажира вы-сажу и приеду. Говори, куда.

Я назвал адрес и стал ждать, поглядывая на «Five-O’clock». Вскоре из магазина вы-шел быковатый крендель с недоброй рожей и уселся в «Гелендваген» на водительское место. Затем появился ещё один — среднего роста, длиннорукий и по-спортивному худой. У него было изуродованное шрамами лицо и цепкий взгляд профессионального телохранителя. Меня он «срисовал» сразу же. Не выпуская из виду, помаячил громиле. Тот чересчур проворно для такой туши выскочил из машины и враскачку двинулся ко мне.

— Чо ты таращишься, пацан? — рыкнул он на ходу. — Чо за интерес, я не понял?

— Подругу жду. В магазине работает. Видел, кудрявая такая?

— Да мне по барабану. Хоть лысая. — Он притормозил, нависнув надо мной — широкий и массивный, как тумба объявлений. — Живо сдриснул отсюда.

— С какой стати? — Я отступил на шаг.

— Щас объясню, с какой стати. Неделю своими зубами срать будешь.

Он сделал движение, будто собирается схватить меня за горло. На обычного парень-ка моей комплекции это должно было произвести неизгладимое впечатление. Я не стал разочаровывать громилу и «живо сдриснул» в ближайший магазинчик оргтехники. Встал за стеклянными дверями и с вызовом уставился на него. Он замер, не зная, что предпринять. Обернулся на командира. Тот показал знаками «оставь его» и распахнул дверцу джипа. Из «Five-O’clock» показался высокий, дородный мужчина в отличном костюме, белоснежной рубашке и шейном платке. У него было властное лицо восточного тирана и очень красивая волнистая борода длиной до ключиц. Если бы не прихрамывающая поход-ка и гарнитура мобильника на ухе, издалека господина Хайдарова можно было принять за Сулеймана Маймуновича.

— Так вот ты какой, Басмач, — пробормотал я.

На душе стало муторно. Количество «моджахедов», подозреваемых в деловой связи с покойным Новицким, только что увеличилось вдвое.

Едва «Гелендваген» Хайдарова отъехал, у обочины остановилось знакомое такси. Я вышел из магазина, где на меня уже начали коситься, и забрался в машину.

— Ещё раз здравствуйте, дядя Улугбек.

— Здравствуй, артист. Видел джип? — Он возбуждённо потыкал пальцем вслед «Гелендвагену». — Ах, какая красота! Почти пятьсот «лошадей», ты понял! Пять с половиной секунд до ста километров! А знаешь, кого возит?

— Кого? — спросил я.

— У-у, большого начальника! Мой брат у него на заводе в Старой Кошме работает. Это близко здесь, километров двести где-то. Очень строгий начальник, слушай. Но не жадный, нэт. Деньги всегда платит, если заболеешь, отпуск три-четыре дня даёт! Фамилия Хайдаров у него. Говорят, родом из настоящих баев. Или даже из эмиров, не знаю… Ну, куда поедем, артист?

— Пока никуда, — сказал я и протянул таксисту две стодолларовые купюры. — Сейчас поставьте машину вон туда, в «карман» у винной лавки. И заглушите. Надо кое-кого подождать.

— Кого? — спросил он, трогая «Волгу» с места. — Собачку твою принесут, да?

— Нет, не собачку. Короче, дело такое. Один мой приятель влюбился в женщину. Ну и она в него тоже. Женщина эта замужем, поэтому родители ему запретили с ней встречаться. А он взял да удрал из дома.

— Ой, как плохо твой друг поступил. — Таксист покачал головой и поцокал языком.

— Очень плохо! Теперь его нужно найти. Пока не случилась беда ещё хуже. Родители попросили об этом меня. Женщину зовут Дарья Вольф, — я напрягся, ожидая реакции Улугбека, но он воспринял информацию спокойно. — Работает вон в том магазине, ездит на серебристом «Саабе». Видите его?

— Давно вижу. Разве такую красивую машину не заметишь, если глаза во лбу!

Я с опаской покосился на Улугбека — не мутант ли? Но нет, органы зрения у него находились на обычном для людей месте. Под глазами были мешки, а в уголках — «гусиные лапки» морщин. Лоб наискосок перечёркивала тоненькая подсохшая короста, убегающая концом под жидковатые волосы. Наверное, оцарапался, когда хоронился от Жерара под машиной.

— Вот и нужно за этой женщиной проследить, — заключил я. — Должны же они где-нибудь встретиться.

— Следить нехорошо вообще-то, — сказал таксист. — Но тут другое дело. Будем спасать твоего друга. А то вдруг муж его зарежет. И жену зарежет. Жену мне не жалко, так ей и надо. У нас таких нечестных женщин раньше вообще камнями побивали. А мальчику надо жить. Семью завести, детей сделать. Как иначе? Иначе нельзя мужчине.

— Спасибо, дядя Улугбек, — сказал я.

— Э, брось! — Он всплеснул рукой. — Всё нормально. Ты сиди пока, а я пойду, сигаре-ты куплю. Если что, бибикай.

Улугбек ушёл, а я взялся настраивать зеркало заднего вида — так, чтоб была виден выход из «Five-O’clock» и парковка возле него. Да вот беда, зеркало было словно приварено, не сдвигалось ни на миллиметр. Лишь раскачивались огромные игральные кости, подвешенные к нему на витых шнурках. Тем временем к «Five-O’clock» подъехал приземистый и длиннорылый спортивный автомобиль. Из него выбрался нарочито небрежно одетый брюнет и вошёл в магазин. У меня встрепенулись охотничьи инстинкты. Брюнет вполне мог оказаться моей дичью.

Быстрым шагом вернулся таксист. Во рту у него дымилась сигарета, вид был крайне озабоченный, почти напуганный. Он обогнул машину и подошёл ко мне. Я открыл дверцу.

— Что случилось, дядя Улугбек?

— Короче, плохие дела, слушай. Позвонила жена брата. Помнишь, я говорил, мой брат у Хайдарова на заводе работает? Он, короче, травму какую-то получил. В больнице сейчас. Я туда поеду. Держи. — Таксист вернул мне деньги. — Извини, дорогой. Не помог твоему другу.

— Ерунда, — сказал я. — Такси в городе много, найду другое. Поезжайте скорей. Надеюсь, с братом ничего серьёзного.

— Нэт, дорогой, там вообще серьёзно. В больницу он просто так не пойдёт. Ладно, некогда разговаривать. Будь здоров!

— Всего хорошего.

«Волга», завывая и отфыркиваясь грязным дымом, умчалась. А я, прикрывшись капюшоном, побежал к «Five-O’clock» — под усилившимся, будто на грех, дождём.

Глава 12

Марк

Стоило выйти из машины, как полило с новой силой. Но даже коварной русской по-годе оказалось не под силу испортить Марку праздничное настроение. Он рысцой припустил к кафе, укрываясь портфелем. Пистолет постукивал по шляпе, к мокасинам липли мокрые листья, ветер бросал в лицо пригоршни холодных капель. А Фишер улыбался.

Он вбежал в холл, оправил перед зеркалом одежду, бросил шляпу гардеробщице и прошествовал в зал. Зал был небольшим — стойка да десяток столиков. Справа, вдоль стеклянной стены, размещались четыре подковообразных кабинки. Совсем как в американских придорожных кафе. В дальней от входа «подковке» устроилась Зарина. Перед ней стояла вазочка с остатками мороженого. Не глядя по сторонам, Марк прошагал к девушке и плюхнулся на диванчик.

— Ой, да вы же промокли, Марк! — весело ужаснулась Зарина.

— Ещё бы! Ведь для встречи с вами мне пришлось переплыть океан, — многозначительно отшутился он.

— Совсем не обязательно было плыть в одежде, — вернула девушка подачу.

— Видите ли, существовала опасность, что ко времени прибытия магазины окажутся закрыты. Неужели я перестраховался, и здесь принято являться на свидание в одних плавках? — не сдавался Марк.

— На некоторые можно даже без плавок!

— Ого! Вы рискованно шутите, Зариночка.

— А может быть, не шучу?

— Это следует расценивать как загадку или как руководство к действию?

— Сами решайте, Марк.

— Правильный подход! Решать должен мужчина. Для начала я предлагаю выпить шампанского. За встречу и, как говорится у… — Фишер едва не ляпнул «у вас в Раше», однако успел сдержать разошедшийся язык: —…как говорится у нас в России, для сугрева! Здесь подают шампанское? — спросил он у появившейся официантки.

— Карта напитков перед вами, — не слишком дружелюбно отозвалась та.

Марк повернулся к ней всем корпусом и строго нахмурил брови. Официантка, одна-ко, смотрела вовсе не на него, а на Зарину. Смотрела как будто с антипатией.

— Мадемуазель, вам стоит держаться с посетителями вежливей.

— Да, конечно. — Та перевела взгляд на него и растянула плотно сжатые губы в издевательское подобие улыбки. — Простите. Шампанского нет. Чего изволите взамен?

Пасовать перед хамством Марк не собирался. Особенно сейчас, когда на кону стоял его имидж. Он нарочито медленно перелистал глянцевые страницы меню, уделив особенное внимание десертам. Затем столь же неторопливо изучил карту напитков. Выбор спиртного был скромен — полдюжины коктейлей, две-три разновидности десертных вин и коньяков, а также текила неведомого Фишеру сорта и столь же подозрительный виски.