Однокурсники - Эрик Сигал

— А как они станут произносить имя Дьюри Колошди?

— Они будут путаться и в жизни его не запомнят. Каждому американцу необходимо иметь американское имя.

— Хорошо, а вы что предлагаете?

— С именем Дьёрдь дело обстоит неплохо, — ответил Мики, не скрывая удовольствия от представившейся возможности дать новое имя взрослому человеку. — Просто назовешься Джорджем. Но «Колошди» надо бы заменить на что-то более вразумительное и четкое.

Дьёрдь покопался в памяти. По какой-то неизвестной причине на ум пришло название самой первой таверны, попавшейся ему на пути к свободе, — «Der Wiener Keller».

— А «Джордж Келлер» как будет звучать?

— Вполне достойно. Очень даже достойно.

К этому времени они уже давно могли бы сесть на поезд, но Дьёрдю не хотелось расставаться со своим новым другом.

— Как, по-вашему, их может заинтересовать обычный студент? То есть у меня же нет ни диплома, ни какой-нибудь степени.

— Значит, нужно хорошенько взвесить все, что могло бы их заинтересовать.

— Я изучал советское право. Разве это может пригодиться в Америке?

— Ага, ну вот видишь. Оказывается, у тебя всестороннее советско-партийное образование. Русским ты владеешь почти как родным. Скажешь им, мол, желаешь использовать свои знания в борьбе против мирового коммунизма. Скажешь, что хочешь поступить в университет, чтобы научиться этой борьбе.

— А в какой именно университет?

— В Америке самые лучшие университеты — это Гарвард и Йель. Но тебе лучше сказать, что ты хочешь учиться в Гарварде.

— А почему?

Мики улыбнулся.

— Потому что венгру сказать «Йель» — язык не повергнется.

И только на Ринг-штрассе они разошлись в разные стороны.

— Удачи тебе, Джордж.

— Мики, я никогда не забуду, что вы для меня сделали.

Некоторое время спустя Дьёрдь обнаружил у себя в кармане конверт. В него был вложен листок с будущим адресом Мики в Хайленд-парке, штат Иллинойс. И двадцать пять американских долларов.

Сведения об учебе, представленные Дьёрдем в американском комитете Красного Креста, похоже, произвели там должное впечатление. Правда, вместо билета на самолет он получил направление в один из бараков на окраине города. Это его совсем не устраивало.

Дьёрдь подошел к одному из служащих Красного Креста — цветущего вида юноше с биркой на груди, на которой значилось: «Альберт Реддинг: английский, немецкий, французский».

— Простите, мистер Реддинг, — вежливо обратился к нему Дьёрдь. — Я бы хотел учиться в Гарварде.

— А кто бы не хотел? — засмеялся молодой человек. — Меня туда не взяли. А ведь я был третьим по успеваемости среди выпускников нашей школы, к тому же редактором газеты. Да вы не волнуйтесь, у нас много университетов. Вы обязательно закончите свое образование, это я вам обещаю.

Но у Дьёрдя была в запасе козырная карта — одна из «ключевых американских фраз», которой его научил Мики во время их совместного марш-броска из Айзенштадта в Вену.

— Мистер Реддинг, — произнес он с легкой дрожью в голосе, — я хочу приехать в Америку… до Рождества.

И это подействовало! По выражению лица Реддинга Дьёрдь понял, что просьба, в которой заключалось единственное чаяние беженца, тронула сердце американца.

— А ведь ты отличный парень, знаешь об этом? — произнес он с искренней симпатией. — Назови-ка ты мне свое имя, и я посмотрю, что можно для тебя сделать.

И Дьёрдь Колошди впервые произнес вслух свое свежеиспеченное имя!

— Я — Келлер. Джордж Келлер.

— Ладно, Джордж, — сказал Альберт. — Не могу ничего обещать, но приходи сюда завтра утром и найди меня, хорошо?

— Хорошо.

— Ну а если тебе понадобится что-нибудь еще…

— Да, понадобится, — перебил его Дьёрдь, предупреждая эту ненавязчивую попытку от него избавиться. — Как я понимаю, у вас есть возможность передавать сообщения по радио «Голос Америки», да?

— Ну конечно. Правда, это не по моей части, но я могу передать куда следует.

Он достал из кармана куртки блокнот и карандаш, и Дьёрдь приготовился диктовать.

— Пожалуйста, мне бы хотелось, чтобы там сказали просто, что… «мистер Карл Маркс умер».

— И все?

— Да, пожалуйста.

Молодой человек поднял глаза на Дьёрдя и недоверчиво спросил:

— Слушай, неужели за железным занавесом не знают об этом?

— Некоторые, наверное, сильно удивятся, — ответил Дьёрдь. — В любом случае, мистер, спасибо. Я приду сюда снова завтра рано утром.

На следующее утро, в семь тридцать, Альберт Реддинг пребывал в состоянии сильного потрясения.

— Ну, я не знаю, — сообщил он Дьёрдю по секрету, помахивая телеграммой в левой руке. — Наверное, мне надо было родиться венгром.

— А что такое?

— Это такая удача, даже не верится, — повторил молодой человек в полном смятении. — Послушай, что здесь написано: «Руководителю американского комитета Красного Креста в Вене. Гарвардский университет создал комиссию для поиска и финансирования одного или двух компетентных студентов венгерских университетов из числа беженцев. Мы были бы признательны, если бы вы предоставляли нам исчерпывающую информацию обо всех потенциальных кандидатах. Пожалуйста, присылайте подробные отчеты». Подпись: Збигнев К. Бжезинский, профессор, советник правительства.

Риддинг посмотрел на Дьёрдя, выпучив глаза.

— Ты веришь в это?

— Кто его знает? Но все же давайте на всякий случай поскорее отправим этому человеку информацию обо мне.

Ответ пришел в течение двадцати четырех часов. Этот юный беженец оказался именно тем кандидатом, которого они искали. Все остальное было чистой формальностью.

Через восемь дней Джордж Келлер, приехав на автобусе в Мюнхен, сел там на самолет, а спустя двадцать шесть часов приземлился в аэропорту Ньюарка, США. В течение длительного путешествия он совсем не устал. Все это время он занимался тем, что запоминал слова и выражения из своего нового ценнейшего приобретения — книги под названием «Как существенно пополнить словарный запас за тридцать дней».

На таможне в аэропорту его почти не проверяли. И немудрено. С собой у Джорджа было всего две книжки, три газеты и несколько комплектов чистого нижнего белья, которые ему дали в Красном Кресте. И когда он, пройдя паспортный контроль, неуверенно вышел в зал прибытия, к нему навстречу шагнул какой-то бледный, нескладный, коротко стриженный человек и схватил за руку.

— Джордж Келлер?

Тот кивнул, хотя еще не совсем привык к своему новому имени.

— Я профессор Бжезинский. Добро пожаловать в Америку. Мы договорились, что сегодня вы переночуете в Гарвардском клубе в Нью-Йорке.

*****

Впервые Эндрю увидел Джорджа Келлера в кабинете главы колледжа профессора Финли — дело было в послеобеденное время. Профессор Бжезинский только что приехал с Южного вокзала вместе с юным беженцем из Венгрии и представил молодых людей друг другу. После чего он вручил Эндрю двести долларов и попросил его поводить Джорджа по магазинам в районе Гарвардской площади и купить все необходимое из одежды. Им придется основательно заняться покупками, поскольку у венгра совсем ничего нет, даже пижамы. А чтобы Эндрю понял все правильно, Бжезинский предупредил:

— У нас ограниченный бюджет, мистер Элиот. Поэтому, я думаю, вы поступите мудро, если сделаете основные покупки в «Курятнике».

Когда они пришли на площадь, Джордж начал громко читать вслух все вывески подряд, каждый раз допытываясь:

— Я правильно произношу эти слова, Эндрю?

Он на ходу учил наизусть рекламные слоганы вроде ««Лаки страйк» — табак отменный» или «Восемь минут — и ты на Парк-стрит» (надпись на электрическом табло над входом в метро). А затем сразу же старался употребить эти слова и выражения в предложениях типа: «Как ты думаешь, Эндрю, может, купим пачку «Лаки страйк»? Мне говорили, в этих сигаретах табак отменный и их приятно курить». Или: «Я слышал, что от Гарвардской площади до Парк-стрит, которая, как известно, является центральной улицей Бостона, можно добраться всего за восемь минут. Я прав?»

После чего он жадно выслушивал весь тот бред, который нес в ответ Эндрю, тут же уточняя значения непонятных ему слов.

— Прошу тебя, Джордж, — взмолился наконец Эндрю, — что я тебе — ходячий словарь?

Впрочем, сказать, будто Джордж проявлял неблагодарность, нельзя. Он то и дело сыпал выражениями вроде: «Эндрю, ты реально клёвый чувак».

Наш утонченный преппи все гадал, откуда беженец нахватался таких словечек. Но затем пришел к выводу: наверное, это перевод с венгерского.

В «Курятнике» Джордж повел себя как ребенок, оказавшийся в сокровищнице Санта-Клауса. Никогда в жизни он не видел на прилавках такого изобилия товаров. Но больше всего его поражала яркость красок.