В Поисках Спока - Вонда Макинтайр

На лице Кирка появилась одобрительная ухмылка. Зулу же хмуро посмотрел на поверженного противника и недовольно покачал головой: прием получился грязноватым.

Повернувшись к адмиралу, он скомандовал:

– На запасную лестницу! Живо! Сейчас сюда сбежится вся охрана!

Не проронив ни слова, Кирк и Маккой поспешили к боковой двери: Зулу на мгновение задержался у пульта управления. Вскоре вся тюремная приемная наполнилась запахом горящих проводов, процессоров и полупроводников.

У самой двери Зулу еще раз остановился и посмотрел на надзирателя, лежащего на полу без сознания.

– Напрасно ты обозвал меня дохляком, – сердито бросил он на прощание и выскочил из приемной.

Вскоре Зулу догнал своих товарищей.

– Как дела, доктор?

– Со мной все в порядке, – решительно ответил Маккой.

Доктор действительно выглядел гораздо лучше, чем раньше, видимо, подействовал лексорин – лекарство, предложенное Сарэком.

Кирк включил коммуникатор и прижал его к губам.

– «Второй», это «первый». «Кобаяши-Мару» распустил все паруса и готов плыть к неизведанным мирам. Как поняли?

Из переговорного устройства раздался голос Чехова:

– Сообщение принято. Я извещу всех. – Кирк убрал коммуникатор.

– Вы хотите взять меня в неизведанные страны? – свобода опьянила доктора Маккоя.

– А зачем же тогда друзья? – вопросом ответил Кирк.

На борту «Эксельсиора» Монтгомери Скотт ждал появления турболифта. В глубине своего кармана он нащупал маленький, с заостренными краями полупроводник. Как он попал в карман, не помнил и сам Скотти.

Двери лифта открылись, и оттуда вышел полковник Стайлс. От неожиданности Скотти отпрянул назад: встреча с кем бы то ни было не входила в его планы. Придя в себя, он первым поприветствовал офицера: Стайлс был равным по званию, но выше по должности. «Начальник, черт побери, – сердито подумал Скотт. – Отнял корабль у Зулу и доволен».

– А, мистер Скотт… Коротаете здесь ночь?

– Да, сэр, что-то вроде этого, – с фальшивой улыбкой на лице ответил Скотт.

– Мне тоже приходится. Не знаю, удастся ли поспать: завтра постараемся побить все рекорды «Энтерпрайза» в скорости.

– Постараемся. Доброй ночи, сэр, – процедил Скотти сквозь зубы и быстро нырнул в кабину турболифта.

Когда двери закрылись, он смачно выругался. Уставившись на панель управления, бортинженер подумал, что Зулу все-таки был прав, восторгаясь технической оснасткой «Эксельсиора».

За время пребывания на этом корабле Скотт не раз вел заочный спор со своим товарищем и в конце концов согласился с мнением Зулу, что «Эксельсиор» – действительно чудо инженерной мысли. Сначала он считал, что корабль слишком громоздок и чересчур нашпигован технологическими излишествами, но вскоре признал, что все системы «Эксельсиора» работают удивительно слаженно. Корабль был настолько легким в управлении и обслуживании, что видавшему виды инженеру показалось, что в нем нет ни одного слабого места.

– Уровень, пожалуйста, – раздался металлический компьютерный голос.

Искусственный тембр компьютеров – пожалуй, единственный изъян на «Эксельсиоре», отмеченный Скотти.

– Транспортный отсек, – распорядился инженер.

– Спасибо, – принял к сведению компьютер.

– Пошел! – в сердцах скомандовал Скотти. – Только полегче, полегче!

С трудом одолев крутой, почти отвесный склон, Саавик и Дэвид оказались на удобной площадке, с которой они намеревались обозревать местность в надежде увидеть кого-нибудь, оставшегося в живых их экипажа «Гриссома». Дэвид был уверен, что хоть кому-то, несмотря ни на что, удалось спастись и выжить. Саавик считала это невероятным, но решила не перечить юноше, и когда перед ними выросла высокая гора, она молча взяла на руки мальчика и стала подниматься вверх.

– Ты, наверное, уже сходишь с ума? – неожиданно спросил Дэвид.

Саавик ничего не ответила, а шагов через двадцать заметила:

– Если бы я дала волю своим худшим чертам характера, то давно уже пришла бы в ярость.

– Да? Это я должен прийти в ярость, – заявил Дэвид. – Нечего было подвергать меня и себя опасности. Я молчал, потому что…

– Нужно было говорить.

– Я знаю, что если бы я сказал, то потерял бы в твоем лице лучшего друга.

Добравшись до наиболее удобного места на заросшей тенистыми деревьями площадке, Саавик опустила мальчика на землю и взглянула на Дэвида.

– Ты никогда не потеряешь во мне друга.

– Да? Но после всего, что произошло, ты должна меня возненавидеть.

– Я просто сержусь, – прямо и откровенно призналась Саавик. – Если я правильно поняла, то злость и ненависть – совершенно разные чувства. И потом, я думаю, невозможно ненавидеть человека, которого любишь.

– Саавик… – Дэвид крепко сжал ладони женщины.

– Возможно, мне недоступно чувство любви в его человеческом понимании, но раз у тебя нет точных определений на этот счет, то я вольна называть мое чувство к тебе как угодно.

Саавик с нежностью заглянула Дэвиду в глаза и прижалась к его груди, сразу почувствовав крепкие и страстные объятия. Поддавшись нахлынувшим чувствам, она поцеловала юношу. Дэвид покраснел от смущения и влечения к этой, такой дорогой ему, женщине.

– Мы должны идти. Не оставаться же нам здесь, – тихо заметила Саавик и подошла к мальчику.

Внезапно ее внимание привлек странный звук.

– Дэвид, посмотри-ка вон туда, – Саавик указала в сторону подножия горы.

Там, далеко внизу, все было покрыто неизвестно откуда взявшимся льдом, который медленно приближался к горе. Упираясь в большие крепкие валуны, он крошился и трещал, издавая ужасные звуки. Постепенно все пустынное пространство внизу оказалось скованным многометровым панцирем льда.

Скотт, к своему неудовольствию, материализовался почти в полной темноте. Привыкнув к мраку, он различил недалеко от себя мужскую фигуру.

– Чехов? – удивился Скотти.

– Добро пожаловать домой, мистер Скотт, – поприветствовал Павел. – Или, как говорят у нас в России, здравствуйте, товарищ.

– Хватит вашей русской тарабарщины, Павел, – улыбнулся Скотт. – Как вы попали на борт?

– Ну… Я нашел способ… – таинственно прошептал Чехов.

– Что за способ? – не отставал Скотти.

– Да тут у одного рабочего оказался хороший характер. Славный малый – за символическую плату закрыл глаза на мое появление. А я не зевал…

– Ладно, – Скотт остался доволен ответом. – Попробуем вдохнуть жизнь в нашу старую посудину.

В темноте он с трудом различал пульт управления транспортного отсека «Энтерпрайза», за которым орудовал Чехов.

– Как ваше настроение перед путешествием, Скотти?

– Нормально, Павел, – ответил Скотт. – Давайте приступать.

Ниота Ухура была назначена на станцию всего четыре дня назад, но уже вошла в курс дела. Проверяющие сразу заметили, что заботливая женская рука коснулась даже внутреннего убранства станции.

В десять часов вечера Ухура доложила старшему дежурному:

– Роджер, на связи станция «Старый город». У нас все в порядке.

После доклада она проверила пульт управления одним из наземных транспортаторов, который был не на самом лучшем счету во флоте. Предстоящая ночь обещала быть тихой и спокойной – график не предусматривал никаких отправлений и приемов. Внезапно Ухура почувствовала на себе пристальный взгляд молодого лейтенанта Гейзенберга, который развалился в кресле, по-хозяйски закинув ноги на стол.

– Вы удивляете меня, полковник, – прервал тишину лейтенант.

– Что вы имеете в виду?

– У вас за плечами двадцать два года службы, вы уже ветеран. Почему вы попросились на самую худшую станцию в городе? Ведь это же настоящее захолустье.

– Ну что вы, лейтенант. Здесь так тихо и спокойно, именно о такой службе я давно и мечтала.

– Если вы мечтаете о покое, значит, ваша карьера клонится к закату.

Ухура приподняла бровь, но ничего не ответила на столь безапелляционное и довольно опрометчивое высказывание лейтенанта.

– А я, – откровенничал Гейзенберг, – только и жду какого-нибудь вызова от судьбы, какого-нибудь приключения, настоящего дела.

– Вы же знаете, о чем говорят вокруг. Будьте осторожны, а то действительно влипните в какое-нибудь серьезное дело, – предупредила Ухура.

– Да ведь именно этого я и хочу!

Ухура молча взглянула на часы и вздохнула: назойливого лейтенанта не удалось выпроводить домой и теперь, видимо, придется провести с ним все ночное дежурство.

Неожиданно открылась входная дверь, и в помещение ввалились адмирал Кирк, доктор Маккой и полковник Зулу. Не проронив ни слова, вся троица направилась прямо к транспортной платформе. При появлении нежданных гостей Гейзенберг опустил ноги и подобострастно выпрямился в кресле.

Ухура обратила внимание на упрямое выражение лица Кирка: видимо, адмирал принял какое-то твердое решение и собирается во что бы то ни стало его выполнить. Маккой выглядел очень изможденным.