Танец с чашами. Исход Благодати - О. Зеленжар

и отлетел от кирасы, второй увяз в складках плаща, а вот третий вгрызся между нагрудной пластиной и наплечником. Рука почти отнялась от боли, но Кеан пришпорил коня, врываясь в покрытую дымом гущу врагов. Конь с хрипом топтал кого-то, а затем завизжал. Белую шкуру кромсали кривые клинки, острый нож вошел в ногу Кеана, распоров ремни поножей. Гор завалился набок, и Кеан чудом успел вынуть ноги из стремян и скатиться с упавшего коня. Протектор с булавой наперевес отступал, болезненно припадая на ногу, и за ним стелилась кровавая дорожка.

– С разных сторон, добьем блядь! За имя человеческое!…

И правда, выскочили с разных сторон. Один получил навершием по грудине и харкнул кровью, другой юрко увернулся от древка. Перед глазами поплыли черные пятна, среди них мельтешили подбегающие фигуры. Кровь хлестала из ноги, оглушительно бился пульс в ушах. Бом, бом, бом…

Они всем скопом повисли на древке булавы. Вспыхнула и отступила боль. Под оглушительный грохот в висках Кеан упал на землю, и его стало засасывать в холодную черноту. «Жаль, что я не снял перед ней маску», – успел подумать он и утонул в холоде.

Глава 6

Душные дни заканчивались вечерами в компании Итиар. Их робкие с Ондатрой попытки общения вскоре превратились в увлекательную игру. С каждым новым вопросом молодой охотник открывал для себя совершенно незнакомый мир подводных теней, сложных ритуалов и непонятных подтекстов. Под шорох уборки, ругань местных и сладкий вкус эфедры на губах он узнавал новые грани этого странного пестрого существа, сидящего напротив.

– Почему ты так высокомерен с Керо? – спросила Итиар во время их второго разговора.

– Нет, – отрезал Ондатра. – Высокмирье нет.

Сложные слова давались ему с большим трудом.

– А он говорит, что ты киваешь ему, словно барин. Не знаю, как принято в вашем племени, но среди людей это похоже на снисходительность.

– Как надо?

– Всегда можно сказать общепринятое слово вежливости: «спасибо».

– Что он тут делать? Ходить, критьать. Давно пора утьиться воин!

– Он сирота, кухарки его пригрели, – объяснила девушка. – Отца нет и не было, некому учить… Одна у него судьба…

Ондатре потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, что такое «кухарка», а слово «сирота» он и вовсе не понял.

– Семья утьить, – настаивал он.

– Так нет у него семьи.

Молодой охотник медленно моргнул.

– Нет. Семья, – он распростер руки в стороны, словно собирался обнять несколько человек зараз. – Семья… Стая! – вспомнил он, наконец, нужное слово.

Итиар покачала головой.

– Не понимаю, что ты пытаешься сказать, но у людей семья – это родители, кровные братья и сестры…

Это заставило Ондатру задуматься о том, как же много люди придают значения родственным связям и родной крови. Молодому охотнику было сложно это принять. Для него все люди были носителями общей на всех жизненной силы, и это превращало их в племя, разделенное на общины поменьше, под старшинством сильного вожака. Разве эта нора со всеми ее обитателями не является такой стаей?

Молчание затянулось, Итиар осмелилась задать вопрос:

– Ондатра, а что для авольдастов семья?

– Стая, – важно отметил он. – Братья и сестры, а наверху – старейщина.

– Это ты говоришь о своем… клане, но у тебя ведь были родители, так ведь?

– Так.

– Кем они были?

– Воины, раз выводить. Только воины могут размнозаться.

– Ты их не знал? – удивилась Итиар, а затем спохватилась. – Они погибли?!

– Не знать, – ответил Ондатра. – А надо знать родители? Кто родить разве вазно?

– Погоди-ка… Вы не заботитесь о своих детях?

– Заботиться! – возмутился Ондатра. – Выбирать тихая заводь, где много еда, защищать от рыба и птиса, пока не отрастит первитьные легкие. Потом семья утьить охотиться, сразаться, обряды. Семья – это кровь, сила. Кто родить не вазно…

Лицо Итиар превратилось в непроницаемую раковину.

– Значит, вы совсем не любите своих детей? Ни капли?

– Мы любить все дети семья, – ответил Ондатра. – Не разлитьать, всех утьить.

Уголки ее губ приподнялись, непроницаемость лица сменилось более знакомой Ондатре теплотой.

– Вот как. У вас все дети общие. Поэтому вы такие дружные. Не то что люди.

– Люди по-другому?

– Да, – грустно сказала она. – Я знала своих родителей. Отец был отсюда, с Ильфесы, а мать с Гергеру, и я родилась на плантации эфедры. Там жарко и влажно, несколько месяцев в год идет непрерывный дождь, и воздух полон воды. Я часами бродила по плантации или играла на леаконе.

Ондатра внимательно слушал ее, пытаясь вообразить сказанное. Перед его внутренним взором плантации эфедры были зарослями длинных водорослей, колыхающихся на волнах, а по песчаному дну шагала Итиар, вдыхая кристально прозрачную воду. В волосах у нее были красные анемон, а вместо одежды – традиционная портупея из акульей кожи на голое тело.

– А потом разразилась эта война с Шутаном… Война Змеи и Обезьяны. Мне было десять. Управляющий отца отвез меня в Андинго… Там я узнала, что дом сгорел, плантация разграблена, а родители сгинули.

Перед глазами Ондатры предстало сумрачно дно. Серый песок, из которого выглядывали обломки белых китовых костей, в воде – взвесь органических остатков, оседающих на дно. Они медленно падали на черные волосы Итиар. Мертвенно и грустно.

– Оказалось, что отец плохо вел дела. Мало того что я лишилась дома, так еще и стала наследницей долгов. Я до сих пор их отрабатываю. К несчастью, в Андинго я заболела и вскоре ослепла. У меня остался только леакон. Однако и в Андинго я больше не могла оставаться. Теперь я здесь.

Ондатра увидел слепого дельфина, что безуспешно звал свою стаю. Зверь был обречен, но девушка напротив него улыбалась. Она была полна решимости жить дальше, несмотря на увечье. Разве это не сила? Не отвага?

– Ты работать тут из-за долг?

Итиар кивнула.

– Теперь я должна не только банку, но и местным головорезам, что организовали нелегальную перевозку людей из Андинго. Ты должен знать об этом, ваше племя ведет с ними дела.

Ондатра вспомнил ветхую баржу, перевернутую барку, грязную вспененную воду.

– Я не знать… – ответил молодой охотник. – Я… – он запнулся. – Я низкий роль.

– Однако они поставили тебя сюда, в «Гнездо чайки». Тут банда этих Поморников ведет дела с твоим племенем. Значит, не такая уж и низкая у тебя роль. А моя роль действительно маленькая – играть на леаконе и радоваться, что не принудили выплачивать долг собственным телом.

– Телом? – не понял Ондатра.

Итиар изменилась в лице. Словно камень упал в спокойные воды и взбаламутил илистое дно.

– Ты ведь видел здесь девушек? Мужчины покупают их на время, чтобы утолить свои низменные потребности. Не все он пошли по этому пути по своей воле…

Вспомнив слова Дельфина, Ондатра кивнул… Сама идея вынужденного спаривания казалась ему дикой, противной природе, ведь передаваться должно только достойное наследие.

– Ты такое не любить? – спросил он.

– Да, – ответила Итиар. – Это сделает меня несчастной.

После этого разговора Ондатра уже не мог иначе смотреть на коралловых рыбок, снующих между столов. Мысль о том, что