Воплощенный. Цвет серый - Богдан Ричи

Крохотные ножки монстров чем-то походили на птичьи лапы, а вот рук не было совсем.

Надпись визуализации светилась серым:

Огненный пуан. Класс: зверолоид, стихия.

— «Спешу тебя обрадовать Марк», — сказала Стик, после того как я коснулся тела последней твари. — «С двадцати шести существ мы собрали четыре механизма адаптации, можешь поверить моему богатому опыту — это очень, очень много, а все благодаря Аори и его навыку».

— «Откуда у тебя богатый опыт Стик? Ты сама говорила, что осознавать себя начала в момент, когда захватила мое тело».

— «Во-первых Марк: я не захватывала твое тело, а слилась с ним, точнее с тобой. Во-вторых: в мой генетический код уже заложены знания, собранные тысячами поколений, а это опыт, причем богатый».

Слилась, ага. Насильственно. А это — и есть захват. Да и плевать на нее. Пора переходить к главному. Давно они уже лежат…

С чего начать?

Передо мной распростерлись в поклоне двенадцать людей. Если не считать Зули, копирующую позу остальных. На всех такие же набедренные повязки и разное количество украшений на теле. Все — мужчины. Над каждым — коричневая надпись:

Человек. Класс: гуманоид.

И как себя вести? Обратиться ко всем сразу, или к кому-то одному? Если к одному то, к кому?

Сзади раздались шипение и треск.

Я тут же отскочил в сторону избегая неизвестной опасности.

— «Ты практически оправдал мои ожидания Марк», — раздался веселый голос Стик. — «Почти, потому что я думала, что ты завизжишь как самка, когда пуаны начнут гореть».

Пуаны? Гореть?

Я обернулся.

С точно таким же шипением и треском тело одной из тварей сначала выпустило сноп искр, а затем загорелось.

— «Ты не могла меня предупредить тварь бездушная?» — возмутился я.

Интересно видело ли племя мои пируэты? А то, что это за бог, который боится очевидных вещей…

Вроде нет… обошлось. Все лежат. Ждут…

— «Видишь ли Марк, в такие моменты я в первую очередь думаю о тебе. Ты должен быть готов к любым неожиданностям. Воспринимай это как тренировку».

Послать бы ее куда подальше… Вот только гундеть же будет.

— Встань Зули, — повелительно сказал я, примеряя на себя шкуру бога.

Девушка послушно поднялась, глядя на меня невинными оленьими глазками и щедро излучая в мир волны радости.

— Почему этот человек бил тебя Зули? — спросил я.

— Он не верить, что я твой друг. Он говорить, что ни один бог не нужен такой друг как я, — ответила девушка, указывая на одного из мужчин.

Я перевел взгляд на обидчика и вытер вспотевшие ладошки о комбинезон.

Довольно крупный… Вон как мышцы на спине бугрятся.

— Можешь встать, — сказал я, отчаянно надеясь, что голос не сорвется в кульминации фразы.

К сожалению, каждый из племени воспринял мои слова на свой счет. Встали все. И все выжидательно уставились на меня.

Я уже открыл рот, чтобы продолжить допрос, но внезапно перед глазами появилась другая сцена.

Нет! Нет! Прочь!

В той сцене меня тоже окружали выжидательные лица. Только вот выжидали они не с любопытством, а с предвкушением…

Мир закачался. Мне стало холодно.

Опора. Нужна опора. На что я оперся? Неважно.

Лица становились ярче…

Нет! Не хочу! Забыть! Их надо забыть! Всех! Нет! Не сейчас!

Бесполезно. Реальность ускользала все дальше.

* * *

— Паршивый выродок, — орал отец в ресторане «Панорама», где мы праздновали выпускной. — Тщедушный, безмозглый бездельник! Ты недостоин носить мою фамилию. Стой смирно! Чо ты вертишься? Я сказал смирно стой ублюдок тупоголовый.

Я только и мог что смотреть на лица одноклассников, наслаждавшихся представлением и желать исчезнуть с этого света.

— Подонок. Выродок тупоголовый. Ты всё проигнорировал. ВСЁ! Думаешь тебе это сойдет с рук?! Как бы не так! Ты у меня свое получишь! Выродок! Бухать он вздумал в семнадцать лет! Это ж надо догадаться! Ну ничего. Ничего… Я еще сделаю из тебя человека! Пшел вниз! Живо! Нагулялся сегодня!

Краем глаза я видел мнущуюся неподалеку Агату Петровну, нашу классную. Она определенно хотела вмешаться. Но, как и многие другие, боялась отца и его крутого нрава.

— Ты меня плохо слышишь ублюдок? Я тебе сказал пошел вниз. Чо? Так напился что ходить не можешь? Ничего… Сейчас достанем из тебя всю дрянь!

Отец схватил меня, насильно открыл рот и попробовал затолкать туда мою руку. Я не сопротивлялся. Но и не помогал. Рука оставалась вялой тряпкой и не пролезала.

— Блюй! Блюй я сказал! — кричал отец.

— Александр Иванович… — попыталась вмешаться Агата Петровна.

— Я сказал блюй, паршивец маленький! — проигнорировал ее отец, после чего толкнул.

Я упал, даже не пытаясь удержать равновесие.

Кричать? Сказать, что я не виноват? Что это Кирилл и Вован что-то подлили мне в сок и заставили выпить?

Но какой смысл? Отец останется глух к любым словам. Скажет, что это мой выбор и я его сделал.

— Ублюдок малолетний. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Буду делать из тебя человека прямо здесь и сейчас! — сказал отец, вытаскивая из брюк свой широкий армейский ремень.

Взгляд безвольно скользил по людям в поисках помощи.

Бесполезно. Никто не поможет.

Агата Петровна. Стоит. Смотрит с возмущением, но не знает, что делать.

Группа родителей. Что-то шепчут друг-другу. Гадают как утихомирить отца и не потерять лицо. Ха-ха. Это невозможно и все это понимают.

Вован и Кирилл. Смеются. Как всегда. Твари. Из-за них все.

Нет, это мой выбор, и я его сделал.

Петька. Смотрит в другую сторону. Делает вид, что меня нет.

Оксана. Что-то шепчет Кристине.

Маша. Та самая Маша… Показывает Грише как шлепает младенца по попе. Еще и пальцем грозит.

Предательница!

Это стало последней каплей.

Я взорвался.

— НЕТ! — громко выкрикнул я, вскакивая на ноги.

* * *

— Нет, — услышал я эхо своего голоса в голосе Зули.

Этот крик вернул в действительность. Лица одноклассников снова превратились в мираж. Теплый бок Ветра в закат поддерживал локоть, по вискам катились капельки пота, а сердце колотилось словно заведенное. Я безуспешно пытался отдышаться.

— «НЕТ!» — крикнул я тогда.

Знать бы заранее, к чему приведет мой крик…

Я поднял голову.

Тот мужчина, который обижал Зули, приближался. Острие копья в его руках смотрело мне четко в грудь.

— «Что же ты будешь делать Марк?» — раздался ехидный голос Стик. — «Хотя это риторический вопрос. Конечно же ты бросишь свою самку, забудешь все что ей говорил и трусливо сбежишь».

Зубы сжались, но я тут же разжал их и крепко сдавил шрамы на руке.

Нужно вернуть контроль.

— «НЕТ!» — все еще звучал в голове мой собственный