Черное правосудие - Владимир Колычев

Следователю он ничего такого не рассказал. Слишком много завязано на этом Верещагине. Не дай бог начнут копать. Он прикинулся дурачком. Да, с Полиной он был знаком давно. Через Майю. Да, спас вместе с другом девчонку от похитителей. Встретился с Полиной на дискотеке, она, было дело, приревновала его к какой-то певичке, он вышел ее успокаивать. А тут какие-то ублюдки. На, мол, сука, получи! За что они ее убили, он даже и не догадывается. Хорошо, что сам уцелел. С испугу плохо запомнил лица киллеров, фоторобот составить не может. Но если найдут кого и предъявят на опознание, возможно, опознает. И Толик о Верещагине ни словом не обмолвился. Майя о нем и знать не знала. Ее отец тоже разговаривал со следователем, но и ему не было смысла упоминать своего должника.

Следователь попался дотошный. С кем он только не беседовал. Дотошность его и подвела. Он ухватился сразу за несколько версий, ни одна из которых не могла привести его к искомому результату. Следствие уверенно подходило к станции «тупиковая».

Максима и Толика пытали, кто они, откуда. Связались с Грибовском, запросили материалы на них. Это могло обернуться катастрофой. Ведь они не знали, ищут их в связи с исчезновением двух фюреровских братков и угоном танка или нет. К счастью, все обошлось. Грибовское УВД компрометирующими материалами на них не располагало, во всяком случае, официально. Все грибовские менты были куплены Фюрером с потрохами. А он, как видно, команды спустить на Максима и Толика псов в погонах не давал. Скорее всего сам решил разобраться с ними.

Их отпустили, но обязали по вызову являться для дачи показаний. Расследование убийства Полины не прекращалось. Они поспешили сменить адрес. Следователь не должен знать, где они живут. Через него на них могли выйти недавние киллеры или посланцы от Фюрера. Тот уже наверняка знал, где их искать. Что он их ищет, Максим чувствовал нутром.

Они сняли квартиру в Хамовниках, затаились в ней. Нечего без нужды шляться по Москве. Время от времени Максим связывался со следователем. Напоминал о себе, чтобы тот сам не искал его. Но тот и не искал. Не нужен был. Так и не нашли киллеров, которые убили Полину.

К весне следствие окончательно зашло в тупик. Надобность в Максиме отпала сама собой.

Максиму и Толику чертовски надоело прятаться по норам. Да и с Верещагиным пора уже было связаться, чтобы выйти через него на убийц Полины. Максим не мог оставить ее смерть безнаказанной. Только время тянул, выжидал. Нужно, чтобы о них забыли. Но забудут ли?..

– Мочить нужно этих козлов, – говорил Толик. – И за Полинку расчет получишь, и нам легче дышать станет.

Если за тобой охотятся, нужно или надежно спрятаться, или избавиться от охотника. Толик предпочитал второе, и Максим был полностью согласен с ним. Они должны вычислить киллеров и тех, кто за ними стоит.

– А пороху хватит? – спросил Максим.

– Да без делов. У нас с тобой еще восемь штук баксов. На эти бабки мы и стволы прикупим, и всякой другой херни достанем. Потом на Верещагина наедем. Да чего тебе объяснять, сам все знаешь.

Максим отступать не собирался. Он готовил себя к серьезному делу. Придется убивать. Не дрогнет ли у него рука? Он легко расправился с двоими в Грибовске. У него есть опыт. Бесценный опыт. Нет, рука у него не дрогнет. Ведь убивать ему придется убийц и подонков.

На руках у Толика крови еще не было, но он готов был пристрелить любого из тех, кто мешал ему жить. Но думал он при этом только о себе да о Максиме. Бандиты мешают жить и другим людям, но это ему было как-то все равно.

Николай Анатольевич Верещагин чувствовал весну не душой, а телом, вернее, нижней его частью. Он и зимой не страдал импотенцией, разве что с женой, а в марте месяце с ним начиналось нечто невообразимое. Тянуло на всех баб без разбору. Даже на Машку. Он готов был трахать все, что шевелится.

Наверное, именно поэтому он проводил в своем клубе чуть ли не каждый вечер. В разномастной толпе посетителей его заведения всегда были и юные девушки, и зрелые женщины, которым не возбранялось порезвиться на стороне. Как хозяин клуба, он пользовался среди публики особым уважением. Это помогало ему привораживать к себе очередную подружку на ночь.

У него был свой кабинет, к которому примыкала комната отдыха. Роскошное ложе и горячий душ. Большего и желать не надо.

Сегодня ему повезло. Сексапильную красотку снял. Бабенка лет под сорок, но смотрится на зависть двадцатилетним. Судя по ее голодному взгляду, она готова отдаться ему хоть сейчас.

Он уже собирался вести ее в свой кабинет, когда к нему подошел метрдотель. И взглядом показал на столик в ресторанном зале.

– Николай Анатольевич, с вами хотят поговорить.

За столиком Кучер со своими мордоворотами. Спортивные костюмы, толстенные цепи на шеях: у главного золотая, у других серебряные. Но и без этой атрибутики ясно, кто они. Печать на рожах бандитская, и ничем ее не смоешь, не закрасишь.

Крепко держит Кучер под своим контролем его клуб. И процент с дохода дерет, и через казино «черный нал» прокручивает. Он здесь полновластный хозяин. Вот и сейчас поманил к себе, будь добр, иди. Ослушание дорого обойдется.

Верещагин любезно передал стареющую красотку с рук на руки метрдотелю. Пусть посидит пока, его подождет, и чтобы не скучала. Сам направился к Кучеру. А куда деваться?

– Все баб терзаешь? – с усмешкой спросил Кучер, наполняя для него рюмку.

Выпить сейчас в самый раз. И дорогой сигаретой затянуться.

– Пока терзалка работает, чего ж не терзать.

– Все верно, братан, – прогрохотал Кучер. – Давай за это и выпьем!

Выпили, закусили.

– Ты бойся баб, они тебе впрок не идут. Помнишь Натали?

Нашел, о ком вспомнить. Натали!

Ловко его тогда козлы залетные вокруг пальца обвели. На долг Самсонову раскрутили, а он даже и не понял. Этого могло и не быть, если бы Натали не запала на чернявого красавчика. И рога ему наставили, и деньги через это забрали.

После этого одно время Натали с Кучером любовь крутила. Но недолго. Потом куда-то исчезла. Ну и черт с ней!

– Как же не помнить!

– А пацанов, которые тебя на бабки раскрутили?

– В лицо-то я никого не видел.

– Зато бабки за них готов был отстегнуть. По двадцать штук «зеленью» за каждого, помнишь?

бы они ему сдались, эти пацаны! Но Кучер решил их проучить. За деньги. За его, Верещагина, кровные деньги. Сорок тысяч долларов, мол, гони, а я кровью твою обиду смою. Разве с ним поспоришь?

Но деньги отдавать не пришлось: что-то не сладилось у Кучера.

– Сорок штук на дороге не валяются, – философски рассудил Верещагин и отвел взгляд.

Ну не хотел он расставаться с такими деньгами, ну хоть убей!

– Да ты не менжуйся. Бабки пока попридержи. Ушли от меня эти пацаны. Не могу я их пока достать. Но достану, ты так и знай.

Глаза у Кучера налились кровью. И выпил он много, и природная злость наружу прет.

– Да я не сомневаюсь. Меня там женщина ждет. Я пойду?

Опасно сейчас сидеть с Кучером. Да и красотке пора уже вставить. Но почему он не может взять и уйти без спроса? Стыдоба! Ну кто бы избавил его от этого ублюдка?..

Кучер только рукой махнул: вали, мол, ничтожество.

Верещагин встал, отошел от столика, остановился, встряхнулся, как будто дерьмо сухое с себя стряхивал. После встречи со своим «покровителем» он всегда чувствовал себя обгаженным.

Любовь – так звали красотку – с нетерпением ожидала его за отдельным столиком.

– Извините, мадам, я задержался, – зафорсил он перед ней. – Может, пройдемся?

– Куда? – Она кокетливо закатила глаза.

– В мои апартаменты.

– Так сразу? А далеко ехать?

– Не ехать, идти. И минуты не пройдет, как мы будем в моем кабинете.

– А вы шалун!

В комнате отдыха было тепло, уютно, но несколько тесновато. Только Верещагину было все равно. Он с ходу как одержимый набросился на женщину. Она была совсем не прочь отдаться ему, он это чувствовал. И удивился, когда она вырвалась из его объятий.

– О нет, только не здесь!

– А где?

– Я женщина свободная. У меня отличная квартира. Там просторно, не то что здесь.

Он ее понял. И с удовольствием принял приглашение.

«Бойся баб, они тебе впрок не идут». Эта фраза Кучера всплыла в голове, когда они ехали в ее машине, в роскошном «Ягуаре». Но Верещагин не придал ей никакого значения.

– Клевую бабенку козлик наш снял, – сказал Толик, закрепляясь на хвосте у спортивной машины.

– И тачка у нее не хилая, – добавил Максим.

– Москва – не автородео. Никуда она от нас не денется.

Толик уверенно держался в неизменной сотне метров от иномарки.

Стволы у них были. «Макаров» и обрез от карабина. Менты осматривали «Ниву», но бегло, без пристрастия. Тайник не обнаружили. Повезло.