Иностранные войска, созданные Советским Союзом для борьбы с нацизмом. Политика. Дипломатия. Военное строительство. 1941—1945 - Максим Валерьевич Медведев

у Андерса вызывало опасения возможное участие армии в сражениях на советско-германском фронте в 1942 г., так как большие потери в тот период были бы неминуемы. Советское правительство было вынуждено согласиться на перевод польских соединений в Иран, где планировалось дальнейшее их снабжение по программе ленд-лиза.

Дать оценку усилиям СССР по строительству польской армии – непросто. Начав в 1939 г. с присоединения части бывшей территории Второй Речи Посполитой, интернирования и последующего уничтожения части польских военнослужащих, Советский Союз, сам оказавшись перед лицом нацистской агрессии, предпринял добросовестную попытку воссоздать польскую армию. Взаимный антагонизм и недоверие, обусловленные как исторической традицией взаимоотношений соседних стран, так и недавними событиями 1939–1940 гг., непреодолимой стеной встали на пути реализации проекта польской армии В. Андерса, даже несмотря на то, что советская сторона в тяжелом для нее положении пошла на многие уступки полякам.

Глава 8

«Второе рождение» польских войск в СССР: «армия Берлинга» и Войско польское (1943–1945)

Войско польское на «фронтах» большой политики

После эвакуации армии В. Андерса в среде советского военно-политического руководства ощущалась определенная растерянность по поводу перспектив советско-польского военного сотрудничества. Создание новых польских воинских формирований не планировалось, тем более что количество оставшихся на советской территории польских офицеров, лояльных советской власти, насчитывалось единицами. Осенью 1942 г. обсуждалась возможность активизации партизанской борьбы на территории Польши с использованием тех немногочисленных проверенных кадров, которые остались в Советском Союзе. Однако дальнейшее, уже необратимое ухудшение отношений с эмигрантским правительством, вызванное развернутой в начале 1943 г. паспортизацией в СССР бывших польских граждан, а затем – международным скандалом после обнародования нацистами обстоятельств обнаружения ими места расстрела польских военнослужащих под Катынью, подтолкнуло к иному решению.

Скандал и последующий разрыв дипломатических отношений с эмигрантским правительством, как это ни удивительно, сыграл на руку советскому руководству, позволив разрубить гордиев узел давно зашедших в тупик советско-польских отношений и радикально переформатировать политику на польском направлении без оглядки на международное мнение и польскую эмиграцию. Теперь можно было самим создать себе в польских делах «союзную сторону», более сговорчивую не только в вопросе воинских формирований, но и во взглядах на фундаментальные проблемы советско-польских отношений, среди которых на первом месте стоял вопрос о границах[548].

Разумеется, такой разворот в польском вопросе, особенно в аспекте определения послевоенной западной границы СССР, был возможен только на фоне стратегических побед Красной армии под Сталинградом и на Северном Кавказе, ясно обозначивших коренной перелом в войне и позволивших уже вполне определенно размышлять о контурах послевоенного устройства Восточной Европы[549]. Что касается польского правительства в эмиграции, то оно скорее совершило ошибку, полностью исключив возможность своего участия в делах Восточного фронта и оказавшись на обочине дальнейших политических процессов в рамках антигитлеровской коалиции[550]. В ситуации с Катынью, как и во всех прочих спорах между СССР и эмигрантским польским правительством, западные союзники проявляли предельную сдержанность, ограничиваясь в лучшем случае ритуальными заявлениями, – рисковать отношениями с Советским Союзом ради польских интересов они не намеревались.

Удобным для советской стороны контрагентом стал организованный под плотной опекой органов госбезопасности[551] весной 1943 г. Союз польских патриотов в СССР (СПП), который возглавили проживавшая в СССР польская писательница левых взглядов В. Василевская и полковник З. Берлинг – один из немногих офицеров, добровольно оставшихся в Советском Союзе после эвакуации армии В. Андерса. Василевская была вполне лояльна СССР, состояла в гражданском браке со знаменитым в те дни советским писателем и драматургом А.Е. Корнейчуком, назначенным заместителем наркома иностранных дел СССР как раз для представительства советских интересов среди зарубежных славян.

Первым же заявлением Союза польских патриотов стал инициированный чекистами[552] призыв к руководству Советского Союза о разрешении создать польскую воинскую часть для совместной борьбы на стороне Красной армии. В феврале 1943 г. И.В. Сталин дал свое согласие на новое формирование польской части[553]. Окончательное решение о сформировании одной польской дивизии было принято на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) в апогей катынского скандала – 18 апреля 1943 г., о чем по телефону тотчас же, ночью были уведомлены В. Василевская и З. Берлинг[554]. 6 мая 1943 г. Государственный Комитет Обороны своим постановлением № 3294сс удовлетворил ходатайство СПП о создании на территории Советского Союза польской пехотной дивизии[555]. Ее командиром был назначен З. Берлинг. 9 мая 1943 г. в «Правде» было опубликовано соответствующее официальное сообщение. В газете отмечалось, что дивизия получила имя народного героя Тадеуша Костюшко и что ее формирование «уже начато»[556].

Так состоялось второе рождение польских воинских частей на территории СССР для борьбы с германским нацизмом. После того как советское руководство «обожглось» на армии В. Андерса, оно более не желало выпускать из своих рук ни одной нити руководства процессом строительства и боевого применения польских, да и любых других иностранных воинских частей. Новые польские формирования создавались под строжайшим контролем советской стороны и уже безо всякого участия польского эмигрантского правительства.

Постановление ГКО от 6 мая 1943 г. обязывало все главные управления Наркомата обороны, от которых зависело укомплектование дивизии людьми, транспортом, вооружением и всеми видами довольствия, немедленно выполнять заявки уполномоченного Ставки ВГК по польским формированиям Г.С. Жукова. Сосредоточение всей организационной деятельности в одних руках и избавление от необходимости утомительных согласований с польским правительством в Лондоне дали быстрый положительный эффект. Организационно и численно польские войска, формировавшиеся Советским Союзом, стремительно росли.

Формирование 1-й польской пехотной дивизии им. Тадеуша Костюшко под командованием полковника З. Берлинга началось в мае 1943 г., а уже 10 августа 1943 г. (вновь по инициативе Союза польских патриотов) 1-я пехотная дивизия развертывается в армейский корпус двухдивизионного состава, усиленный артиллерийской и танковой бригадами, авиационным полком и другими частями[557].

Политически новые польские формирования были полностью оторваны от лондонского правительства – в тот момент единственного легитимного правопреемника польской государственности. Однако советская сторона сделала все возможное, чтобы наделить свое новое детище легитимностью в глазах польской и международной общественности. Прежде всего это достигалось за счет воспроизведения архетипических черт польской военной традиции – униформы, внутреннего распорядка службы, учреждения должностей военных капелланов, польских воинских званий, военной символики и маршевых песен. Приведение 1-й пехотной дивизии к военной присяге точно соответствовало польскому военному церемониалу, а выбранная дата присяги отсылала к победной традиции польского оружия (15 июля 1943 г. – 533-я годовщина Грюнвальдской битвы). 1-й и последующим дивизиям присваивались имена польских национальных героев. Символический ряд, нацеленный на культивирование в поляках патриотических чувств, можно продолжать и дальше. Советская сторона проявила всю возможную в тех условиях деликатность, чтобы ничто не напоминало полякам о том, при каких обстоятельствах они несколько лет назад оказались в Советском Союзе.

По многочисленным свидетельствам – как с советской, так и с