Я спереди! - Мари Секстон

был со мной всю ночь. Я хотел лежать в его объятиях и чувствовать себя в безопасности.

— Ты придешь завтра? — спросил он, все еще держа меня так, словно не мог отпустить.

— Ты разве не работаешь?

— Это моя единственная свободная суббота в этом месяце.

— Тогда да, я зайду завтра.

— Мы должны закончить «Имперский шагоход», а затем нам нужно собрать «Звезду Смерти».

— Я знаю. Утром мне нужно проверить кое-какие бумаги, и мне нужно подстричь газон, но я зайду после обеда. — Рассмеялся я.

— Хорошо.

Он вздохнул. Его хватка на моей шее ослабла, но он не отпустил меня. Его хватка перешла в ласку. Он поцеловал меня в лоб, его губы задержались на секунду, прежде чем переместиться к моей брови, затем к носу, щеке, уголку рта, его дыхание нежно касалось моих губ, напоминая мне о нашей первой ночи вместе и остром привкусе дыма марихуаны между нами. Я закрыл глаза и стал ждать, думая, что, может быть, он передумает.

Но он остановился.

— Боже правый, — тихо выругался он.

И затем, прежде чем я успел перевести дыхание, он отпустил меня. Он быстро отошел, оставив меня одного и в таком состоянии, словно у меня отняли все силы.

— Спокойной ночи, Ламар. Не забудь запереть за мной дверь.

Глава 8

ДОМИНИК

Я вышел из дома Ламара, не оглядываясь, хотя это был один из самых трудных поступков, которые я когда-либо совершал. Мои руки дрожали, когда я садился в машину и возился с ремнем безопасности. Детали отказывались складываться воедино, я громко выругался и сдался. Я наклонился вперед и положил голову на руль, глубоко дыша, стараясь не думать о том, как сильно мне хотелось вернуться, постучать в его дверь, сказать ему, что я принял неправильное решение.

Но я этого не сделал. Как бы сильно я ни хотел его, сексуальные отношения с ним были роскошью, которую я не мог себе позволить.

Я зажмурил глаза и выругался, надеясь, что он не наблюдает за мной, не видит, насколько я расстроен.

Если бы только пятнадцать лет назад он вернулся. Если бы только я признался в этом, когда мне было девятнадцать, а не женился на Елене. Если бы только Елена не нуждалась во мне так сильно тогда. Если бы только....

Если бы только у меня была свобода выбирать свое счастье.

Но я этого не сделал. Не сейчас. Елена бы поняла, но не мои родители. А Наоми?

Нет. Я не мог так с ней поступить. Я должен был помнить о ней, что бы я ни делал. Если жизнь — это путешествие, то она была моим вторым пилотом, и я должен был ставить ее потребности выше своих собственных.

И я не солгал Ламару. Она действительно была дома и ждала, когда я принесу ей цыпленка в кисло-сладком соусе из «Чайна Палас» в центре города. Ждала, чтобы попросить меня помочь ей с домашним заданием, хотя я редко знал ответы. Ждала, что я стану лучшим отцом, каким только мог быть.

Я, наконец, завел машину. С приятным щелчком вставил чертов ремень безопасности в его маленькую прорезь. Развернул машину и направился домой. Я воспользовался знаком «стоп» и полным отсутствием машин позади меня, чтобы позвонить Наоми на мобильный.

— Папа! — нетерпеливо ответила она. — Почему так долго?

— Мне пришлось подвезти клиента, но сейчас я направляюсь в ресторан.

— Ладно. Мама тоже здесь. Она хочет говядину по-монгольски. И еще возьми жареный рис.

— Понял тебя.

Я отключился и бросил свой сотовый на пассажирское сиденье, жалея, что не могу забыть всю эту встречу с Ламаром. Я не хотел думать о поцелуе на крыльце дома Анджело, или о том, каким испуганным и отчаявшимся казался Ламар, или о том, как волнующе было снова прикоснуться к нему, или о том, с какой готовностью я вызвался стать его спасителем. Я также не хотел думать о его приглашении остаться на ночь, о том, как сильно я поддался искушению, или о разочаровании в его глазах, когда я отверг его. И поэтому я остановился на его доме.

Я испугался, увидев, как он живет. Казалось, что все пространство пропитано одиночеством и безнадежностью. Я знал, как работает депрессия, и не думал, что кто-то может долго жить в таком безжизненном, безрадостном пространстве, не сойдя при этом с ума. Неудивительно, что он пил.

Мне не следовало оставлять его там наедине с бурбоном, пустыми стенами и преследователем, у которого может быть ключ, а может и не быть. Мне следовало сказать ему, чтобы он собирал вещи. Мне следовало отвести его к себе домой. Я мог бы вытащить раскладушку, а потом....

И что потом? Уйти в свою спальню только для того, чтобы лежать там без сна, мечтая о том, как легко было бы прокрасться по коридору? Представляя, с каким трепетом я заберусь под простыни и прижмусь к нему? Смог бы я пережить эту ночь, не подойдя к нему? Не поцеловав его? Не ощутив его нежную обнаженную плоть под своими руками?

Стал бы я заниматься с ним любовью, когда моя дочь спала всего в нескольких ярдах от меня?

Нет.

Плохая идея. Очень, очень плохая идея.

Тем не менее, я не мог не задуматься о возможностях. Может быть, в следующий раз, когда он будет у меня дома, а Наоми — у Елены, я осмелюсь подойти к нему. Может быть, я позволил бы себе поцеловать его, почувствовать, как его тело прижимается к моему, просунуть руки ему под рубашку, чтобы исследовать шелковистую кожу на спине.

При этой мысли мои внутренности затрепетали. Но потом я представил, как к нам заходит Наоми, и эротизм быстро сменился ужасом.

Я не мог этого допустить, и размышления об этом сделали бы меня еще более несчастным. Мне нужно было сосредоточиться на насущной проблеме: как прокормить мою тринадцатилетнюю дочь.

— Что-то ты долго! — Воскликнула Наоми, когда я, наконец, вернулся домой с ужином.

— Я должен был кое-кого подвезти.

Я поставил еду на стол, пока Наоми ходила на кухню за тарелками.

— Это был Ламар? — Спросила Елена.

Я повесил куртку на спинку стула и опустился на свое место, изо всех сил стараясь попросить ее заткнуться, не произнося этого вслух.

— Давай поговорим об этом позже, — сказал я тихим голосом.

— Поговорим позже о чем? — Спросила Наоми, вернувшись с тарелками.

— О том, что твой отец идиот.

— Это не новость, мам.

Я не обращал внимания на их добродушные упреки. Я мог