Неподкупные - Владимир Колычев

– Глаза?.. – Толик лихорадочно задумался. – Да, я видел ее глаза… Там светло было, а еще я фары включил, когда увидел, что к нам кто-то бежит… Там в маске вырез для глаз широкий был…

– И что?

– Узкие там глаза.

– Что, как у японца?

– Как у японца?.. Да нет, не совсем узкие… Я бы даже сказал, длинные… Не узкие, но длинные, может, потому и кажутся узкими… И брови еще черные-пречерные. Как будто нарисованные…

– Может, выщипанные? – подсказал Богдан.

– Может, и выщипанные. И очень густо накрашенные… Мне так показалось… И эти брови очень близко подходят к глазам. У Юли брови высоко находятся, а у этой очень низко. Даже век не видно…

– А цвет глаз?

– Я же говорю, фары включил и глаза эти заблестели, ну, от света… Хотя мне показалось, что красные глаза. Зрачки красные. Верней, зрачки черные, а вокруг все красное… Но это, наверное, от света…

– Может, и от света… А может, оборотень был… Нарисовать эти глаза можешь? Длинные, узкие, брови низкие, век не видно – это понятно. А какой внешний угол? Он может кверху быть загнут, может книзу. То же самое с внутренним уголком…

Богдану пришлось нарисовать на листе бумаги брови, нос, глаза, показать, где внешний угол, где внутренний. Толик все понял и после нескольких попыток нарисовал глаза подозреваемого. И даже переносицу изобразил. Широкая переносица, что уже немаловажно…

– Точно так было или сочиняешь? – спросил Богдан, разглядывая рисунок, верней, корявое его подобие.

– Ну, могу в чем-то ошибиться. Но что помню, то нарисовал…

Ревякин взял лист бумаги, долго рассматривал изображение.

– На женщину похоже, – наконец выдал он.

– Похоже, – согласился Богдан. – Только что это за женщина? Хорошо прыгает, быстро бегает… А еще стреляет без промаха…

– Кто у нас там дежурит? Филиппов?

Ревякин вышел из кабинета, минут через пять появился и увел Толика вместе с курткой. И вернулся.

– Пусть с Филипповым пообщается. Под протокол, – сказал он, размешивая сахар в своей кружке. – Он его и кофе напоит… Хорошо ты этого Толика раскачал, мне понравилось. Еще бы про глаза не соврал…

Он снова взял рисунок, всмотрелся в изображение.

– Никого не узнаешь? – спросил Богдан.

– Интересные глаза. Но не узнаю… Значит, баба в Зонтика стреляла?

– Похоже на то. Я ее заколку нашел, на ней волосы… Ну, возможно, что ее заколка…

– Заколка – это хорошо. А ствол?

– Нет ствола… И эти ствол увезли…

– Кто «эти»?

– Киллеры, которые Тараса застрелили. И Зяму вместе с ним… Расстреляли весь магазин и уехали вместе с автоматом. И никаких следов, кроме гильз…

– Тарас, Зяма, Зонтик… Это война, Богдан. Это Шурин под себя зачищает. От этой печки плясать надо… Ты правильно вчера сделал, что к Диме Ковалькову поехал. Ну да, на месте он был, да, алиби у него. Но никто не говорит, что Ковальков лично Тараса и Зяму застрелил. Может, кто-то из его людей это сделал… Он в Афгане служил, и друзья у него такие же «афганцы» могут быть. У них, у «афганцев», свои сообщества, встречаются они, разговаривают между собой. У кого-то дела не очень, кто-то спивается, кому-то работа хорошая нужна. А у Ковалькова с этим без проблем… Что-то я не в ту сторону полез, – спохватился Ревякин.

– Почему не в ту? Все правильно.

– Может, и правильно. Но этих «афганцев» найти надо, а это не просто будет… Да не факт, что с той стороны ветер дует… Еще с этим, который Зонтика убил, придется повозиться. Или с ней… Шурин не дурак, он Кривца и Шаркова из Ижевска нанял. Может, и эта сучка с ними была… Или сама по себе, но из другого города. Хотя, возможно, из Народовольска. Зойка из наших была, и эта может быть из наших…

– Может, проститутка?

– Может, и проститутка, – кивнул Ревякин. – У Зойки должок был перед Шурином. И у этой должок может быть. Кривца и Шаркова нет, а работы полно, вот и приходится выкручиваться. На Тараса киллеры нашлись, и на Зонтика тоже. Не важно, кого нанимать, лишь бы результат был. А результат есть. Потому что Шурин грамотно к этому вопросу подошел. Знал, кого нанимать… Может, и не было у нее никакого долга перед Шурином, может, он просто деньги ей заплатил… Короче, все это разговоры. Тут носом землю нужно рыть, дерьмо это собачье поднимать, смотреть, с кем Шурин общался, с кем имел дела… Зоновское прошлое здесь ни при чем. В зоне он с женщинами не общался, присмотреть там никого не мог. Значит, смотреть надо, с кем он в городе знался. А это темный лес, тут без топора никак. Да и топором долго махать, чтобы до нужного дерева добраться. Кто нам время на это даст? Если бы мы только против Шурина работали, а так у нас своих забот полный кузов… Ладно, совещание будет, Измайлов нам все объяснит, что там да как. Хотя вряд ли нас на Зонтика бросят. Этот эпизод с убийством Тараса и Зямы свяжут. А это два района, значит, по идее, работать должен городской розыск. Создадут оперативно-следственную группу, будут работать. А мы на кражах останемся. А то вдруг убийцу найдем!..

– И что, если найдем?

– Ты что, не понимаешь? Шурин тебе не какой-то там уголовник, которого можно раскатать за милую душу. У него есть сила, у него есть деньги. Он может нанять наркомана, который убьет мента. А еще этого мента он может просто-напросто купить…

– Если ты про меня, то у него денег не хватит, чтобы меня купить.

– А зачем тебе деньги? Ты холостой, тебе нравится твоя работа, ты готов работать на голом энтузиазме. А я, например, жениться собираюсь, мне деньги нужны… А Измайлову, например, на пенсию скоро, ему бы дом где-нибудь за городом купить, яблоки выращивать… Понимаешь?

– Понимаю, – кивнул Богдан. – Понимаю, что Шурин может наркомана нанять… А если Захаркин и эта с узкими глазами – одного поля ягода? Его за дозу наняли, и ее могли теми же бусами приманить.

– Запросто, – подхватил Ревякин. – Надо съездить к Захаркину в СИЗО, поговорить с ним…

В это время дверь в кабинет открылась, и появился Филиппов. Оказывается, Шумов собирался своих оперов на пятиминутку. Сначала совещание у начальника уголовного розыска, затем у полковника Измайлова. Рабочий день начинался с нагоняев, взбучек и ценных указаний, все как обычно…

Глава 22

Жизнь в центре городского рынка бурлила, как вода в чайнике, била через край, остывающим кипятком разливаясь по его окраинам. Апельсины, бананы, виноград, помидоры, зелень, все такое прочее – полное изобилие. Дорого. Но страна вступила в эпоху рыночных отношений, так что торговцы вправе драть с покупателей три шкуры. Может, потому Коваль чувствовал за собой право иметь с них самих. К тому же рынок этот стал его территорией, и он может устанавливать здесь свои порядки.

И устанавливает. Поэтому вчера жестоко был избит азербайджанец, не захотевший делиться с братвой. А до этого, два дня тому назад, бойцы Коваля отметелили четырех амбалов из банды Рычага. Банально все произошло, без громких речей и надрыва в голосовых связках. Спокойно подошли к этим бугаям, сказали, чтобы они убирались, но те уперлись рогом, и понеслась. Карате – само по себе дело серьезное, а если еще и трехкратный численный перевес, то спасу против такой силы просто нет. Воровских бойцов избили до потери сознания, а потом просто вышвырнули с рынка, как каких-то пьяных бомжей. И никакой ответки не последовало. Потому что кончилась воровская власть в районе. Все, нет больше ни Рычага, ни Тараса, ни Зонтика. Так, всякая шелупонь осталась, которая сама по себе не в силах удержать центр города. Потому под Шурина отошел и рынок, и гостиница с рестораном, и все коммерческие точки, которыми мало-помалу заполнялась Советская улица. Таких точек хватало и на городском рынке – кооперативная столовая, кафе, ну а за прилавками сплошь мелкий частный бизнес. Не будут делиться – получат по зубам.

Раньше на этом рынке торговали только дарами лета и колхозных полей. Но с начала кооперативного движения здесь появились заморские фрукты, а в мясном павильоне можно было разжиться даже страусятиной. Часть рынка отошла под вещевые ряды, причем весьма солидная часть. Территория большая, в покупателях – весь город, так что деньги здесь крутились нешуточные. Только за вчерашний день Коваль собрал сорок тысяч рублей. «Девятку» новую можно купить, если по рыночной цене. А если по государственной – то все четыре. И это за один только день. Правда, вчера суббота была, самый наваристый день. Сегодня воскресенье, торговля тоже неплохо идет. А завтра рынок будет закрыт на профилактику, во вторник торговля возобновится, но пойдет вяло, а по вещевым рядам и вовсе сквозняк будет гулять. И в среду такая же ситуация, и в четверг. И только в пятницу рынок начнет оживать…

Рынок, который теперь принадлежит Ковалю. Рынок, ради которого пришлось потрудиться. И рычаговское бычье отсюда вышвырнули, и торгашам политику рэкетирской партии объяснили. Всех барыг обошли, всем объявили, что власть переменилась. С несговорчивыми пришлось общаться в индивидуальном порядке. Такой подход приносил свои плоды. Особо борзые соглашались платить, за что получали бесплатный талончик в городскую стоматологию: с беззубым ртом много не наторгуешь.