Проданная Истинная. Месть по-драконьи (СИ) - Белова Екатерина

Хмуро кивнув, цапнула сумку с зельями, так и пролежавшую эти три ночи на кабинетном столе, и вышла в коридор. Вслед мне неслось гробовое молчание. Коридор тоже оказался битком набит драконами, некоторые из которых парили за окнами или поднимались под потолок, филигранно удерживая статичную позу в воздухе. Похоже, в узком коридорчике собралась вся сотня, сопровождавшая Анвара.

— Какая ящерка… — шепнул какой-то дурень.

Позади с Анваром заспорил Кастор. Драконьи взгляды жалили лицо, отыскивая признаки слабости. Но у меня даже в груди не дрогнуло. У меня есть цель, и я доберусь до нее во что бы то ни стало.

Подняла нос повыше и не пикнув прошла мимо, не позволив себе ни лишнего вздоха, ни звука, ни движения. Но едва выйдя в академический сад, почти сразу опьянела от хлынувшего в легкие свежего ночного ветра, синевы неба, белых звезд. Даже привалилась по-старушечьи к стене, пытаясь успокоить сердце и ум.

«Продешевила, — нарушила романтику ночи моя драконица. — Вернись и попроси четыре пластины золотом, сундук речного жемчуга редкого, набор магических самоцветов и два свидания. За два свидания мы все уладим…»

Но я пропустила ее причитания мимо ушей, блуждая глазами по саду. Взгляд зацепился за идеальную Лале в золотистом платье со знакомой капризной гримаской на личике.

— А зачем ты ушла от отца? — говорила она темной фигуре, закрытой кустом пушистой жимолости. — Ты ставишь меня в сложное положение перед Анваром! Что?! Что, во имя отца-дракона, я ему скажу?! Что моя мать бесхвостая ящерица?

Сердце у меня дрогнуло против воли. Я невольно выпрямилась и прислушалась.

Мама ответила что-то настолько тихо, что даже тонкий драконий слух не сумел разобрать ни слова.

— У тебя осталась родня в дальнем поместье… — отрезала сестра. — Поезжай к ним. Не выгонят же они тебя. Вот выйду замуж, заберу к себе, а пока ты только мешаться будешь.

Она развернулась с такой силой, что коса с размаху обняла плечи, и бросилась к Академии. Даже меня не заметила.

Мне очень, очень сильно хотелось ничего не чувствовать. Не видеть. Пройти мимо. Как они со мной, так и я с ними, око за око. Кровь за кровь, как в древнем Китае.

Я даже сумела дойти до арки, ведущей в город, а после развернулась и едва ли не бегом вернулась к жимолости.

Мама еще стояла там. С жестко поджатыми губами, худая до полупрозрачности, но спокойная, словно не ее только что родная дочь послала к… родне. Жившей в кособокой халупе на окраине мира и дружелюбной, как пираньи.

— Прошу прощения, вейра, — поколебавшись, выступила из полумрака садовой зелени и обозначила свое присутствие. — Я невольно услышала ваш разговор.

Мама перевела на меня взгляд, глаза ее расширились.

— Ты… — начала она, потом вдруг замолчала и продолжила иначе: — Мне жаль, что вы стали свидетелем неприглядного семейного разговора. Моя дочь — чудесная девочка, к сожалению, у нее сейчас небольшие трудности по учебе, так уж случилось, что она немного нервничает перед свадьбой.

Вот вечно она такая. Детей отругает, а перед чужими защищает их, как бы те ни напортачили. И меня защищала, пока в пансионат не продала.

— Слышала, вам негде переночевать, — оборвала ее светский щебет. — Если дела совсем плохи, пойдемте, дам вам комнату у Пустых.

Мама резко замолчала.

Откажется и слава небу. Я свой мифический долг выполнила, большего предложить не смогу. Разве что денег на поездку к пираньям.

— Хорошо, — голос у нее звучал как-то беспомощно.

— Комната у Пустых, — напомнила терпеливо, но мама даже не отреагировала, только кивнула послушно.

Не знаю, что случилось в семье, но у матери явный шок.

— У меня дочка Пустая, она… с обрыва упала.

Философски пожав плечами, я проявила крылья. Не надо мне исповедоваться, у меня каждый камень на шкуре отпечатался, пока я по скале катилась.

— Понесу вас на руках, — оборвала мамины излияния. — Я устала и хочу домой поскорее.

Подхватила ее на руки и резко стартанула в ночное небо. Меня ждала нормальная человеческая ванная и нормальный человеческий кофе, без трех столовых ложек сахара. Драконы были помешаны на сладком до такой степени, что встряхни какого-нибудь сурового военного драконира, и из него пряники посыпятся. Эти бешеные сладкоежки даже мясо готовили в малиновом соусе. Я за четыре года Академии по семейной диете скучать начала.

До дома добрались на крейсерской скорости. Три дня на бутербродах и отсутствие ванны плохо сказались на моих манерах. Скинув маму прямо у крыльца, коротко отчиталась ошарашенной Калахне:

— Вейра моя гостья, устрой ее на ночлег. Я в ванную.

Калахне жила рядом с нашим кланом, так что ей незачем было объяснять, почему я помогла этой якобы незнакомой вейре. А уж почему матери вообще помощь понадобилась не моего ума дело. Моя беды ее тоже не очень-то интересовали.

Меня ждали любимые флакончики с очищающей пудрой, лепестками любистока, розовым маслом, солью, смешанной с пятым минеральным составом… Всего минеральных составов примерно три десятка, но я успела попробовать только семь первых. Может, в Ильву с собой их взять? А то не все еще перепробовано.

После ванны я тенью проскользнула на кухню. Мне до смерти хотелось есть и кофе, и плевать, что ночь на дворе. Моему организму нужны силы, да и драконица моя издергалась не на шутку за эти дни.

Набрав еды, совсем было собралась спрятаться в своей комнатке и припасть к куриным ножкам, да дернул меня ифрит замедлить шаг у двери гостиной.

— Бертель уехала в Лаш за ингредиентами, а Ние… Это драдера Глок, вы ее помните, должна уладить домашние дела за пределами Сопределья. Сегодня переночуете в комнате Ние, а завтра я гостевые покои приведу в порядок, вейра Фьорре.

— Я больше не Фьорре, — тихо сказала мама.

Я замерла у двери, намертво вцепившись в тарелку. Что значит не Фьорре? Драконы, конечно, разводятся, но так редко, что проще разъехаться с немилым сердцу супругом, чем делить нажитые непосильным трудом сокровища. Да они скорее хвост себе откусят, чем отдадут бывшей хоть одну золотую монетку.

Калахне думала примерно то же самое.

— Но, если вы больше не Фьорре, почему вам негде переночевать? — спросила она с бесстыдной прямотой. — Клан Фьорре самый богатый в Сопределье.

— Дело в том, что… — мама замялась, а после начала говорить, буквально захлебываясь словами.

Она родилась в семье нищего рыцаря, давно и безобразно пьющего, но исправно делающего детей. Детей он сделал семерых, оставив им в наследство плохую генетику и полусгнивший дом. И она, младшая дочь семьи по имени Алаке, что значило на стародраконьем «золотой рассвет», оказалась самой везучей. Проезжавший через их земли молодой и красивый барон взял ее женой. Не наярой, как она того заслуживала, а супругой ввел ее в дом. Скорбь сестер усугублял тот факт, что Алаке родила двух дочерей и сына, а спустя год барон сумел совершить полноценный оборот и был причислен к золотым сынам Вальтарты.

Но если бы сестры заглянули за глянцевый образ семьи Фьорре, то скончались бы от счастья. Муж оказался гулякой и пьяницей, старшая дочь Пустой, а младшая эгоисткой, а первый сын семьи копировал отца, время от времени замахиваясь на мать. Нет, он никогда ее не бил, просто… замахивался.

А она вела счета, дела рудников и шахт, терпеливо создавая империю Фьорре, которую муж периодически частями проигрывал в штосс.

Возможно, так бы и прошла жизнь, если бы однажды ее любимый, нежно лелеемый сын не заболел. На одной из шутливых магических дуэлей из его руки вместо огневого шара посыпались искры. Все бы сочли это случайностью, но уже на утро у него поплыли черты лица и спустя неделю кареглазый красавец напоминал обычного вея. Четыре года его водили по лекарям, даже до императорского целителя добрались, но вердикт был безутешен. У Итана больше не было магии. До этого момента Пустыми рождались только девочки, и Итан оказался первым Пустым из мужчин.

Именно тогда Алаке узнала, что все эти годы не была мужу ни женой, ни наярой. Их обвенчал не храмовник, а старый шут, которого ее муж купил по дороге, поэтому, когда она взялась защищать сына слишком уж рьяно, он просто выставил ее за порог. Прямо в домашнем платье и туфельках на босу ногу.