Олимпийские игры - Надежда Навара

Тойфер представил как они, до зубов увешанные оружием, врываются в игорные залы, и понял, что погорячился. Пока их тройка будет шугать публику наверху, внизу люди суперинтенданта Фарроу напорются на легионера. Вот тогда-то, вместо того чтобы вести собственное расследование, хлебать Йохану Тойферу тюремную баланду. В лучшем случае.

Похоже, этот раунд они проиграли вчистую. Журналист вынужденно согласился:

– Надо уходить.

И всё же он не привык сдаваться. «Должна быть зацепка, должна. Думай, Йохан, ищи!»

Мужчины вышли из кабинета. Корсаков вопросительно посмотрел на них. Они промолчали, и Малыш ринулся к дверям. Йохан перехватил его.

– Тебе не надо туда заходить.

– Где Сью? Что с ней?!

– Её там нет.

– Как же так? Она должна быть здесь!

Джек крепко взял парня за плечи.

– Послушай меня, Дан…

– Погоди, – остановил его Йохан.

Капитан посмотрел на журналиста, словно хотел сказать: хочешь сообщить ему сам – говори, я не против.

– Раньше Матиас держал ТЕХНО-клуб. Правда, пару лет назад его команда развалилась, – начал Тойфер издалека.

– У нас мало времени, – напомнил Колли.

– Знаю, – огрызнулся тот. – Заложников нет в «Фортуне». Если «конюшня» ещё принадлежит Матиасу, возможно, их держат там.

– Точно! – горячо поддержал его Малыш. – В прошлом году я делал профилактику оборудования и поднимал для этого гада резервный сервер в здании около Штернхаффена. Сью там! Едем за ней!

– Штернхаффен? – переспросил Джек.

– Звёздный порт, – пояснил Йохан. – Саксонский стадион.

Глава XXI

Интер-сектор, Олимпик-сити, Олимпия, 5 января 3002

Чем дальше продвигалось расследование теракта, тем чаще перед мысленным взором Алиссона Мак-Кинли вставал образ задницы – отнюдь не очаровательной крепенькой девичьей попки, а невероятных размеров рыхлой и вонючей жопы.

Именно туда стремительно летела его карьера, да и, пожалуй, вся оставшаяся жизнь.

Как профессионал, Мак-Кинли достаточно ясно понимал, что конкретно поставят ему в вину, и крыть было нечем.

По-всему выходило – преступление организовал Кузнецов-младший. Не важно, когда и по какой причине свихнувшийся майор решил ухлопать собственного братца. Важно, что именно Ал недооценил серьезность его намерений.

Новой Ганзе обязательно потребуется крайний, и нет сомнений, кого им назначат. Начальству наплевать, что по факту Мак-Кинли не имел серьезных рычагов давления на олимпийское УБ. Даже сейчас, когда он организовал расследование, чуть ли не каждое его распоряжение дублировалось суперинтендантом Фарроу. Да что тут говорить, теперь хоть на голову встань, а вердикт будет всё тот же – не предусмотрел, не обеспечил, не оправдал.

«Стоп! – оборвал самобичевание Ал. – Кто ещё знает о существовании письма с проклятиями в адрес участников сделки, кроме мямли-советника?»

Никто! А ведь карьера Данкельда также под угрозой, он допустил ту же ошибку.

«Если уничтожить злополучный документ, то доказать его существование сможет только сам Кузнецов, а его ещё надо взять. Живым, – цинично прикинул новоганзеец и поставил задачу: – Главное – убедить Данкельда молчать, для его же блага в конечном счёте».

Ал решительно задвинул унылый образ надвигающейся задницы в дальний угол сознания и потянулся за интеркомом.

– Здесь Мак-Кинли. Кто-нибудь, доставьте ко мне советника Данкельда.

Разыскать ямбуржца не составляло труда. Все, кто на момент покушения оказался в Торговой палате, до сих пор находились в здании. Опросы, дополнительные проверки, уточнение фактов – стандартная процедура расследования, позволяющая, если повезёт, перевести кое-кого из свидетелей в разряд подозреваемых.

В принципе можно было бы переговорить с Данкельдом и в приватной обстановке, но официальная атмосфера временного штаба по преодолению кризиса обеспечивала Алу дополнительное позиционное преимущество.

Расчёт не оправдался. Его превосходительство господин чрезвычайный поверенный в делах планеты Ямбург на Олимпии передал через сотрудника УБ, что, к сожалению, занят вопросами государственной важности, а потому не может уделить внимания господину Мак-Кинли.

«Вот, значит, как! – накручивал себя Ал по дороге в гостевые апартаменты, где окопался «чрезвычайно деловой поверенный». – Ну, погоди, немочь бледная! Я тебе покажу государственную важность!»

Ян Оттомар фон Данкельд сделал маленький глоток, на секунду прислушался к внутренним ощущениям, затем аккуратно поставил на столик почти невесомую фарфоровую чашечку.

– Что ни говори, а чай на Олимпии отменный. На Ямбурге такого и не сыщешь. Не так ли?

Его визави согласно наклонил голову, и свет от люстры радугой пробежал по выпуклым зеркальным поверхностям солнцезащитных очков.

В этот момент в помещение ворвался Алиссон Мак-Кинли.

– Данкельд, какого чёрта вы о себе возомнили?! – рявкнул он с порога.

Советник пропустил мимо ушей оскорбительный вопрос и продолжил столь бесцеремонно прерванную беседу:

– Некоторые полагают, кофе помогает в стрессовых ситуациях. Я же предпочитаю чай. Дай бог памяти, кажется, у русских… Да, именно у русских есть замечательная присказка: выпьем чайку и забудем тоску. – Тут он повернулся в сторону незваного гостя. – Мак-Кинли, вам налить чашечку? Глядишь, и на душе полегчает.

Ал желчно процедил:

– У нас нет времени устраивать ти-пати.

– У нас? – Ямбуржец вопросительно изогнул бровь. – Лично я никуда не тороплюсь. Мой гость тоже не любит спешки. Кстати, разрешите представить – сэр Доу, рыцарь ордена Хранителей.

Специалист по безопасности подозрительно покосился на очкастого. «А этот-то тут с какого бока?»

Адепт братства сети разлепил каменные уста и бесцветным голосом произнёс:

– Орден – гарант соблюдения «Хартии производителей ТЕХНО». «Кузнецов Энтерпрайзис» – субъект правового поля хартии. Я прослежу за ходом событий и, если понадобится, выступлю в качестве независимого арбитра.

Алиссон почувствовал себя так, словно ему врезали ногой в живот. Аж дух перехватило. Рухнула последняя надежда, теперь его удел – позор и отставка.

Данкельд оценивающе посмотрел на несчастного новоганзейца, выдержал паузу, а затем наполовину предложил, наполовину потребовал:

– Садитесь, коллега. Садитесь, и побеседуем.

Новоганзеец подчинился, удивляясь и собственной податливости, и переменам в манерах ямбуржца. Неуверенный скромный провинциал ушёл в небытие, вместо него появился собранный прожженный дипломат.