Красным по белому - Константин Константинович Костин

охрану. Каждый охранник одет в скрытую под темно-серым мундиром кирасу, плоский стальной шлем — чтобы не цеплялся за низкие своды– вооружен двумя револьверами и коротким тесаком, каждый из них натренирован на то, чтобы действовать в узких коридорах казначейства…

Или королевского дворца.

Но о последнем — тсс! Даже не думать!

— Ну что, солдаты? Готовы служить?

— Да, сэр!

Ну, над этим мы еще поработаем…

Глава 22

Беренд

Нахайск

9 число месяца Короля 1855 года

Цайт

1

Доктор Реллим с видимым наслаждением пил утренний чай в трактире при гостинице, в которой они поселились. Надо признать — с полным на то правом. В том смысле, что чай в Беренде всегда был выше всяких похвал.

В-первых, чтобы получить чай из Орентиса, берендцам нужно было только перевезти его через Цветное море, на самом деле — длинную цепочку переходящих друг в друга через узкие проливы внутренних морей, по некоему стечению обстоятельств названных по цвету. Синее море, Красное море, Зеленое море, Желтое… Отчего лучшие сорта чая были здесь по цене вполне доступны широким массам населения. Это вам не Брумос, где пили чай настолько мерзкого качества, что без молока эту дрянь и в рот не возьмешь. И не Белые земли, в которые чай если и приходил, то по такой цене, что проще уж купить кофе.

Во-вторых, берендцы, по своему обыкновению, творчески развили орентисские традиции чаепития. И получилось нечто самобытное и при этом — действительно хорошее. В отличие от, например, кислой капусты. Цайт искренне попытался ее попробовать, но берендцы никогда не клали в кислую капусту тмин, зато зачем-то пихали в нее морковку в непредставимых количествах, отчего получалось нечто совершенно неупотребимое. А вот чай… Добавки местных трав, отчего чай становился еще ароматнее и полезнее, множество разнообразной выпечки, вроде памятных еще по прошлому раз… пш… вш… печенюшек, в общем… Огромный блестящий чайник с краником, из которого наливали кипяток — samowar.

Реллим повернул краник и подлил в свою кружку, с фарфорового бока которой смотрел на Цайта хмурый лесной вепрь. Сам доктор тоже смотрел на юношу, с какой-то легкой непонятной иронией.

Цайт осторожно отвернулся, делая вид, что просто задумался о чем-то своем.

На самом деле — он, конечно, действительно задумался. О докторе Реллиме.

Кто он такой, этот грюнвальдский доктор никому неизвестной науки? Веселый, жизнерадостный толстячок, любитель вкусно покушать? Шарлатан и мошенник? Гений, открывший целое направление физики, на которое не обращали внимания другие ученые? Убийца, сумевший прикончить проклятого лессца так, что никто не засомневался в том, что эта смерть — естественная? И, судя по неясным намекам — успешно проворачивавший нечто подобное и раньше?

Навряд ли — мошенник. Его «эфиристические конструкции» действительно оказывали какое-то воздействие, правда, не очень понятно было, причиной ли тому — «токи эфира» или же ловкость самого доктора. Да и его эфиристический конденсатор, чем бы он ни был — именно та штука, ради которой они все и отправились в это путешествие, в южные степи Беренда. Навряд ли бы руководство Шнееланда — кто бы там на самом деле не принимал окончательное решение, Немо или Первый маршал — поверило Реллиму на слово, выделив немалые средства на эти испытания без всякой проверки.

Или же — очень хитрый мошенник, задумавший огромную аферу ради какого-то крупного куша. Но какого? На этом фантазия Цайта пасовала, а фантазия насчет мошенничества у фаранов была очень богатой.

В трактире, тем временем, наметилось некое оживление: на утренний завтрак спустились остальные члены научной экспедиции — доктор Бруммер и несколько мастеров, прибывшие на грузовой барже, которая и перевозила основную задачу экспедиции.

А, хотя нет — белоземельцы в Нахайске были зрелищем привычным и такого ажиотажа вызвать не смогли бы. Интерес местных жителей был вызван появившимся в общем зале знаменитым сыщиком Раулем Римусом, как оказалось, известном даже в далеком Беренде. Ну или сыщик привлекал внимание своей внешностью: питладский костюм в коричнево-черно-желтую клетку, лысая голова с остатками седых волос на висках, черная перчатка на левой руке, скрывающая механический стальной протез. Римус и сам по себе был личностью примечательной, даже если не брать во внимание его славу.

Интересно, зачем он здесь?

В голове Цайта начала зарождаться какая-то мысль… что-то, имеющее отношение к доктору Реллиму… доктору и сыщику… Но в этот момент в трактир вошел очередной посетитель и мысль тут же пропала из головы.

2

Новопришедший был ослепителен и торжественен. Высокий, лет сорока с небольшим, с роскошными пышными усами, скорее даже — усищами, в блистающей военной форме темно-синего цвета. На голове — берендская фуражка, очередное «переосмысление», выглядящая, как плоское блюдо, лежащее на голове, на плечах — золотые георгины эполетов, на груди, золотые пуговицы, скромно прячущиеся между разлапистыми звездами орденов, на поясе — берендский кортик.

Сзади за пришедшим скромно молчали несколько офицеров.

Пересчитав ордена и пуговицы, оценив размер фуражки, эполетов и свиты, Цайт понял, что перед ним — не меньше, чем генерал.

Что ослепительный незнакомец ту же и подтвердил:

— Генерал Ронченсальпкюменский, — звякнул он шпорами, представляясь доктору Бруммеру.

Берендский язык и без того был трудным особенно со своими шипящими звуками в неожиданных местах, а фамилии и географические названия с севера Беренда, места, откуда, собственно появилось и начало разрастаться Берендское королевство — были еще более чудовищны. И это белоземельский язык обвиняют в чрезмерной длине слов!

Генерал с непроизносимой фамилией оказался куратором научной экспедиции со стороны Беренда, и заявился с утра пораньше в гостиницу он для того, чтобы принести свои извинения. Так-то Бруммер сотоварищи должен был встретиться с генералом Ропсенштильским только на обеде, где и обсудить все тонкости, однако человек предполагает, а у короля может оказаться свое собственное мнение на этот счет. В общем, хотя все было оговорено и договорено, но обстоятельства изменились, и генерал должен срочно отбыть в столицу.

Знаменитые берендские обязательность и пунктуальность…

Правда, это не означало, что их бросают на произвол судьбы: генерал оставлял вместо себя свое доверенное лицо, каковое и отвечало за то, чтобы задача, поставленная перед экспедицией, была выполнена точно и в срок, без лишних помех, в лице берендской бюрократии или каких-нибудь еще воров и грабителей.

— Полковник Можжевеловский, — доверенное лицо говорило по-белоземельски свободно, но с ощутимым берендским акцентом, смягчая согласные звуки в неожиданных местах и чуть проглатывая «п», «к» и «т», — Доброе утро.

— Dobroje utro, — показал свои познания в берендском