Вассал и господин - Борис Вячеславович Конофальский

знаменит он тем, что у него шесть сыновей. Говорят, нищие и злые, всем он им лошадей купил и доспех, отправлял герцогу служить. А когда у одного из них убили лошадь, так отец другую ему покупать отказался, он в ландскнехтах служил. В Маленской роте.

— Вот как, — произнес Волков, и поехали они дальше.

Ехали они недолго, когда землемер снова заглянул в карту и произнес:

— Ну вот, кажется, за теми пригорками и река будет.

Так и случилось, солнце было уже высоко, когда они выехали на холм. А оттуда им видно было, как на солнце блестела гладью еще неширокая, но уже быстрая река, что несет свои воды сначала на запад, а потом и на север до самого Холодного моря. То была река Марта, река, что делила земли короля и императора.

— А там, что, — спросил Ёган, указывая на берег реки, — никак деревня какая? Домишки, вроде, на берегу?

— Там раньше людишки ваши жили, — сказал Куртц Волкову, — до первой войны, так их горцы к себе угнали. Теперь дома пустые, сгнили.

— Сгнили? — спросил кавалер, вглядываясь в поселение. Глаза гвардейца-арбалетчика были еще остры. — А откуда же дыму в сгнивших домах взяться?

— Дым? — удивленно спросил землемер.

— Дым, — потвердел Сыч, тоже приглядываясь, — точно дым.

— Откуда же ему там быть? — все удивлялся Куртц.

Не слушая их больше, Волков тронул коня и поехал к реке, к заброшенной деревне, где был виден дым. Сначала он был виден, а потом и стал чувствоваться:

— Никак коптят что-то, — принюхивался Сыч к дыму, что доносил до них ветерок с реки.

Да, там на берегу, были люди, и они коптили рыбу. Волков проехал мимо сгнивших, черных лачуг с проваленными крышами и почти упавшими заборами. Выехал на прекрасный, белый песок берега. И увидел там людей, крепких мужиков, не меньше, чем полдюжины. А еще увидал четыре большие лодки у берега.

Сети в кучу брошенные, бочки и коптильни из железа. Мужички вскакивали, смотри на кавалера удивленно и недружелюбно.

И было их не полдюжины, как казалось сначала, бежали к ним новые отовсюду. Стало их тринадцать, и среди них заводилой был молодой и высокий человек с хорошим тесаком на поясе.

И видя, что идут они все к нему, кто с веслом, кто с вилами, а кто и острогой, Волков смотрел на этих людей и размышлял, на всякий случай, трогая эфес меча:

«Вот и думай после этого, что ты дома, что кираса и шлем тебе не понадобятся».

И понимая, что молчать больше нельзя громко, чтобы эти мужики его слышали все, спросил:

— Землемер Куртц, а это берег все еще земля Эшбахта?

— Да, кавалер! — так же громко отвечал землемер и в знак правоты своих слов, поднимая карту над головой. — Все, что по правую сторону реки Марты, кроме Линхаймского леса, то земля господ Маленов и их вассалов. И земля Эшбахт длится до реки Марты. И все это есть герцогство Ребенрее. И говорю это я, землемер Его Императорского Величества, Стефан Куртц.

Мужики молчали, косились на своего высокого вождя. Но при том ухмылялись вызывающе. Видно, плевать они хотели и на карты землемера и на герцога и даже на Его Императорское Величество.

— Кто вы такие и что вы тут делает? — спросил тогда Волков.

— А ты кто таков? — в свою очередь спросил высокий мужчина с тесаком на поясе.

Он отстранил одного из своих и приблизился к Волкову. В его движениях чувствовалась отвага, смотрел он исподлобья и с ухмылкой. А обращение на «ты» было явной грубостью, видно был он из задир. Стал он близко от коня кавалера. Так близко, что еще один шаг и мог схватить коня под уздцы. И, чтобы не было у него такой охоты, кавалер положил руку на эфес меча.

Заговорил без тени сомнений в голосе:

— Милостью Господней я рыцарь Божий, а милостью герцога я новый хозяин Эшбахта, зовут меня Иероним Фолькоф. А теперь назовитесь вы!

Тут молодой и высокий, окинул всех своих соратников взглядом и с дерзостью заговорил:

— А мы милостью Господней свободные люди свободных городов Рюмикона и Висликофена. Мы как раз те люди, что всяких папских кавалеров привыкли на пики насаживать!

Волков знал этих людей. Нет, не их лично, но таких, как они. Он видел их много раз, много лет подряд по ту сторону алебард и пик.

С ними он воевал долгие десять лет в южных войнах. Их нанимал король против императора. Их нанимали города друг против друга. Их нанимали все, у кого были деньги. И никогда они не воевали на стороне Волкова.

Да, судя по всему, это были те самые люди, его давние противники — горная сволочь, чертовы горцы, горные безбожники — люди, не знающие чести.

Волков покосился на Куртца, тот был из ландскнехтов, заклятых врагов горцев, кавалер немного волновался: лишь бы он не учудил тут чего. Конечно, Волков успел бы убить молодого и высокого одним ударом, уж больно вальяжно тот стоял, руки в боки и нагло таращился, смотрел так, словно ругань выкрикивал, кавалер убил бы его, прежде чем тот успел бы за тесак схватиться, а дальше что? Была бы кираса со шлемом — еще куда ни шло, а так… Получить вилами, острогой в бок или веслом по голове никакой охоты у него не было. Четверо против тринадцати? Верная смерть. Да и герцогу он обещал, что будет хранить мир с соседями.

И поэтому он вздохнул и продолжил:

— И что же такие свободные жители Рюмикона и Висликофена делают на такой не свободной земле? На моей земле?

— А разве ты не видишь, кавалер, — продолжал дерзить высокий с той же своей ухмылочкой, — рыбу ловим, солим да коптим. Или ослепли твои благородные очи?

— Отчего вы ловите и коптите рыбу на моей земле? — хладнокровно спросил Волков.

— Оттого, что она тут есть, — ответил высокий едко. — И место тут удобное для сетей.

Тут все его соратники стали смеяться. Оборзели, бахвалились.

Волков поймал на себе испуганный взгляд Ёгана, во взгляде так и читалось: «Господи, хоть бы кавалер не начал свару». Нет, Ёган волновался напрасно. Волков был холоден и спокоен, не собирался он тут погибать за пару бочек рыбы. Он сказал твердо и громко произнес:

— Свободные люди Рюмикона и Виселкофена, вы нарушили границы моих владений, прошу вас уйти отсюда.

— Немедля уйдем, — все еще ерничая, обещал высокий. — Вот только сети снимем и уйдем, кавалер.

— А не хотите ли рыбки у нас купить? — так же с вызовом вдруг