Тайна аптекаря и его кота - Виталий Каплан

— Ну-ну, — кивнул господин.

— Далее, мы отменили рабство. В Державе более нет холопов, человек отныне не может принадлежать другому человеку как вещь.

— Звучит красиво, — согласился господин. — Только вот какова судьба этих освобождённых рабов, напомнить? Как они осваивают северные леса и южные пустыни? Как едва ли не половина их вымерла на новом месте? Прикинь, даже обычным крепостным оказалось лучше. Как они работали на земле, так и продолжили. Остались в своих домах. А безземельные холопы — они холопами и остались, только принадлежат отныне не кому-нибудь с приставкой «тмаа», а всей Державе.

— Это временные издержки! — заявил Ханарасай. — Пройдут годы, люди освоятся на новом месте, заживут сытой жизнью и постепенно забудут все прошлые неприятности.

— Неприятности? — ласково спросил господин. — Знаешь, среди моих слуг есть один парнишка, который прошёл через эти, как ты изволил выразиться, неприятности. Что-то не верится мне, что он когда-либо их забудет.

— Поймите, учитель, нельзя достигнуть всего одним прыжком, — заявил гость. — Мы решили покончить с рабством, но это задача на долгие годы, а то и на десятилетия. Ведь одним росчерком пера такого не добиться. Вот вы знаете, сколько в год Низложения было в Державе этих самых холопов? Ни много ни мало, двадцатая доля! Причём даже их господам особой пользы от многочисленной дворни не было, но ведь считалось, что чем больше у тебя рабов, тем выше твой статус. И вот мы победили. Ну и куда прикажете этих людей девать? Без имущества, без земли, зачастую и без трудовых навыков?

— Дать им землю. Обеспечить их деньгами, хотя бы вырученными за имения их бывших владельцев, — предложил господин.

Гость всплеснул руками.

— Учитель, посмотрите на дело с практической стороны! Большинство аристократов присягнуло Высокому Собранию. Если в ответ Высокое Собрание отберёт у них родовые поместья — начнётся кровавая смута. Нам удалось её избежать именно потому, что не трогали лояльных нам дворян. Значит, чтобы наделить освобождённых рабов землями и всем прочим, потребовались бы какие-то иные средства. А у нас их не было! Для вас будет новостью, что королевская казна оказалась пуста? Что казённое золото каким-то образом попало в Норилангу? Нам едва удавалось оплачивать услуги наёмников! Поймите, в те годы выбор был прост: или переселить этих людей на новые, незанятые места и приставить к полезному труду, или предоставить их собственной участи! Но что значит — собственная участь? Лишённые средств к существованию, они сбились бы в воровские шайки и наводнили Державу кровью.

— Вот что интересно в тебе, Ханарасай, — заметил господин, — это с какой лёгкостью ты переходишь от трезвой практичности к умозрительным фантазиям. Даже не замечая того, как практичность не оставляет от светлых фантазий ничего!

— Ещё раз говорю, учитель! Мы поставили себе целью искоренить бесчеловечное рабство — но вовсе не собирались достигнуть этого мгновенно! — Ханарасая нелегко было смутить. — Может, сменится одно поколение, может, два, три… но в итоге все граждане Державы станут свободны. Да, скажу цинично: повезёт не всем. Пускай вымрут эти переселённые холопы, но их дети или внуки уже не будут знать самого слова «холоп»!

— Оттого и крепостных освобождать не стали? — поинтересовался господин.

— Да, учитель! Мы, впрочем, как вам прекрасно известно, освободили их от личной зависимости. Теперь графы и бароны не могут их высечь, не могут против воли женить и уж тем более не могут продать без земли. Но имущественную зависимость мы вынуждены были пока оставить. Хлебопашцы крепки земле, а не господину, которому земля принадлежит. Они платят ему оброк, они не могут уйти с земли без его разрешения — но больших прав у владельцев теперь нет. Поступи мы иначе, раздай мы им господские земли — и неизбежно случилась бы дворянская война. А освободи мы их без земли — это кончилось бы селянской войной, потому что куда податься безземельному мужику, кроме как в разбойники? Но постепенно, по мере роста доходов Державы, мы будем выкупать земли у дворян и за умеренную плату в рассрочку продавать их мужикам. Пройдёт пара поколений — и восторжествует свободный труд на свободной земле!

— Ты, напомни, при каком ведомстве? — перебил его господин Алаглани.

— Учётно-земельном, — пояснил Ханарасай. — Оттого, кстати, очень хорошо знаю все эти дела с дворянами и мужиками. Но я ответил вам лишь на половину вопроса, учитель. Я показал, как можно изменить неправильное устройство общества и тем в итоге победить голод. Но есть ещё два врага — глупость и страх смерти…

— Интересно, интересно, — кивнул господин. — На площадях вроде такого не говорят.

— На площадях! — подтвердил гость. — Но в беседе с мудрыми людьми почему бы и не сказать, как оно нам мыслится? Итак, глупость. Она проистекает чаще всего из неправильного воспитания и образования. Ведь люди рождаются равными, во всяком случае, здоровые люди. Но какой-нибудь несчастный мальчонка, служащий, к примеру, в придорожном трактире и получающий только подзатыльники, неизбежно вырастет глупцом. Ибо некому было развить его природные способности. В то время как дворянский сын, сызмальства получающий изысканное воспитание, занимающийся с лучшими учителями… А ведь младенцами тот и другой были равны друг другу…

— Ну, бывают и обратные примеры, — хмыкнул господин, — но определённая правота всё же тут есть. И как же ваш Новый Порядок собирается преодолеть глупость?

— Очень просто! — вскричал гость. — Для начала мы в каждом городе откроем школы и сделаем обучение в них бесплатным и обязательным. Затем очередь дойдёт и до сёл. Учить мы будем детей вещам ясным и полезным, как то: грамоте и счёту, истории и географии Державы, ремёслам…

— Полагаешь, этого достаточно? — спросил господин.

— Разумеется, нет! Следующим шагом будут единые правила воспитания, которые сейчас уже разрабатываются лучшими нашими умами. Эти правила приобретут силу закона, и всякий родитель, будь то пекарь, мастеровой или граф, обязаны будут им следовать.

— Под страхом чего? — И вновь губы господина улыбнулись без участия глаз.

— Ну… — задумался Ханарасай, — хотя бы под страхом штрафа. Или умеренного телесного наказания. Впрочем, это уже детали. Давайте перейдём к самому главному врагу — к страху смерти. Согласитесь, что именно в силу этого страха слабые терпят бесчинства сильных, умные покоряются глупым, рабы — господам. На какие только гнусности ни идёт человек, боясь смерти! Но давайте разберёмся, чего, собственно, он боится? Телесных страданий, кои чаще всего сопутствуют прекращению жизни? Да, несомненно. Но это не главный страх. Главный страх — это то, что ждёт всех нас после смерти. Тысячи лет Доброе Братство учит, что за мельчайший свой грех каждый будет жестоко наказан Изначальным Творцом. Лишь немногие праведники вкусят радости Небесного Сада, остальным же дорога в бездну, в чёрное пламя. Именно о чёрном пламени на самом деле думает каждый, размышляя о смерти. Вглядываясь в свою жизнь, он понимает, что чёрное пламя куда вероятнее, чем Сад. Потому и стремится каждый как можно дольше оттянуть тот миг, когда придётся отправиться за ту черту, где кончается земная жизнь, пускай даже со всеми её горестями, и начинается пламя.

— Хоатти Рамаладийский, — усмехнулся господин. — «Трактат о трёх бедах и трёх способов от оных избавиться». Писано двести пятьдесят лет назад, напечатано не было, распространялось в рукописях.

— Какая разница, кто первым догадался? — досадливо отмахнулся Ханарасай. — Главное в том, что в основе страха смерти лежит убеждённость в наличии Творца, в наличии чёрного пламени и Небесного Сада. Вот эту убеждённость и надлежит разрушить!

— А вдруг всё оно так и есть? — прищурился господин. — И Творец, и сад, и пламя? Вдруг вы, граждане собранцы, подобны малым детям, которые закрывают глаза и думают, что коли стало темно, то никто их и не видит?

— Учитель — возмутился Ханарасай, — ну, вы же умный человек! Я понимаю, пятнадцать лет назад, ну даже десять… но теперь-то чего бояться? Праведный Надзор давно упразднён, а наиболее гнусные его члены получили суровое воздаяние от разгневанного народа…

— Тебе не кажется, Ханарасай, что наличие или отсутствие Творца никоим образом не связано с наличием или отсутствием Надзора? — возразил господин. — Я не собираюсь затевать с тобой философские дебаты, но сам посуди — если вы хотите разрушить в народе веру, то вам нужно будет привести очень серьёзные доказательства. Ты способен доказать отсутствие Творца?

— Пусть добрые братья сперва докажут его наличие, — рассмеялся гость.

— Ладно, допустим, вы убедите простой народ, что со смертью всё кончается, — вздохнул господин. — Но тебе не приходило в голову, что такой вот конец всего — ещё более страшен, чем чёрный огонь?