Дебютантка (СИ) - Дивеева Лара

Но это были не змеи.

Испытание страхом — вот, что уготовил Треост. Он словно пытался доказать, что знает обо мне все самое тайное, даже то, что я пыталась забыть. Я оказалась на крыше приюта, где пряталась от детей и воспитателей, от ежедневной жестокости, подавляющей твою волю, убивающей надежду на лучшее. Кусочки сломанной черепицы выскальзывали из-под ботинок, отправляясь в головокружительный полет на землю. Я с детства боялась высоты. Забираясь на крышу, я дрожала и с трудом подавляла тошноту. Но все равно пряталась там каждый день.

Потому что люди пугали меня сильнее, чем высота.

Я боялась воспитательницы, плевавшей мне в лицо и бившей прутом, мальчишек, которые меня поколачивали и дразнили, девчонок, таскавших меня за волосы…

За то, что у меня был дар, и я заинтересовала гильдию. Они считали меня удачливой и завидовали.

Никто из нас не знал, что за удачу иногда приходится расплачиваться жизнью.

Треост ни о чем не забыл. Он протащил меня через все детские страхи. Как только я замедляла шаг, картинки отступали, но я знала, что столь желанная передышка закончится проигрышем, поэтому упорно шла вперед.

Я не сдамся.

А потом точки стали расти, сливаться вместе, поменяли цвет. Передо мной появилась дорога с сугробами по краям, дома с медовым светом окон. Стало холодно, запахло морозным воздухом и сладостью.

Я застыла, немая от ужаса и отчаяния. На краю прошлого, которое изменило мою жизнь.

— Зря мы не остались в таверне, — раздался знакомый и когда-то любимый голос Эмира. Он обнял меня за талию, и от этого по телу разбежались ледяные мурашки. — Аннет, оставайся сегодня у нас, а то поздно! — сказал он подруге.

Треост вернул меня на ночную улицы окраины. Я ощущала пронизывающий холод, слышала хруст снега под ботинками.

— Остаться у вас? Нет уж, спасибо! — захихикала Аннет. Я и хотела, и боялась увидеть ее лицо. Ее живое и любимое лицо. — В прошлый раз вы полночи кувыркались в постели, и стоял такой ор, будто вы пытались друг друга прикончить!

— Завидуешь? — Эмир ткнулся носом в мою шею и, прижав ближе, поцеловал в губы. Его дыхание было сладким и вязким от желтого пунша.

— Ха! Нет уж… Если бы мне так часто вставляли, я бы подала жалобу патрулю! — Аннет рассмеялась и побежала вперед.

— Спорим, не подала бы? — Эмир выпустил меня из рук и побежал следом.

Я смотрела на веселящихся друзей, на темное, не предвещающее беды небо, и не могла сдвинуться с места. И закричать тоже не могла. В чем бы ни состоял смысл испьлания, Треост не позволит мне предупредить друзей заранее.

Иногда мы мечтаем о шансе изменить прошлое, переиграть его, потому что уж во второй раз точно не допустим ошибки. Все сделаем правильно. Но снова погружаясь в ужас прошлого, я теряюсь. Потому что «правильного» выхода нет, мне не спасти обоих друзей. Эмир предал меня, но он не заслуживает смерти.

Небо впереди расцветает синевой патрульной дуги, и только тогда магия Треоста отпускает мое тело. Я бегу, кричу, раскрываю зеркало, растягиваю его. Я толкаю Аннет в сторону и только потом спешу к Эмиру, уже лежащему на земле. И попадаю под удар дуги.

Я снова опоздала.

И тогда, рыдая от боли и отчаяния на промерзшей земле, я понимаю, что мою судьбу не изменить. Если бы я спасла Аннет, я бы все равно попала на испытания, только из-за Эмира. Не зная правды о его предательстве, я бы страдала из-за потери любимого мужчины.

Судьба все равно привела бы меня в Амадену.

Одна часть меня все еще лежала на снегу, обнимая тело умирающего Эмира. Другая часть опустилась на колени во тьме Треоста, воя от отчаяния и страха. Хотелось принять поражение, признать свое бессилие. Пусть Август бросит меня на алтарь, пусть Балион покажет свое истинное лицо. Пусть судьба и дальше все решает за меня.

Я боролась с ненавистной слабостью, убивала ее в себе. Стиснув зубы, ползла вперед.

Внезапно я ощутила прикосновение. Неловкое, быстрое и нервное, будто кто-то шарил в темноте. Лихорадочно искал что-то важное, потерянное. Найдя мою руку, схватил за запястье, ощупывая, удерживая сильной хваткой. Пряча мои пальцы в теплой ладони.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Не дергая, не ведя за собой, а просто сжимая. Согревая.

Но этого хватило, чтобы я сморгнула отчаяние. Встав с колен, я пошла дальше. Не задаваясь вопросами, не сетуя на судьбу. Вытерев слезы, я делала шаг за шагом. В темноте.

Однажды я узнаю, в чем смысл испытаний Треоста и что он ищет в победителе. На что надеется, когда оставляет нас в темноте со своими страхами и самыми больными воспоминаниями.

Но я уже кое-что поняла. Пока ты не посмотришь в глаза своему страху, тебя не существует. Ты просто болтаешься по жизни. Если ты сумеешь выбраться из тьмы отчаяния, ты чего-то стоишь.

И ты запомнишь ту руку, за которую держалась в темноте. Не важно, кому она принадлежит, врагу или другу, ты ее не забудешь.

***

В себя я приходила медленно.

Дыхание выровнялось, на висках высохли капли пота, сердцебиение замедлилось. Я лежала на поляне в окружении цветущих деревьев. Надо мной в нарисованном Триостом небе плыли придуманные им облака.

Разум и тело постепенно остывали от пережитого.

Испытания продолжаются, я не выбыла.

— Не думаю, что Треост позволит нам вздремнуть. Пора идти дальше, — раздался знакомый ироничный голос.

Я все еще держала Риона за руку, и было очень трудно отпустить. Разогнуть пальцы один за другим, потерять накопленное между ладонями тепло… не хочется. Не знаю, как он нашел меня, как нащупал в темноте, если в тот момент его одолевали собственные видения.

Пусть не притворяется, он тоже выполз из тьмы Треоста полуживым.

Мы так и лежали рядом на земле и держались за руки. Ничего символичного, просто не нашли сил отпустить друг друга.

— Спасибо, — сказала я просто.

Рион покосился на меня, медленно, нехотя повернул голову.

— Не за что.

Я и сама знаю, что не за что. Он помогает мне ради своих целей.

Но все равно…

— Спасибо.

Перекатившись по траве, он навис надо мной и через секунду уже целовал меня с яростью и бесконечной жаждой. Его стон перелился в мои губы, заполнил меня чувственной дрожью. Следом полилась его мгла и свет тоже, и поляна вокруг озарилась таким светом, что, казалось, могла сдержать наступление самого Треоста.

Я не хотела сдаваться стихиям, и Рион тоже был против. Но мы не сдержались, и теперь он ласкал меня с жадностью победителя, дорвавшегося до главного приза. С почти мальчишеским восторгом.

Я отвечала ему с исступлением, с отчаянием, накопленным в страшной тьме. С гневом, потому что это ненастоящее, всего лишь тяга стихий.

Но Риону нравился мой гнев. Нравилось то, что я сдаюсь вопреки своей воле. Вопреки самой себе.

Он выпивал мой гнев горячими губами.

Как можно ощущать себя такой удивительно живой в руках мужчины, который, возможно, ведет тебя к смерти?

То, что мы находились на краю источника, не смущало, а наоборот, усиливало притяжение, будоражило стихии. Пьяное, жгучее тепло разлилось по телу, зазвенело колокольчиками в моем голосе. Вся я от кончиков пальцев до зацелованных губ превратилась в наслаждение, текущее по телу Риона, предлагающее мягкость там, где жадно двигались его руки и твердела плоть.

Он же превратился в горячую, живую ярость. Закинул мои ноги себе на пояс, в его руках рвалась моя одежда. Он оставался сильным и собранным, а я размякла, раскрылась, предлагая слепить из меня все что угодно. Сделать то, что взорвет наши жизни.

Дурея от магии и от возбуждения, я сходила с ума, требовала от Риона большего. Наши стихии зашли намного дальше, чем мы, они уже сплелись внутри, и их удовольствие поджигало мое тело.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

А потом невдалеке раздался знакомый треск. Треост устал ждать, ему не понравилась наша передышка.

Пелена белого огня надвигалась.

— Нет!

Крик отчаяния чуть не разорвал меня надвое. Мы уже так близко… Не прерывайте нас сейчас, а то мы одумаемся и никогда не повторим эту ошибку.